Княжья воля (СИ) - "Константин"

По березовым жердинам крепко увязанным в лесенку я взбираюсь к Морозу на верхнюю площадку башни. Дымов отсюда наблюдается несколько. Три жирных, напустивших в небо мутных чернил на большом расстоянии друг от друга — далеко, и два молодых, несмелых дымка поближе, километрах в пяти-шести от реки.

— Давно ты эту красоту сечешь?

— Да не очень. Кто ж их селян знает чего они там жгут…

Верно, о дымах, как о сигналах беды в системе оповещения нас никто не предупреждал, значит, нет ее, системы этой. Кого Рогволду бояться? Кругом либо данники, либо добрые соседи ни с кем из которых полоцкий варяг не ссорился до такой степени. Кто тогда? Киев, Новгород, Смоленск, неведомые варвары? Почему со стороны Двины?

Над деревьями, поднятая зверем или человеком с гортанным гамом закружила стая черных птиц. Через несколько минут на засыпанный снегом речной лед из леса стали выбегать люди. Человек двадцать всего, что-то маловато для заявленной вестником численности напавших на мирные поселения и уж тем более на Полоцк. Только через некоторое время мы с Морозом смогли разглядеть отсутствие у бредущих в снегу людей копий, топоров и любого другого оружия. Тогда же стало понятно, что больше половины из них дети и женщины. Кто-то волочит мешки с наиболее ценным добром, у троих на руках завернутые в тряпье младенцы.

К нам поднимается Джари.

— Это война, Стяр, — молвит он бесстрастно, мгновенно оценив ситуацию. Густая бахрома его девичьих подрагивает, когда Джари настороженно сужает глаза.

Я бросаю последний взгляд на все появляющихся из леса новых беженцев и кидаюсь вниз. Нахожу Жилу, ласково притягиваю к себе за грудки.

— Сбегай-ка, братец, до корчмы, скажи Яромиру и Рыку, чтобы заперлись там до выяснения. Передай — за Младину головой отвечают, а если что, пускай бегут с ней, Юрком и Кокованом со всех ног за городские стены прятаться. Ясно?

— Ясно, батька!

— Ну, дуй давай да не задерживайся там, мигом обратно!

Провожаю Жилу напутственным хлопком по торчащей лопатке и вижу как Сологуб отправляет молодого дружинника Рыжка отвести огнищанина в детинец к Дрозду или Ингорю для доклада.

— Что делать будем, Сологуб?

— Затворяться, вот чего!

— Как затворяться, а люди как же, они ведь к нам бегут!

— А куда нам их? Посередь двора согнать как скотину? Мы первые на пути стоим, за нас сразу и возьмутся, не понятно тебе что ли? А ну как навесом стрелами бить зачнут? Пусть дальше бегут, в город или за подол, там лесов до самого Камня, прячься не хочу.

Большим Камнем здесь называют Уральский хребет. Лесов и рек русских до него от Полоцка, действительно, немерено, всю Европу переселить можно. Но куда людям бежать зимой с детьми и стариками? Снега за городом по пояс…

— Думаешь приступом нас будут брать?

— Не медом поить уж точно. Я вот что думаю, надо работы останавливать, Глыбиных молодцов ставить смолу и воду кипятить, полезут на стены так мы их горяченьким попотчуем.

От слов Сологуба мне становится совсем не по себе. Нашу маленькую фортификацию и крепостью назвать трудно, обычный частокол из заостренных стволов с воротами и башней над ними со стороны двинского берега. Изнутри вдоль всей стены по окружности есть деревянный настил в три доски для передвижения по ним защитников в случае нападения. С этого настила можно и стрелы метать и рубить врагов, которые возжелают залезть на стену извне. Никогда я не видел как в этом мире берутся крепости, но сильно подозреваю, что ни количество защитников, ни наши жидкие стены не способны выдержать мощный штурм или осаду. Если со всех сторон скопом полезут, ни за что не удержаться. Но держать крепость надо. Рогволд сам потом нас распылит, ежели отойдем в детинец и оставим ворогам уже готовые и еще не достроенные лодии, порубят или сожгут к чертовой матери, кранты тогда многомесячным трудам и всем надеждам.

