Гостомысл - Александр Майборода

Готлиб подумал, что иногда Харальд бывает невыносимо глуп, и сказал:

— Харальд, ты забыл, — все что добыто, должно быть снесено в общую кучу. А потом дружина поделит добытое, согласно обычаю. Те, кто сторожит выкуп, получат свою долю.

— Это им понравится. Я сейчас им скажу, — проговорил Харальд.

— Иди скажи, — сказал Готлиб, и когда Харальд сделал несколько шагов, крикнул вслед: — И пусть поторапливаются грабить город! Пока я не передумал.

Харальд ушел к воинам, а Готлиб поманил к себе Олава.

— Олав, ты тоже остаешься со мной. Ты мне нужен.

Олав бросил взгляд, полный сожаления, в сторону собравшихся на грабеж товарищей.

— Зачем, я тебе нужен, конунг? — спросил О лав.

— Я назначаю тебя главным ключником этого дворца, — сказал Готлиб.

— А ключница? — спросил Олав.

— Отбери у нее ключи от складов и прогони. Не пропадет — ее Харальд возьмет в наложницы, а может быть, и в жены. Я слышал, что из славянок выходят хорошие жены, — сказал Готлиб.

— Прогнать ее со двора? — спросил Олав. — Конунг, но мне без нее никак не обойтись. Как со слугами обращаться, я не знаю. У меня никогда не было слуг.

— Да? — спросил Готлиб.

— Да, — сказал Олав.

— А со скотом ты умеешь обращаться? — спросил Готлиб.

— Со скотом умею, я же не всегда был воином, — сказал Олав.

— Обращаться со слугами это просто. Обращение со слугами ничем не отличается от обращения со скотом. И те, и другие, вечно что-то жуют, пускают слюни, крадут и мечтают о бабах. А вместо слов понимают один кнут, — сказал Готлиб.

— Я же не знаю, где что лежит, — сказал Олав.

— Нет? Ну, тогда ладно — пусть остается и распоряжается хозяйством. Но под твоим присмотром. Можешь ей даже ключи оставить от амбаров со съестными припасами. Пусть она распоряжается слугами, — сказал Готлиб.

— Это хорошо, — сказал Олав, ~ а то я ведь заблужусь в этом дворце.

От ворот послышался рев восторга. Это Харальд передал разрешение конунга грабить город, и даны рванулись в ворота.

Готлиб ухмыльнулся и сказал:

— Но для начала найди надежный амбар, где бы сложить выкуп.

— Поищу, — сказал Олав.

— И поставь сторожей, — сказал Готлиб.

— Слуг? — спросил Олав.

— Нет, воинов, — сказал Готлиб.

— Воины не послушаются меня, — сказал Олав.

— Скажи, что это мой приказ. А кто не послушается — доложишь мне, — сказал Готлиб.

— Ладно, — сказал Олав. — Мне идти?

— Погоди, — сказал Готлиб. — Ключи от амбара с добром отдашь мне.

— Все сделаю, как велишь, — сказал Олав и снова спросил: — Мне идти?

— Да. Но сначала скажи ключнице... как ее там?

— Милана.

— Милана? Звучит неплохо. Пусть Милана распорядится насчет обеда.

— Сделаю, — сказал Олав.

— Только пусть наши повара готовят.

— Наши повара, кроме как парить брюкву и жарить над костром дичь, ничего не умеют делать. Они не знают даже, как должна выглядеть хорошая еда, — заметил Олав.

— Тогда их, но под присмотром наших поваров, — предупредил Готлиб.

— Да.

— А пока стол пусть накроют... Пока... — проговорил Готлиб, огляделся и показал на высокое крыльцо рукой. — Вот тут на крыльце удобное место. Здесь можно и есть, и отсюда виден город.

— Сейчас распоряжусь, — сказал Олав.

— А чтобы тебе работа не в ущерб была, получишь хорошую награду, — сказал Готлиб.

Довольный Олав ушел, и через полчаса начали проявляться результаты его деятельности: на крыльцо слуги принесли стол, затем накрыли его скатертью, затем стали ставить на него блюда с пищей.

К этому времени Харальд отдал все распоряжения воины ушли со двора, и он подошел к конунгу.

— Конунг, все сделано. Люди ушли в город. Охрану я предупредил, — доложил он.

— Отлично, — сказал Готлиб, посматривая на обоз, где начал распоряжаться Олав.

— Там Олав твоим именем распоряжается, — сказал Харальд.

— Я ему велел, — сказал Готлиб.

Харальд кивнул головой.

— Я его назначил главным ключником, — сказал Готлиб.

— У нас есть воины познатнее его, — заметил Харальд.

— А мне знатные на этом деле без надобности, мне нужны честные и послушные, — сказал Готлиб. Заметив, что стол накрыт, предложил, — пошли, поедим.

Они поднялись на крыльцо и сели за стол.

— Отсюда хорошо виден город, — сказал Харальд.

