Базар житейской суеты. Часть 1 - Уильям Теккерей

Вы не сыщете на цѣломъ рынкѣ житейскихъ треволненій такого закоренѣлого эгоиста, который мотъ бы оставаться совершенно безчувственнымъ при взглядѣ на эту грязную сторону послѣднихъ почестей, воздаваемыхъ усошпему другу. Умеръ милордъ Лукуллъ, и бренные его останки покоятся въ могильномъ склепѣ: монументный художникъ вырѣзываетъ на памятникѣ эпитафію съ правдивымъ исчисленіемъ добродѣтелей покойника и краснорѣчивымъ изображеніемъ скорби въ душѣ наслѣдника, владѣльца всѣхъ его сокровищъ. Какой гость за столомъ Лукулла можетъ теперь, безъ сердечнаго сокрушенія, проходить мимо этого знакомого дома! Вѣдь вотъ еще такъ недавно горѣли здѣсь цѣлыя сотни свѣчь, чуть ли не каждый день съ семи часовъ вечера парадныя двери отворялись настежь, и лишь-только начинали вы всходить по ступенямъ комфортэбльной лѣстницы, ливрейные лакеи звучно провозглашали ваше имя изъ одной комнаты въ другую до тѣхъ поръ, пока, наконецъ, не долетало оно до мраморного апартамента, гдѣ веселый старичокъ Лукуллъ принималъ своихъ друзей.

И что это за общество собиралось въ домѣ милорда Лукулла! У него было несмѣтное множество друзей, и всѣ они имѣли, такъ сказать, кратчайшій доступъ къ его сердцу. Суровые и кислые за дверью, они были, однакожь, всѣ до одного чрезвычайно остроумны въ этомъ мѣстѣ, и еслибъ видѣли вы, какъ любезничали здѣсь между собою многіе почтеннѣйшіе джентльмены, которые ненавидѣли другъ друга насмерть и еще недавно перебранились самымъ площаднымъ образомъ! Милордъ Лукуллъ былъ немножко обжорливъ; но чего, съ такими поварами, не могъ переварить его джентльменскій желудокъ? Случалось, повременамъ, онъ бывалъ довольно скученъ; но кого не могло развеселить такое чудное вино, изобрѣтенное для оживленія модной бесѣды?

— Думайте, что хотите, а я непремѣнно добуду, для собственнаго употребленія, дюжины двѣ бургундскаго изъ погребовъ этого туза, говоритъ синьйоръ Пинчеръ, одинъ изъ его траурныхъ друзей, закуривая сигару въ своемъ клубѣ. Вотъ мнѣ ужь удалось пріобрѣсть изъ его вещей этотъ миньятюрчикъ — помните? портретъ любовницы знаменитого бандита, котораго сынокъ погибъ на висѣлицѣ!

Затѣмъ интересная бесѣда принимаетъ оживленный характеръ, и закадышные друзья дѣлаютъ вычисленія, скоро ли сынъ покойного милорда промотаетъ свое наслѣдство.

Измѣнился чертогъ Лукулла. Весь фасадъ залѣпленъ объявленіями, гдѣ колоссальными буквами рекомендуются вниманію публики всѣ статьи превосходной домашней мебели новѣйшаго фасона. Изъ оконъ верхняго этажа выставляются богатѣйшіе ковры, служившіе нѣкогда украшеніемъ кабинета и будуаровъ; дюжины носильщиковъ слоняются взадъ и впередъ по грязнымъ лѣстницамъ съ предложеніемъ своихъ услугъ; въ парадной залѣ толпятся и снуютъ грязные гости съ восточными физіономіями, подавая вамъ печатныя карточки, только-что оттиснутыя типографскими станками. Диллетанты и старухи нахлынули толпами въ комнаты верхняго этажа, гдѣ они взапуски передергиваютъ постельныя занавѣсы, взбиваютъ перины и подушки, колотятъ матрацы, роются въ шкафахъ и комодахъ. Предпріимчивые молодые хозяева заглядываютъ въ зеркала и ощупываютъ гардины, желая удостовѣриться, точно ли все это пригодится для ихъ обзаведенія въ новомъ домѣ. И затѣмъ, какой-нибудь шалопай или мѣщанинъ на дворянствѣ будетъ хвастать всю свою жизнь, что такая-то вещица досталась ему послѣ милорда Лукулла.

Между-тѣмъ, господинъ Молотковъ засѣдаетъ въ обѣденныхъ столахъ изъ красного дерева въ столовой нижняго этажа; въ его рукѣ — малотокъ изъ слоновой кости, и онъ вооружонъ всѣми хитростями краснорѣчія, энтузіазма, логики, психологіи, отчаянія. Онъ взываетъ безъ умолка къ почтеннѣйшей публикѣ, подсмѣиваясь иной разъ надъ неуклюжестью мистера Давида, надъ неповоротливостью толстой мистриссъ Моссъ. Онъ умоляетъ, повелѣваетъ, раздуваетъ страсти и горланитъ до тѣхъ поръ, пока молотокъ, представляющій приговоръ судьбы, не опускается внизъ, и вы не переходите къ слѣдующему жребію,

О, Лукуллъ, горемычный Лукуллъ! Кто бы, въ былыя времена, засѣдая за твоимъ роскошнымъ столомъ, нагружоннымъ массивными издѣліями благородныхъ металловъ — кто бы могъ подумать, что всѣ эти блюда, вилки и ножи подчинятся нѣкогда ревущей командѣ неугомоннаго аукціонера!

