Убийство на Потомаке - Маргарет Трумэн

— Добрый вечер, Чип, — обернулся Мак.

— Добрый вечер, миссис Смит, — поздоровался Чип. — Вы не могли бы пройти со мной на несколько минут, — сказал он, близко наклоняясь к уху Смита. — Отец хочет поговорить с вами.

— Он здесь? — удивился Мак и, обращаясь к жене, спросил: — Ты не возражаешь?

— Нет, поскольку он не станет приглашать тебя танцевать, — пошутила Анабела. — А твое желание исполнилось — затеряться.

— Анабела, как приятно увидеть тебя, — приветствовала ее жена британского посла.

Анабела тоже обрадовалась. Именно жена посла познакомила ее с Маком на приеме в посольстве.

— Тебе здесь нравится?

— Да, очень. — Анабела проследила взглядом за Маком, пока он не скрылся за колонной.

— Потанцуем? — Анабела узнала в мужчине частого посетителя галереи.

— С удовольствием, — откликнулась она, неожиданно припомнив, что он обожал тратить деньги.

Оркестр исполнял «Где и когда», придерживаясь одинакового темпа для всех мелодий. Анабела закружилась в своем первом за вечер танце.

Смит был уверен, что Чип проводит его в другую часть зала. Вместо этого тот стал подниматься по лестнице в западной стороне здания. Смит собирался последовать за ним, но в этот момент его окликнули.

— Дарси, — произнес он, оборачиваясь.

— Профессор Смит, — сказала она, — не ожидали меня здесь встретить?

— Нет.

— Мистер Тирни щедрый человек, он пригласил комиссара и нескольких детективов, которые на протяжении ряда лет состояли членами его общества. Думаю, мое приглашение продиктовано более практическими соображениями.

— Через минуту догоню вас. — Смит бросил взгляд на лестницу, где его ждал Чип Тирни, и повернулся к Айкенберг. — Желаю приятно повеселиться. Вендель всегда устраивает отличные вечера.

— У вас уже все танцы расписаны? — спросила она.

— Я уже станцевал раз, боюсь, что лимит исчерпан.

— Я не видела мистера Тирни. Он здесь?

— Если и так, то я его тоже не видел.

— Рада снова встретиться, Мак. Я пришла с моим бывшим мужем Ником.

— Звучит многообещающе.

— Вовсе нет. Но он лучший танцор из всех, кого я знала. И для него лимита не существует.

Смит и Чип достигли второго балкона, Чип продолжал подниматься.

— А где же отец? — спросил Смит.

— На четвертом этаже.

— Как можно дальше от празднества.

— Что-то в этом роде. Он может расположиться в любом офисе, но предпочитает тот, который арендует компания Тирни. Своеобразное убежище, где он может уединиться и поразмышлять. Вас здесь вряд ли потревожат.

«А кто может это сделать?» — подумал Смит.

На четвертом этаже он был всего один раз, когда заходил в офис к юристу, состоявшему на государственной службе. Зданием распоряжались на правах партнерства Главное бюджетно-контрольное управление и совет музея. Здание находилось на содержании государства, музей также освобождался от арендной платы, все остальные расходы покрывались из средств, полученных от создания благотворительных фондов. Федеральные службы размешались на третьем и четвертом уровнях. Очевидно, что Тирни, пользуясь своим влиянием в музее, без труда стал одним из немногих частных нанимателей. Балкон четвертого этажа в отличие от первых трех представлял собой всего лишь платформу из сварного железа, шириной около полутора метров с ограждением из того же материала, выкрашенного в золотистый цвет.

По мере того как они поднимались, задорная музыка, веселые голоса и звон бокалов утрачивали отчетливость, сливаясь в один неясный шум. Поднявшись на четвертый этаж, Чип, а вслед за ним и Смит направились к просторному офису в северо-восточном углу здания. Смит остановился и посмотрел вниз на сотни веселящихся гостей. Оркестр исполнял мамбо.

Через стеклянную дверь Смиту был виден сидящий за столом Тирни, лампа с зеленым абажуром отбрасывала на стол небольшое пятно бледного света. Чип открыл дверь, и Смит вошел, ожидая, что молодой человек последует за ним. Но вместо этого Чип закрыл дверь и ушел.

— Прекрасный праздник внизу, Вендель, — сказал Смит, — тебе нужно было бы там быть.

Тирни был одет в смокинг, но в его движениях чувствовалась несвойственная ему подавленность и даже уныние. От его обычной жизнерадостности не осталось и следа.

— Извини, что оторвал тебя от веселья.

— Ничего страшного. Чип сказал, что ты хочешь со мной поговорить.