— Это хорошее место для конунга, — сказал Готлиб.

Они обедали пару часов, пока не пришел Олав и не доложил Готлибу, что его задание выполнено. Он передал ключи от амбара с выкупом Готлибу, и тот повесил их на пояс.

Харальд покосился на ключи и отметил в уме, что конунг сделал очередной хитрый ход: хотя формально выкуп и принадлежит дружине, но отныне им сможет распоряжаться только он.

Это было несправедливо, но старый воевода, видевший на своем веку немало конунгов, только и отметил для себя, что при дележе добычи конунги ничем друг от друга не отличаются — все норовят урвать как можно больше.

«Впрочем, — подумал Харальд, — так и должны поступать конунги — копить золото, чтобы покупать на него воинов».

Пока неторопливо обедали, стало темнеть, и среди темноты начали разгораться огоньки пожаров.

— Сожгут город, — заметил Готлиб.

— Не сожгут, — сказал Харальд.

Готлиб зевнул и сказал:

— День удался.

Он находился в прекрасном расположении духа. По его расчетам полученного от горожан выкупа, даже если часть и придется отдать дружинникам, хватит, чтобы, вернувшись в Данию, нанять войско и свергнуть ненавистного брата с королевского трона.

Харальд также зевнул и, подавив ладонью зевок, сказал:

— Пора идти спать.

— Пора. Охрану только предупреди, чтобы не спали, — сказал Готлиб и позвал: — Олав!

— Я здесь, — ответил Олав. Он уже вошел в роль главного распорядителя во дворце и находился поблизости от конунга, чтобы слышать его распоряжения.

— Олав, я спать хочу, — сказал Готлиб.

— Я сейчас все устрою, — сказал Олав, но после секундной заминки спросил: — Где ты желаешь лечь?

— Со свиньями в хлеву, — сказал Готлиб с серьезным выражением на лице. Он желал пошутить.

— Хорошо, — машинально сказал О лав, и тут до него дошел смысл слов Готлиба. — Ты шутишь конунг?

Олав шутки конунга не понял.

Заметив это, Харальд рассмеялся и сказал:

— Конунг, будь осторожнее в своих словах, твои слуги слишком тупые, чтобы понять их скрытый смысл.

— Олав, — укоризненно сказал Готлиб, — неужели ты думаешь, что твой конунг пожелает спать со свиньями в хлеву?

Олав покраснел и, предпринимая попытку исправиться, сказал:

— Желание моего конунга для меня закон.

Готлибу его ответ понравился, и он заступился за Олава:

— Олав — воин. Воинам излишнее умничанье вредит.

— Можно идти, отдать распоряжение? — спросил Олав.

— Иди, — сказал Готлиб, и Олав ушел.

— Олав хороший воин, — сказал Харальд.

— Умники нам ни к чему, — сказал Готлиб.

Через нескольких минут неторопливой беседы на крыльцо вернулся Олав, рядом с ним была Милана.

— Опочивальня готова, — сказала Милана.

Готлиб тяжело поднялся и сказал:

— Проводи, — сказал он.

— Пошли, — сказала Милана и направилась к лестнице.

— Стой! — сказал конунг и обратился к Олаву: — Куда она идет?

— Ты куда идешь? — спросил Олав Милану.

— Так в баню веду, — сказал, несколько растерявшись вопросу, Милана.

— В какую еще «баню»? Зачем? — спросил Готлиб.

— Перед сном помыться, — сказал Милана.

— Зачем перед сном мыться? — спросил Готлиб.

— Чтобы грязь смыть, дух от тела неприятный, — сказала Милана.

— От моего тела — неприятный дух? — удивился Готлиб и обратился к Харальду. — Ты чувствуешь от меня неприятный дух?

Харальд втянул воздух красным носом.

— Морем пахнет от тебя, — вынес он заключение.

— Ну, вот дура, — сказал конунг ключнице, — запах моря самый приятный во всем свете.

— У нашего народа нет глупого обычая мыться перед сном, — гордо произнес Харальд.

— Почему? — спросила Милана.

— Потому что всем известно — что мытье вредно для здоровья, — сказал Харальд.

— Ну да? — с сомнением проговорила Милана.

Краешек губ Миланы дрогнул в едва заметной презрительной усмешке.

— Значит, ты, конунг, мыться не будешь? — уточнила она.

— Моются только дикари! — зло сказал Готлиб, заметив презрительную усмешку.

Ничто не ранит больше всего мужчину, как насмешка женщины. Но такова уж природа женщин, что каждый их взгляд и слово насмешка над мужчиной.

Предания говорят, что бог создал женщину из ребра Адама, однако многие мужчины сомневаются в этом И не без основания.

— Так мыться не будешь? — повторила вопрос Милана.

— Вот пристала! Проклятая баба! выругался конунг и неохотно согласился: —- Ладно, пусть мои слуги принесут воды и протрут мое тело влажной мягкой губкой.