Готика плоти - Эдвард Ли

Она попыталась отключиться, но мысли продолжали возвращаться к Уэстмору. Он был совсем не в ее вкусе; возможно, это объясняло ее влечение. После двадцати лет постели с неподходящими парнями, возможно, она начала видеть свет. Кто-то порядочный и умный мог бы быть милым для разнообразия.

"Но это неважно, потому что он не собирается этого делать, - подумала она. - Да, он умен, с этим все в порядке. Достаточно умен, чтобы не связываться со мной..."

Она попыталась, но не смогла противиться фантазии, представляя Уэстмора с ней прямо сейчас, прямо здесь, оба одетые только в солнечный свет. Его рот был на ее губах, затем начал опускаться. Его руки ощупывали ее плоть. Ощущение его тела на ее усугубляло роскошь солнечного света, окутывающего ее. Карен чувствовала себя экстатически...

Когда она погружалась в сон, Уэстмор играл с ней. Теперь его рот был между ее ног, омывая ее. Нервы Карен были похожи на сеть пружин, готовых лопнуть в любой момент.

Затем что-то... пошло не так.

Язык, проникающий в нее, казался невыносимо длинным: трубчатое мясо, расширяющееся. Он был раздвоенным? Глаза Карен выпучились, и когда она резко их открыла, она оказалась не во дворе. Она лежала на голом каменном полу какой-то похожей на подземелье камеры, и сквозь дымящиеся отверстия в стене струился оранжевый свет огня.

"Где я?" - подумала она в ужасе.

Сквозь одно из пробитых отверстий в стене она увидела что-то вдалеке, какой-то храм, возвышающийся на сочащемся туманом холме. Он был телесного цвета. Артерии, казалось, бежали вверх и вниз по его передним колоннам и боковым стенам. Но когда ощущения глубоко в ее чреслах начали усиливаться, ее внимание отвлеклось от храма, потому что именно тогда она заметила что-то еще.

Это был не Уэстмор, который вылизывал ее ниже талии, а Джаз.

Карен закричала. Джаз ухмыльнулся, ухмылкой, полной клыков, когда он втянул прожилки, длиной в фут языка, который был черным, как у ящерицы и очень раздвоенным. Его лоб покрылся морщинами, кожа покраснела, с кроваво-красными глазами. Пара толстых наростов торчала изо лба, а руки, которые сжимали ее бедра, были когтистыми.

- Мама! Помоги!

Мольба была несомненна. Это была Дарлин, ее дочь. Карен закричала вдвойне сильно, когда ее глаза нашли ее: висящую вниз головой и голую. Чистый ужас затопил ее молодые глаза.

Три-Шара, рогатый и мутировавший как Джаз, стоял рядом с Дарлин с серповидным ножом.

- Повесьте ее рядом с дочерью, - приказал другой голос.

Это был Хилдрет, стоявший один в углу камеры.

Когтистые руки, которые подталкивали колени Карен к ее лицу, теперь дернули ее за прядь волос. В этом зловещем месте, где бы оно ни было, ее большие груди стали еще больше, бедра шире, изгибы еще экстремальнее. Место, да. Оно преобразило ее, но для чего?

То, что теперь было Джазом, подтолкнуло ее лицо к другой дыре в стене.

- Посмотри хорошенько, моя дорогая, - раздался голос Хилдрета. - Посмотри на себя в своем мире. Видишь? Видишь, что делают с тобой приспешники Белария?

Карен увидела.

Она увидела себя во внутреннем дворике. Ее терзали на шезлонге те, кого можно было описать только как студенистые тени. Эти существа насиловали ее, а транспозиция Хилдрета стояла в стороне и наблюдала. Он был здесь и там одновременно.

- И знаешь что, Карен? - спросило его изображение в камере. - Ты наслаждаешься каждым мгновением их усилий. Такова природа истинной, неподдельной похоти.

Карен в ужасе наблюдала за тем, что с ней делали, пока рука, сжимавшая ее волосы, скручивалась все сильнее. Внизу горгулья, сгорбившись в центре фонтана, блевала кровью...

- Их зовет похоть. Зачем бы еще мне выбирать такой дом?

Карен не могла понять ни слова из того, что он сказал. Ее ужас прожигал ее. Она закричала громко, как гудок поезда, когда в следующий раз ее бросили на пол, связали лодыжки чем-то вроде скользкой веревки и подвесили вверх ногами на крюке рядом с дочерью.

Хилдрет улыбнулся, в его глазах загорелся испорченный свет.

- Мать и дитя. Какое уместное почтение.

Дарлин закричала первой, жалким воплем попранной невинности. Три-Шарика резал мясо ее шеи изогнутым ножом. Из глубокой, до кости, раны хлынула кровь, словно вода из крана, стекая в желоб, который стоял под ними.

- Не волнуйся, Карен, - заверил Хилдрет. - Это всего лишь сон, который мы у тебя украли. Это твоя похоть впустила нас.

Джаз врезался в шею Карен. Странно, но она не чувствовала боли, только ощущение опустошения.

- Это всего лишь сон, всего лишь сон. Пожалуйста, Карен. Помоги мне воплотить мои мечты в реальность.

Она дернулась на крючке, пока ее кровь лилась в корыто.

- Хорошо, хорошо. Стекай... Это так красиво, не правда ли?

Когда ничего не осталось, их головы были отрезаны и брошены на пол. Карен все еще могла видеть, как ее и ее дочери обезглавленные тела висели над ними. Джаз и Три-Шара проводили руками по телам, от лодыжек до талии, затем от талии до шеи, чтобы выжать каждую каплю.

- Хорошо, - сказал Хилдрет. - Теперь покрась стены.

Хилдрет отнес обе головы к деревянному столу, оснащенному ручным прессом. Карен все еще могла видеть, как ее голову положили на прижимную пластину, и устройство катили вниз и вниз, пока череп не разрушился, а ее мозги не выдавили через рот, уши и нос, и в конечном итоге не расплющили.

* * *

Девушка спала в кровати Клементса.

"Прекрасно", - подумал он, нахмурившись на себя.

Теперь он знал ее имя - Конни. И он даже как-то влюбился в нее.

"Наркоманка, проститутка", - он рассмеялся на себя.

Но ему было все равно. Он отвяжет ее от этого дерьма, когда закончится то, другое. Клементс был полон решимости довести все это до конца, даже если ему придется покончить с этим самому. Затем он отправит Конни в долгосрочный реабилитационный центр, и ему будет все равно, сколько ему придется заплатить. Он был либо очень влюблен, либо самым большим дураком на свете.

Она помогала ему ранее в особняке, когда его мобильный телефон был на виброрежиме, наблюдая в бинокль на случай, если Вивика Хилдрет заглянет в дом. Она была единственной, кто знал Клементса в лицо, и, следовательно, могла понять, что человек в форме дезинсектора на самом деле был бывшим полицейским, заслужившим похвалу.

В атриуме, притворяясь, что распыляет спрей