Том 1. Стихотворения - Василий Жуковский

«Пред судилище Миноса…»*

Пред судилище МиносаСобралися для допросаПодле Стиксовых бреговДуши бледные скотов.

Ворон, моська, кот, телушка,Попугай, баран, индюшка,Соловей, петух с свиньейСтали пред Миносом — в строй.

«Говорите, как вы жили?Много ль в свете вы грешили? —Так сказал им судия. —Начинай хоть ты, свинья».

«Я нисколько не грешила;Не жалея морды, рылаЯ на свете сем навоз;В этом нет греха, Минос!»

«Я, баран, жил тихомолком,На беду, столкнулся с волком:Волк меня и задавил, —Тем лишь я и согрешил».

«Я смиренная корова;Нраву я была простова;Грех мой, право, не велик:Ободрал меня мясник».

«Хоть слыву я попугаем,Но на свете был считаемС человеком наравне;Этот грех прости ты мне!»

«Я котом служил на светеИ имел одно в предмете:Бил мышей и сыр таскал;Этот грех, по чести, мал».

«Я, пичужка, вечно пела;По-еллински филомела,А по-русски соловей;Не грешна ни в чем! Ей-ей!»

«Я курносая собака,Моська, родом забияка,И зовут меня Барбос;Пощади меня, Минос!»

«Я петух, будильник ночи,С крику выбился из мочиИ принес на Стикс-рекуЯ свое кукареку»

«Я индюшка-хлопотунья,Пустомеля и крикунья;У меня махровый нос;Не покинь меня, Минос!»

«Ворон я, вещун и плакса;Был я черен так, как вакса,Каркал часто на беду;Рад я каркать и в аду».

Царь Минос сердитым взглядомНа скотов, стоящих рядом,Разъяренный засверкал…И ни слова не сказал.

Младенец*

(В альбом графини О.П.)

В бурю, в легком челноке,Окруженный тучи мглою,Плыл младенец по реке,И несло челнок волною.

Буря вкруг него кипит,Челн ужасно колыхает —Беззаботно он сидитИ веслом своим играет.

Волны плещут на челнок —Он веселыми глазамиСмотрит, бросив в них цветок,Как цветок кружит волнами.

Челн, ударясь у бреговОб утесы, развалился,И на бреге меж цветовМореходец очутился.

Челн забыт… а гибель, страх?Их невинность и не знает.Улыбаясь, на цветахМой младенец засыпает.

Вот пример! Беспечно в свет!Пусть гроза, пускай волненье;Нам погибели здесь нет;Правит челн наш провиденье.

Здесь стезя твоя верна;Меньше, чем другим, опасна;Жизнь красой души красна,А твоя душа прекрасна.

<К Т.Е. Боку>*

Мой друг, в тот час, когда луна  Взойдет над русским станом,С бутылкой светлого вина,  С заповедны́м стаканомПеред дружиной у огня  Ты сядь на барабане —И в сонме храбрых за меня  Прочти Певца во стане.Песнь брани вам зажжет сердца!  И, в бой летя кровавый,Про отдаленного певца  Вспомянут чада славы!

  Любезный друг, гусар и Бок!Планетам изменять нимало нам не стыдно!  Их путь от нас далек;К тому ж, мой друг, для звезд небесных не обидно,Когда забудешь их на час для звезд земных!Для беспредельности одной они сияютИ в гордости своей совсем не замечаютСлепцов, которые из мрачности земнойИх куртизируют подзорною трубой!Хоть я и не гусар, но клясться рад с тобой  Священным именем пророка,Что, встретившись, как ты, с прекрасною четой,Забыл бы звезды все, Жуковского и Бока!  В осьмом часу тебя готов я ждать!Но завяжи глаза, чтоб к нам дойти вернее,  Чтобы опять сирены не видать!Близ пропасти слепой всегда пройдет смелее.

