Путь один- в глубь себя - Бхагаван Раджниш

Итак, этот мальчик не мог передвигаться на двух ногах, он привык бегать на четырех. И бегал он не как люди, а как волки. Кроме того, он ел сырое мясо, в точности как это делают волки. Он был очень силен, даже восемь огромных мужчин с трудом могли удержать и связать его. Он был почти как волк. Он кусался, мог отхватить кусок чьей-то плоти. Просто свирепый хищник! Он не стал медитативным святым, все, что из него получилось, — это дикое животное. Такие же случаи происходили и на Западе: там находили детей, живших среди животных в лесу. Эти дети вели себя как животные.

Того мальчика попытались чему-то обучить. Целых шесть месяцев его лечили разными электропроцедурами и делали массаж", но его едва удалось приучить стоять на двух ногах. Малейший повод — и он снова опускал-с я на четвереньки, так как стоять на двух ногах ужасно неудобно. Ты даже не представляешь, как здорово стоять на четвереньках, поэтому ты стоишь на своих двоих и страдаешь.

Мальчику дали имя. Ученым надоело его учить. Единственное, что он смог усвоить и выговорить, было слово Рама. Он просто называл свое имя. Через полтора года он умер. Ученые, занимавшиеся его обучением, утверждали, что причиной его смерти стали проводившиеся с ним занятия, ведь он был просто детенышем дикого животного.

Кроме прочего, это показывает, сколько всего в жизни детей мы губим, когда посылаем их в школу. Мы убиваем их веселость, мы убиваем их дикость. Вот в чем проблема школ. Мы доверяем одному учителю класс из тридцати детей, из тридцати диких зверенышей. Мы вверяем ему миссию сделать их цивилизованными. Вот почему нет на свете более скучной профессии, чем профессия учителя. Нет людей несчастнее, чем учителя; у них на самом деле очень трудная работа. Но этим детям нужно дать образование, иначе они не смогут стать людьми. Да, они останутся невинными, но это невинность невежества. Невинность человека тоже заключена в неведении, но когда он становится невинным,уже познав, тогда в нем расцветают все цветы жизни.

Развитие ума — это необходимость; после чего нужно выйти за его пределы. Как можно утратить то, чем ты даже не обладаешь?

Вот почему я всегда говорю, что, если ты хочешь познать бедность Будды и Махавиры, ты должен скопить все богатства, которые были у Будды и Махавиры. Ты не можешь познать той бедности, которую познал Будда; радость этой бедности можно ощутить, лишь оставив свой дворец.

Если ты хочешь пережить состояние сознания, которое было у Кришны, ты должен стремиться к такому же уму, как у него. Ибо радость тебе принесет отказ от того, что у тебя есть. Как ты можешь пережить умиротворение, подобное тому, которое испытает Эйнштейн, отпустив свой ум? Это умиротворение не сравнимо ни с чем, ведь это будет покой после бури. Твоя буря еще не началась. Вкус, который ощущает человек, отказавшись от ума после активной интеллектуальной деятельности, подобен ощущению полного здоровья, приходящему с выздоровлением после болезни. Отказ — это великое блаженство в том смысле, что предшествующие ему страсти и желания были великим страданием.

Пройди через страдания ума, чтобы ты мог достичь блаженства мудрости. Пройди через боль и муку этого мира, чтобы просветление, высший восторг, пробуждение для Божественного могло стать твоим.

Ты должен будешь пройти через противоположности — это путь.

На сегодня достаточно.

Глава 10

МЫШЛЕНИЕ И МЕДИТАЦИЯ

Ошо,

Ты говоришь, что развивать интеллект детей необходимо, но не следует ли одновременно обучать их медитации? Многие ищущие — люди семейные. Как им следует обращаться со своими детьми? Чему уделять основное внимание? Пожалуйста, пролей немного света на эти вопросы.

Чем больше равновесия, тем выше возможность счастья; чем равновесия меньше, тем надежнее вымощен путь к несчастьям. Если заглянуть глубже, отсутствие равновесия, дисбаланс — это несчастье; равновесие, баланс — счастье. Равновесие — это величайшее искусство; поэтому здесь, в Индии, мы называем его санъяма. Санъя-ма означает «находиться в покое, точно посередине между двумя противоположностями, найти середину между двумя крайностями». Ум привык бросаться в крайности; он всегда стремится переместиться от одного края к другому и никогда не останавливается посередине.