Аукціонъ продолжался уже давно. Превосходная гостинная мебель лучшихъ мастеровъ, рѣдкія заморскія вина, подобранныя съ отличнымъ вкусомъ знатока, полные и богатые приборы, столовые и чайные, были уже распроданы въ предшествующіе дни. Дюжаны три первосортныхъ бутылокъ купилъ, между-прочимъ, для своего хозяина, отличного знатока по этой части, буфетчикъ пріятеля нашего, Джона Осборна, извѣстнѣйшаго негоціанта и хлѣбосола на Россель-Скверѣ. Молодые маклера изъ Сити скупали нѣкоторыя статьи мсталлическихъ и фарфоровыхъ приборовъ, наиболѣе употребительныхъ въ хозяйствѣ. Оставались для распродажи статьи низшаго калибра, и публика была теперь далеко не такъ многочисленна и фешонэбльна, какъ въ первые дни аукціона. Ораторъ на столѣ разсыпался, между прочимъ, въ похвалахъ картинѣ, которую надлежало отрекомендовать внимательнымъ слушателямъ съ выгоднѣйшей стороны.

— Нумеръ триста-шестьдесятъ-девятый, проревѣлъ господинъ Молотковъ. Портретъ джентльмена на слонѣ. Кто желаетъ пріобрѣсть джентльмена на слонѣ? Подымите картину; Блауменъ, и пусть компанія разсмотритъ хорошенько этотъ нумеръ.

Блѣдный, долговязый мужчина, сидѣвшій на одномъ изъ столовъ съ задумчивымъ лицомъ, не могъ удержаться отъ улыбки, когда выставили на показъ драгоцѣнную картину.

— Блауменъ, поверните слона къ господину капитану, голосилъ мистеръ Молотковъ. Ну, сударь, что прикажете просить за слона?

Но капитанъ оторопѣлъ, смѣшался; покраснѣлъ и отворотилъ свою голову отъ аукціонера. Тотъ продолжалъ:

— Прикажете ли двадцать гиней за сіе произведеніе изящного искусства? — пятнадцать, десять, пять, назначьте свою собственную цѣну. Всадникъ безъ слона стоитъ одинъ пять фунтовъ.

— Удивляюсь, какъ онъ не проломитъ спину этого животного: этакой вѣдъ чудо-богатырь! проговорилъ мистеръ Моссъ, оффиціальный балагуръ, потѣшавшій почтеннѣйшую публику.

Толстый всадникъ на слонѣ былъ въ самомъ дѣлѣ изображонъ въ огромнѣйшихъ размѣрръ. Публика расхохоталась.

— Нѣтъ, сударь, не извольте унижать достоинство этого нумера, сказалъ мистеръ Молотковъ. Милостивые государи, любуйтесь имъ съ философской точки зрѣнія, какъ изящнымъ произведеніемъ искусства. Поза галантерейного животного изображена съ удивительною вѣрностію натурѣ; джентльменъ въ нанковой курткѣ, съ ружьемъ въ рукѣ, скачетъ на охоту за тигромъ; въ отдаленіи, на заднемъ планѣ, банановое дерево и индійская пагода: всѣ эти сюжеты, милостивые государи, обрѣтаются на лицо въ какомъ-нибудь интересномъ мѣстѣ знаменитыхъ ведикобританскихъ владѣній по ту сторону океана. Сколько за этотъ нумеръ? Ну, господа, не задерживайте меня на цѣлыай день.

Кто-то предложилъ пять шиллинговъ, и это опять цробудило вниманіе джентльмена въ военной формѣ. Онъ пристально посмотрѣлъ въ ту сторону, откуда исходило блистательное предложевіе, и увидѣлъ тамъ другого офицера, подъ руку съ молодой леди. Вся эта сцена ихъ, повидимому, очень забавляла, и они купили, наконецъ, интересную картину за полгинеи. Замѣтивъ такимъ образомъ эту юную чету, военный джентльменъ оторопѣлъ еще больше, покраснѣлъ до ушей, и, прикрывшись воротникомъ, совсѣмъ пересталъ дѣлать свои наблюденія. Было ясно, что ему никакъ не хотѣлось встрѣчаться съ юною четой.

Изъ всѣхъ другихъ статей, рекомендуемыхъ господиномъ Молотковымъ соревнованію почтенной публики, мы обратимъ вниманіе только на одинъ предметъ — на маленькое четвероугольное фортепьяно, принесенное изъ комнаты верхняго этажа (большой парадный рояль былъ проданъ наканунѣ). Молодая леди начала пробовать инструментъ съ быстротою опытной руки, и когда, наконецъ, дошла очередь до этой статьи, агентъ ея получилъ приказаніе вступить въ торгъ.

Но тутъ возникла оппозиція. Угрюмый офицеръ пустилъ въ ходъ своего агента изъ еврейской породы, и тотъ выступилъ на сцену противъ другого еврея — агента юной четы, купившей джентльмена на слонѣ. Такимъ образомъ, по поводу маленького фортепьяно, завязалась жаркая борьба, усердно поддерживаемая блистательнымъ краснорѣчіемъ господина Молоткова.

Соперничество продолжалось около четверти часа; агентъ молодой леди пересталъ наддавать цѣну, молотокъ опустился, и аукціонеръ сказалъ:

— За вами, мистеръ Левисъ; идетъ въ двадцати-пяти гинеяхъ.

И командиръ мистера Левиса вступилъ въ законное владѣніе маленькимъ четвероугольнымъ фортепьяно. Совершивъ эту покупку, воинствннный джентльменъ вздохнулъ свободно, какъ-будто тяжолый грузъ свалился съ его плечъ. Юная чета между-тѣмъ обратила пристальное вниманіе на своего счастливого соперника, и вдругъ молодая леди сказала своему кавалеру: