Его сладкая девочка (СИ) - Драгам Аля

В тот момент, когда к животу прижималась горячая ладонь, поняла, что сдаю все позиции. Готова к полной и безоговорочной капитуляции. Но что—то ещё удерживало на плаву. Когда же Егор прошептал про счастье… Рухнули все стены, оковы и остальное, чем я пыталась закрыться от внешнего мира.

Я поняла окончательно, что я — его, а он — мой. Мы вместе. И пусть впереди нас ждёт много разговоров и вопросов. Много ответов и слёз, но теперь я ни за что не откажусь от него. От этого мужчины, стоящего на коленях и прижимающего руку к едва заметному животу.

Кладу свою ладонь на то месте, где ещё чувствую фантомное прикосновение Егора и засыпаю. Глубоко и спокойно. Так, как спала последний раз, прижимаясь к тёплому боку своего мужчины.

— Тише, егоза, не буди сестру. Дай ей отдохнуть.

В первое мгновение шёпот и Дашкин писк кажутся плодом разыгравшегося воображения. Требуется некоторое время на загрузку организма и полученной накануне информации. Всё хорошо. Я не сошла с ума. За дверью действительно моя маленькая сестренка.

Доходит медленно, но верно.

— Дашка, — слетаю с кровати, и бегу к двери. Хорошо, что успела обратить внимание на собственные голые ноги. Ой! Я же вчера разделась и легла, не спросив у Егора даже футболки. Так и спала в одном белье. Тороплюсь, натягивая джинсы и кофту, чтобы обнять сестренок. Кажется, если прямо сейчас не смогу убедиться в реальности происходящего.

— Ксюша!

Стоит открыть дверь, в ноги летит Маруська, вереща на одной ноте. Следом скачет Даша, которую еще секунду назад вел за руку дедушка Егора.

— Мои девочки. Родные мои!

Ноги не держат, и я просто падаю на колени. Целую щечки, носики, трогаю волосы. Прижимаю к себе худенькие тельца, и снова целую.

— Не плачь, Ксюш. Зачем ты плачешь?

Дашутка трясет за руку, а я никак не могу успокоиться. Столько времени терпела, столько держала в себе, что сейчас нескончаемым потоком влаги словно освобождаюсь. Упускаю, когда рядом появляется Егор и подхватывает на руки. Чуть позже пойму, что испугала девочек, что некрасиво рыдала на глазах Александра Клементьевича, что на шум поднялся Давид — это будет потом. Сейчас же мне надо выплакать всю боль, всё отчаянье, которые сковывали изнутри.

— Сладкая моя, ягодка моя, — Егор тихо баюкает, шепча на ушко нежные слова. Не с первого раза их слышу. И, судя по всему, даже не со второго. Постепенно истерика проходит, но я продолжаю сжимать в кулаках рубашку парня.

— Успокоилась? — Он нежно смотрит на меня. Пытаюсь найти осуждение, но в глазах только тепло и ласка.

— Немножко.

— Давай умоемся и позавтракаем вместе? Девочки с дедом уже поели, а вот ты малого на голодном пайке держишь.

Не дожидаясь ответа, Егор тащит в ванную. Вчера я была слишком ошарашена, чтобы рассмотреть комнату, а сегодня по понятным причинам не успела. Поэтому вовсю таращусь на необъятное джакузи, занимающее треть помещения. Если честно, я такие видела лишь в сериалах и всегда искренне недоумевала, для чего людям огромные ванны. Теперь, кажется, догадалась. Егор терпеливо ждёт, пока я осмотрюсь. Но его горящий взор не намекает, а прямо—таки кричит, о чем он думает.

Хочу ему сказать, что пока я не готова полностью перешагнуть черту и забыть прошлое. Пусть даже зная, что не всё сказанное было правдой. Пока не могу. К тому же, надо показаться к врачу. Из—за случившегося с отчимом на приём я так и не попала.

— Егор, я…

— Я всё понимаю. — Снова он читает меня, как раскрытую книгу. Ловит моё смятение и не даёт произнести слова, которых стыжусь.

Боже, беременная женщина, а сказать слово на букву «с» до сих пор сложно себя заставить.

— Подожду тебя в комнате. Не закрывай дверь, хорошо? Я не буду врываться и беспокоить.

Ничего не отвечаю, разворачиваясь, наконец, к раковине и умывая лицо. Нахожу новую щетку, чищу зубы и приглаживаю волосы. Хочется помыться, но это желание вполне подождет. Да и чистую одежду не мешало бы раздобыть. Может быть, после завтрака попрошу у Егора футболку.