Если ты жесток и агрессивен, твой ум доведет тебя до крайней степени жестокости, а когда ты пресытишься ею, он потянет тебя в противоположном направлении. Одна крайность жестокости — это уничтожение других, вторая крайность — это когда ты начинаешь уничтожать самого себя. Поначалу ты убивал других, теперь ты станешь убивать себя, — но посередине ты не остановишься. Будда говорил, что, когда бхоги, гедонист, пресыщается удовлетворением своих желаний, он становится йогом, аскетом. Раньше он был помешан на чувственных удовольствиях, теперь он с той же страстью будет истязать себя. Раньше ему нравилось, когда его путь устилали цветы, теперь он своими же руками будет рассыпать перед собой шипы. Раньше он любил наслаждаться вкусом хорошей еды, а теперь все, что он съедает, должно быть совершенно безвкусным. Если до сих пор ему нравилось владеть и обладать, то теперь у него нет даже одежды, чтобы прикрыть свое тело.

Ум скачет от одной крайности к другой, как маятник часов, — он никогда не останавливается посередине. Если маятник замрет в средней точке, часы остановятся; они работают, пока маятник качается. Увидев, как маятник качнулся влево, ты думаешь, что он просто отклонился в левую сторону, но те, кто способен видеть глубже, знают, что в самом этом действии — отклонении влево — заключен импульс для движения вправо. И чем дальше влево качнулся маятник, тем дальше он сможет отклониться вправо. Точно так же, улетая вправо, он уже готовится к своему следующему перемещению влево.

В этом явлении есть нечто важное, и нам следует в нем разобраться. Погружаясь в любовь, ты накапливаешь импульс для перехода к чувству ненависти; бросаясь удовлетворять свои желания, ты собираешь энергию для перехода к аскетизму. Когда ты ведешь себя нечестно, в тебе копится энергия, чтобы стать честным. Делая пожертвования, ты готовишься использовать и эксплуатировать. Заглянув поглубже в свой ум, ты увидишь, что, поскольку он всегда находится в одной из противоположных точек, его естественное состояние — движение из одной крайности в другую.

Пока ум будет раскачиваться, ты будешь несчастен; меняться могут только причины твоих несчастий. У гедониста свои страдания, у отрекшегося — свои. Гедонист не видит страданий того, кто отрекся; в его воображении всплывают только картины его великого блаженства. Отрекшийся видит, какие удовольствия доступны гедонисту. Ко мне приходят и саннъясины, и обычные люди. Человек мирской, обычный всегда смотрит на саннъясина с завистью, он думает, что тот живет в счастье. А я знаю санньясинов, которые приняли саннъясу сорок-пятьдесят лет назад и от всего отреклись. Ты даже не представляешь, насколько они несчастны. Они завидуют обычным людям, им кажется, что те живут в удовольствиях и радости.

Один старый саннъясин спросил меня, не совершил ли он ошибку, став на этот путь. Ему уже за семьдесят, а саннъясу он принял пятьдесят лет назад. По его словам, ему не дает покоя мысль, что он ошибся, когда отрекся от мира, не познав его. «Похоже, что в том мире, который я оставил, счастье есть, — сказал он, — а в той жизни, что прожил я, никакого счастья мне найти не удалось. Я отправился на поиски истины и тем самым потерял связь с миром. Но я не отыскал даже ее следов».

Трудно себе представить, насколько несчастлив этот санньясин. Отрекаясь, он питал надежду, а она так никогда и не осуществилась. Он поставил на кон все, что у него было, рассчитывая получить то, что до сих пор к нему так и не пришло. Теперь его жизнь на исходе; ему уже за семьдесят, и он живет с ощущением, что все упустил — и мир, и саннъясу.

Эти чувства вполне естественны. Твой ум по самой своей сути таков, что, где бы ты ни был, тебе будут видеться несчастья. Обитатели лачуг думают, что счастье — это когда живешь во дворце; а те, у кого дворец есть, говорят, что, пока не ушли из него, счастья не добились. Будда и Махавира были княжескими сыновьями, и оба отреклись от своего роскошного образа жизни. Они, конечно же, познали простые радости жизни, которые недоступны обитателям лачуг.

Противоположная крайность весьма привлекательна для нашего ума, а движение к ней означает, что ум продолжит свое существование, что его маятник будет раскачиваться и дальше.

Я просмотрел предыдущие жизни многих людей, и мне открылось удивительное обстоятельство. Те, кто в предыдущей жизни были саннъясинами, в этой стали большими любителями удовольствий, а те, кто были гедонистами в предыдущей жизни, в этой стали саннъясинами. Это поразительный факт; по логике, все должно быть наоборот. Если в последней жизни ты был саннъясином, то в этой, как продолжение, должен стать еще более ревностным санньясином. Это простая логика, арифметика — но все происходит с точностью до наоборот. Когда я смотрю на прошлую жизнь какого-нибудь отъявленного любителя красивой жизни, оказывается, что он был отрекшимся; его ум достиг одной крайности, а теперь, в этой жизни, он впадает в другую.