Я не сомневался, что с башен укрепленного города тоже заметили дымы за двинскими лесами и отправили гонцов к Рогволду. У князя с собой около трех сотен воинов, включая дружину воеводы Змеебоя. Если бросят санный обоз и на конях поспешат на выручку Полоцка, через несколько дней будут здесь.

Сологуб посылает Чуса с двумя бойцами шугануть народец живущий у пристани и упредить корчмаря — будущего Гольцова тестя, чтобы уносил ноги с подола. Затем носатый десятник отправляется объяснять Глыбе всю сложность ситуации, а я командую дружинникам облачиться в полные брони, взять щиты, встать на стены и глядеть в оба. Ни одного беженца по приказу Сологуба в крепость не впускают, велят бежать в город. Я не спорю, Сологуб в отсутствии Ольдара номинально старший и его слово главнее моего, к тому же, в случае длительной осады нам лишние рты совсем не в масть.

Спустя несколько минут возле стапелей с остовами лодий различной степени готовности тревожно затрещали два костра, Глыбин люд начал прилаживать над ними котелки, подкатывать поближе бочонки со смолой. Весь боеспособный состав крохотного гарнизона собрался на западном секторе стены. Джари с Мадхукаром, раз уж намеченного дела сегодня не вышло, предпочли остаться с нами, для настоящего воина любая драка как послание богов. В обществе Мороза, Сологуба и араба с индусом около получаса проторчав на башне и словив порядочного дубака, я наблюдаю момент, когда заснеженная лесная чаща на противоположном берегу Двину выдавливает из себя кодлу голов в шестьдесят. Наличие у них копий, топоров и круглых щитов за спинами видно даже с такого расстояния. Постояли, огляделись, а пока оглядывались, к ним присоединилось еще с полторы сотни вооруженных подельников.

Авангардная группа. Интересно, сразу кинутся или обождут основные силы?

Кинулись. С угрюмым молчанием, через снежные наносы речного русла, как бродячая собачья свора, завидевшая легкую жертву. Но что-то бегут уж больно ходко, не тонут в снегу по колено как усталые деревенские беженцы. А-а, понятно… у большинства на ногах лыжи. Биатлонисты, мать их…

В моем горле возникает неприятный комок, сердце противно екает. Скверная перспектива превратиться в поминальный пепел напрочь убивает весь энтузиазм поучаствовать в реалистическом шоу "Оборона средневековой крепости." К тому же растет беспокойство за своих в корчме: успели ли уйти и где черти носят Жилу?

У ворот под башней появляется запыхавшийся Чус с двумя дружинниками, густой пар клубами вырывается из ртов. Их впускают внутрь крепости и тут же припирают ворота тяжелыми бревнами.

Чус докладывает, что враги уже на другом конце Заполотья, корчмарь со своими людьми ушел в город, в окрестностях пристаней тоже никого из жителей не осталось, побросали добро и смылись кто куда. В центре подола слышны крики и бабий визг.

Тем временем самые прыткие из лыжников достигают нашего берега, скрытые из поля зрения наметенными сугробами и густым кустарником, скидывают лыжи и лезут на открытое пространство, причем половина их устремляется левее к пристаням, а другая половина бегом направляется к лодейному двору.

— Будем стрелять или посмотрим чего хотят? — с полатей правее башни подает голос долговязый Невул. Пригнувшись, чтобы не слишком торчать над остриями стеновых кольев, он держит стрелу на тетиве.

— Чего они хотят и так ясно, бейте, чего тут смотреть! Всем, у кого луки, бейте! — кричит Сологуб. — Остальным нести смолу и кипяток! Живее давайте, немощные!

Со стены защелкали луки. Умеющих сносно стрелять у нас всего пятеро, к ним неожиданно подключается Махдукар, пришедший на встречу со мной без лука, но неизвестно где раздобывший себе боевой агрегат и пучок стрел к нему. За несколько секунд индус с башенной площадки выпускает шесть стрел и недовольно кривится разочарованный качеством чужого оружия.

Тем не менее общими усилиями удается успокоить полтора десятка из толпы набегающих врагов, пока те, прикрывшись щитами, не выходят из зоны обстрела, подобравшись вплотную к частоколу.

Вскользь по Сологубову шлему царапает вражеская стрела, еще несколько вонзаются в бревна надвратной площадки, пролетают впритирку над стеной, чудом не задев никого на полатях. От берега лупят, черти, сейчас пристреляются, вообще не высунешься…