— Я готова.

— Так быстро? Я думал, захочешь поплескаться. — Мужчина лежит на кровати, быстро—быстро стуча пальцами по экрану смартфона. — Уже настроился поработать, пока жду.

— Я хотела, но… в общем, мне нужно во что—то переодеться и…

— Скромница ты моя. — Егор встает и подходит к двери, которую я сначала не заметила. — Выбирай, что нравится. Всё твоё.

О боги! Если б я была шмоточницей, как Мила, упала бы в обморок и попросила меня никогда не выпускать из этого тряпичного рая. В открывшемся пространстве собран явно не один магазин.

— З—з—зачем так много? — От волнения начинаю заикаться. Мне же реально не надо столько одежды. Я уж молчу, что фигура начнет меняться, и девяносто процентов нарядов я просто—напросто даже надеть не успею. Последнее говорю Егору, на что получаю логичный по его мнению ответ:

— Я тосковал, пока ты была не рядом.

Так тосковал, что скупал рядами платья? Ну Егорка, блин.

***

Первый день в доме проходит в нескончаемых разговорах, новых слезах (уже от радости), словах прощения, объятиях и уютных посиделках. Девчонки постоянно крутятся рядом, а Маруська и вовсе не отпускает Егора. Оказывается, этот финт она проделывает с тех пор, как увидела его в детском доме.

При рассказе о страшном месте снова плачем. Уже втроем. Я от страха и чувства вины, а малышки за компанию. Как ни странно, успокаивает сестренок дедушка Саша. После беседы по душам он предложил так его называть. А еще сказал, что может пожить с нами, если мы не против, и помочь с девчонками. Но, кажется, моё мнение и мнение Егора не были решающими. Эта троица явно нашла друг друга, и расставаться не собирается.

Давид уехал утром. У него новая знакомая и он, переодевшись в костюм, отправился в ресторан.

— Надолго его не хватит. Не такая ему нужна, — вынес вердикт Егор.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю его хорошо.

— А вдруг?

— Не—а, готов поспорить, через пару дней наш блудный попугай Кеша приедет заливать горе от очередного разочарования.

— Ой, — пугаюсь, — я не заметила, чтобы он много пил. Вроде.

Вообще—то не так и хорошо я знаю этого Давида. Может, он при малышках держал себя в руках.

— Да он не много. Я образно сказал. Погрустит вечерок и в клуб сорвется. Или в зал, пыль из груши выколачивать.

— Даша его не простила?

— Типа снизошла, — Егор улыбается. — Сначала не смотрела даже. А утром первым делом залезла на колени и сказала, что очень любит его. Ты б видела Дейва. Он же прослезился от такого проявления нежности.

Дашка может. Её просто невозможно не любить.

Егор бросает взгляд на часы:

— Так, мне пора мчать за новым питомцем. Его уже из дворняги сделали дворянином. Хочешь со мной или дома подождешь?

Я очень, очень—очень хочу поехать с ним. Но выбираю второе. Маруська ноет, и дедушка явно не знает, чем её завлечь. Ну и потом я хотела приготовить поздний ужин. Мы успели перекусить заказанной Егором едой, но мне не терпится самой хоть что—то сделать.

Дедушка Саша.

— Я рад, что у вас с внуком начало налаживаться.

Ксюша колдует у плиты, а мои внучки уселись смотреть мульфильм про сиреневое чудовище с четырьмя ушами. Если это уши, конечно. Надо хоть почитать, кто такой, чтобы обсудить с ними.

Чем больше смотрю на девушку Егора, тем больше нравится она мне. Сильная девчонка. Сестёр не просто не бросила, душу в них вложила. Видно это. Да…

Да и Егорка расцветает с ней рядом. Вижу, с каким трепетом смотрит на неё. И она не отстаёт!

Ждал, что тяжело будет. Понимал, какие последствия вмешательства Ирины могли быть. Да и были! Но хорошо то, что стало хорошо. Так говаривал мой отец. Так и я привык думать. А прошедшее что уж теперь ворошить. Оно было, не изменишь. Жить нужно здесь и сейчас, ценить моменты счастья и благодарить за них судьбу.

— Он хороший парень. Я тебе не только как дед его говорю. А как человек, повидавший в жизни. Верный он и надежный. А что по молодости было, не смотри назад, Ксюша. У любого взрослого мужчины есть другая жизнь, которая была «до». И какая бы она ни была, она принесла опыт. Хороший или плохой — у каждого свой. Самое главное решить, хочешь ли ты будущего с ним. Моешь мне не отвечать, я не буду лезть в душу, но себе…