     Мой милый Бок!Не думай, чтоб я был ленивый лежебок!Или пренебрегал твоим кабриолетом, —Нет, нет! но как гусар ты поступил с поэтом!  (Как друг-гусар, прошу меня понять):Как друг ты, согласив с своим мое желанье,  Спешишь скорей меня обнять,Скорее разделить со мной очарованье,Которое сестра прелестная твояСвоим присутствием вокруг нас разливает —И дружба этому прямую цену знает.Но как гусар ты все смутил, душа моя:Ты хочешь приступом взять мирного поэта;  Ты силою кабриолетаЗатеял, в миг один, весь план его взорвать!..Послушай: сняв мундир, привычку разрушать  Оставь с мундиром и усами!Капитуляция была уж между нами;Стояло в ней: тебе от друга вести ждать;Дождавшись же, за ним в своем кабриолете  И налицо во весь опор скакать.Но, видно, это все ты предал жадной ЛетеИ в памяти одну лишь дружбу сохранил!Итак, чтоб памяти ты вновь не утопил,Вот для тебя рецепт от сей чумы ужасной,Вот план мой письменный, по пунктам, точный, ясный:    Пункт первый: подождать!Ты знаешь, до Печор я еду провожатьСвоих друзей — на то дней семь иль восемь сроку.Коль скоро возвращусь, тотчас записку к Боку,И в этом пункт второй — но как ее послать?Не лучше ли тебе меня уж в Дерпте ждать?  Мы вместе славно прокатимся!  Мой план не весь! еще есть пунктов пять,  Но на словах мы лучше объяснимся!Прости! завидуя моим дурным стихам,На месте их теперь желал бы быть я сам.

  P. S. Когда ты через десять дней,По обстоятельствам, за другом и поэтомНе можешь сам скакать с своим кабриолетом,  То хоть одних пришли с ним лошадей.

Старцу Эверсу[54]*

Вступая в круг счастливцев молодых,Я мыслил там — на миг товарищ их —С веселыми весельем поделитьсяИ юношей блаженством насладиться.Но в сем кругу меня мой Гений ждал!Там Эверс мне на братство руку дал…Благодарю, хранитель-провиденье!Могу ль забыть священное мгновенье,Когда, мой брат, к руке твоей святойЯ прикоснуть дерзнул уста с лобзаньем,Когда стоял ты, старец, предо мнойС отеческим мне счастия желаньем!О старец мой, в прекрасных днях твоихНе пропадет и сей прекрасный миг,Величием души запечатленный, —Но для тебя я был пришлец мгновенный;Как друг всего, и мне ты другом был;Ты с нежностью меня благословил,Нечаянно в сей жизни повстречавши!Уже отсель ты в лучший смотришь свет,И мой тебе незнаем будет след!Но я, едва полжизни испытавши,Едва сошед с предела ранних лет,Не с лучшею, не с легкою судьбою(И может быть, путь долгий предо мною!),Мысль о тебе, о брат священный мой,Как божий дар, возьму на жизнь с собой!Брат Эверса!.. так! я сказать дерзаю,Что имени сего всю цену знаю!В сем имени мой долг изображен!Не беден тот, кто свойства не лишенПред добрыми душою согреваться;Кто мыслию способен возвышаться,Зря благости величественный лик.О! сладкий жар во грудь мою проник,Когда твоя рука мне руку сжала!Мне лучшею земная жизнь предстала,Училищем для неба здешний свет!«Не унывать, хотя и счастья нет;Ждать в тишине и помнить провиденье;Прекрасному — текущее мгновенье;Грядущее — беспечно небесам;Что мрачно здесь, то будет ясно там!Земная жизнь, как странница крылата,С печалями от гроба улетит;Что было здесь для доброго утрата,То жизнь ему другая возвратит!»Вот правила для Эверсова брата.

Я зрел вчера: сходя на край небес,Как божество, нас солнце покидало;Свершив свой день, прощальный луч бросалоОно с высот на холм, и дол, и лес,И, тихий блеск оставя на закате,От нас к другим скатилось небесам..О! сколько мне красот явилось там!Я вспомянул о небом данном брате;О дне его, о ясной тишинеИ сладостном на вечере сиянье;Я вспомянул о нежном завещанье,Оставленном в названье брата мне, —И мужество мне в душу пробежало!..Благослови ж меня, священный друг!Что б на пути меня ни ожидало,Отныне мне, как благотворный дух,Сопутником твое воспоминанье.Где б ни был я, мой старец брат со мной!И тихое вечернее сиянье,С моей о нем беседуя душой, —Таинственный симво́л его завета, —Учителем отныне будет мне:«Свой здешний путь окончить в тишине!» —И вестником прекраснейшего света.

<К кн. Вяземскому>*