— Да, садись. — Он показал Смиту на мягкое коричневое кожаное кресло с хромированными подлокотниками. — Мак, события последнего месяца тяжело подействовали на меня. Говорят, что молодым не свойственно задумываться о смерти. Они стремятся вперед, полагая, что здоровье и жизнь вечны. Наверное, я всегда оставался ребенком, потому что разделял эти взгляды вплоть до убийства Полин. Теперь еще эти неприятности с Сунь Беньчонгом окончательно выбили почву у меня из-под ног.

— Тебя несложно понять, — заметил Смит.

— Страдаем мы от собственных ошибок.

— Шекспир?

— Не знаю автора, помню, что мне встречалась где-то эта фраза. Я не очень начитанный человек, не хватало на это времени. В молодости я поставил себе задачу заработать миллион, никогда не отступал от этой цели и шел дальше… Ты понимаешь, что это означает.

— Каждому нужна цель в жизни, Вендель.

— Верно, но одних целей добиться легче, чем других. Полагаю, ты стремился сталь самым лучшим адвокатом Вашингтона.

— Нет. Я просто решил стать адвокатом. А целью своей считал счастливую жизнь.

Тирни неподвижно сидел в кресле, руки его лежали на столе. Он развернулся в сторону Смита. Свет лампы освещал только половину его лица, оставляя другую в тени.

— Ты говоришь верно, но полагаю, что ты двигался к своей цели, не вредя другим.

— Надеюсь, что так, но, если я ущемил чьи-то интересы, это было непреднамеренно.

— Жаль, что я не могу сказать то же о себе. Но не переступая через других, невозможно было добиться того, чего достиг я. Не обойтись было без сломанных жизней. Если оглянуться назад, видится слишком много горя и печали.

Смит промолчал.

— Нетрудно найти оправдание своим поступкам, ведь так? — продолжал Тирни. — Особенно когда речь идет о семье. Я считал себя хорошим отцом и мужем, поскольку обеспечивал семью всем, что можно купить на деньги.

Смит нетерпеливо поерзал в кресле. Не для того ли позвал его Тирни, чтобы иметь возможность выговориться и тем облегчить свою совесть? Как всегда, Смит готов был слушать, но надеялся, что процедура не затянется надолго. Исполняя роль исповедника, Мак всегда испытывал неловкость, не имея преимуществ настоящего служителя церкви.

— Мак, я всегда был уверен, что смогу справиться с любыми трудностями. Раньше мне удавалось устранять проблемы, касающиеся семьи или бизнеса. Наши ссоры с Мэрилин не показатель всей нашей супружеской жизни. Вначале отношения между нами складывались хорошо, но пару лет назад все стало меняться. Не знаю, в чем причина. Мне кажется, она изменилась. — Он выдавил из себя какой-то вялый смешок. — Бог свидетель, я остался прежним, но, может быть, мне и стоило перемениться. Невозможно всю жизнь ехать по скоростному шоссе, а потом неожиданно остановиться.

Смиту вспомнилось, как он сам принял решение оставить бурную и напряженную адвокатскую практику и сменить ее на спокойную и размеренную жизнь университетского профессора. Он хотел напомнить об этом, но не решился прерывать монолог Тирни.

— Мак, ты не против того, что я изливаю перед тобой душу? Ты единственный человек на свете, которому я открылся. Я не из тех, кто занимается самоанализом, никогда не обращался к психоаналитику, не выворачивался наизнанку перед священником. Последний раз я был в церкви, когда участвовал в торгах в связи с крупным проектом по реконструкции. Я выиграл, потом внес немалое пожертвование, и больше ноги моей там не было. Я ни с кем не делюсь тем, что происходит у меня в душе, говорят, что это вредно для здоровья, надо выговориться, чтобы стало легче. Может быть, считающие так правы, но что-то я не ощутил особого облегчения в последние несколько минут.

— Вендель, ты находишься в постоянном напряжении после смерти Полин, — начал Смит, ему хотелось подвести разговор, скорее, монолог, к концу. — Я не знаю об обвинениях против Сунь Беньчонга, но это ложится на тебя дополнительной тяжестью. Мне бы очень хотелось помочь тебе, но я действительно не знаю, что…

— Понимаю, понимаю, тебе хочется поскорее вернуться к своей красавице жене, немного потанцевать, насладиться едой, за которую пришлось выложить бешеные деньги. Но прошу тебя, удели мне еще несколько минут. Все разговоры о моей связи с Полин — сплошная чушь. Да, она была влюблена в меня и призналась мне в этом. Несколько раз мы были на грани близости, но я всегда уходил в сторону. — Тирни жестом подтвердил свои слова. — Да, я не хотел близости с ней. Пойми меня правильно. Я далеко не добродетельный и совсем не ангел, когда дело касается женщин. Но с Полин мне не хотелось заходить далеко. Я хорошо понимал, к чему она стремилась.