Его сладкая девочка (СИ) - Драгам Аля

Ксюша пристально смотрит. Делает вид, что не узнала? Плохо получается.

— Зачем ты здесь? — А нет. Узнала.

— За тобой приехал.

Говорит про Севера. И назад отступает. Я вроде и слушаю. Слышу, да. Но слежу за шажочками. Куда она идти собралась? Высота не ахти какая, но пару костей сломать можно. А она беременная! Беременная, черт возьми!

Радость от встречи сменяется яростью и… страхом за нее. Подскакиваю, удерживая за локоть. Кажется, мы даже ведем диалог. И похоже я даже отвечаю. Но спроси меня, о чем говорим? Без понятия. Я в глаза ее смотрю. Близкие. На губы пялюсь. Темнота. А я вижу лучше, чем при дневном свете.

Не выдерживаю. Не могу больше. Прижимаю к себе. Пытка — быть рядом и не прикоснуться. Вот так, чтобы наполнить легкие ее запахом. Чтобы дышать ею.

— Так долго искал тебя. Так долго. Не знаю, как без тебя жил. Умирал каждый день, каждый час. Только ты в моей жизни. Только ты, Ксюш. Никак не могу без тебя. Девочка моя. Моя родная. Никак одному. Так плохо… ты нужна…

Шепчу, лихорадочно сжимая талию. Помню про малыша нашего, торможу. Безумно хочу поцеловать.

Она стала совсем прозрачной…одни косточки. Даже через слои одежды ощущаю…

Моргаю, потому что глаза жжет. Её губы шевелятся. Что она говорит? Чего не может? Я не понимаю. В ушах шумит, а сердце не успевает перегонять кровь. Во мне вулкан извергается.

— Поехали домой. Со мной. Пожалуйста.

— Я пойду домой пешком. А ты поедешь к себе домой. Так правильно. Я больше не хочу, Егор. Не хочу тебя знать. Хочу забыть. Пожалуйста.

Не понимаю. У меня, наверное, шок. Я знал — знал! — что просто не будет. Не в нашей истории. Не после бабушкиного проступка. Но… Она же любит меня. Пусть говорит одно, но я чувствую её так, как самого себя. Почему сейчас она уходит? Почему я стою, оглушенный словами, и позволяю ей делать шаги? Нельзя. Остаться сейчас одному — подписать себе приговор. Больше не подпустит, уверен. Один шанс, одна попытка. Найти самые правильные слова. Самые важные в жизни.

— Ксюша, — зову. — Мы уже сделали огромную ошибку, промолчав. Один разговор. Прошу тебя.

Знаю, что скажи я про сестёр, что они у меня, она поедет. Их она не бросит. Но мне нужна Ксюша, а не одолжение. Не так, не шантажом. А именно так выглядеть будет, если произнесу.

Остановилась и молчит. Как же сложно. Словно по полю минному продвигаюсь. Каждое неверное слово рвануть может. А уж полыхнет так, ничего вокруг не останется.

— Садись в машину. Там теплее. Мы только поговорим. Я уеду после, если ты захочешь.

Обманываю. Не уеду никуда. Если выгонит, у дома ждать буду.

— Пожалуйста, — повторяю тихо.

Прислушивается. Я знаю эту её задумчивость. Взвешивает все «за» и «против».

Осторожно приближаюсь и беру за руку. Подталкиваю к тачке. Руки ледяные. Ну чем, чем она думает?! Который раз за вечер этот вопрос задаю?

— Один разговор, Егор. И ты забываешь про меня. Про нас.

— Если ты не передумаешь.

— Хорошо. Если я не передумаю.

Открываю дверь, помогая устроиться. Захлопываю и обхожу тачку. Сзади слышу то ли вздох, то ли тихий скулёж. Пёс стоит, повесив голову. Шерсть свалялась, ребра торчат. И это он рычал, защищая мою девочку? Может, не он, а она? С чего я решил, что передо мной кобель? Доходяга.

— Что же с тобой делать? Сюда иди.

Протягиваю руку, готовясь отдернуть. Что там у собаки на уме?

— Вот как? Не боишься? — Осторожно провожу рукой между ушами. — Ну давай, запрыгивай тоже. Судя по всему, в доме одно прибавление за другим.

Распахиваю заднюю дверь, но то ли сил, то ли понимания, чего я хочу, у собаки нет.

— Ксюш, собаку как—то зовут? — Вижу, что в окно она наблюдает.

— Это он. Рой.

— Ну Рой, так Рой.

Стаскиваю куртку и подхожу к дворняге. В детстве я погладил соседского Бобика. Руку в нескольких местах шили. Так что, извини, приятель. Пока доверия к тебе нет. Быстро накидываю куртку и затаскиваю в салон.

— Егор! Что ты… ты что делаешь? — Ксюшка таращит глаза. — Он же грязный, а у тебя машина…

Она явно растеряна.

— Не бросать же его здесь, — пожимаю плечами. — Он тебя не бросил.

Удивительно, что Рой поскуливает, но не делает попытки выбраться из куртки и даже не лает. Совсем ослаб? Интересно, есть круглосуточные клиники, чтобы его осмотрели и привели в порядок? К детям в дом в таком виде не потащишь же.

— О чем ты хотел поговорить?

— Здесь или к тебе поедем?

— Здесь.

Глава 41

Ксюша.

Я ожидала, конечно, что Егор попробует остановить. Но не думала, что таким способом. Схватит, на руках потащит, но чтобы он… просил… так неуверенно и так… отчаянно? Я прекрасно расслышала эти ноты…

Сама не раз думала, не совершила ли ошибку. Тяжело начать доверять человеку, который обманул. Но обманул ли? Самой себе тяжело врать. В тот вечер я поддалась панике и своим обидам. Но… Господи, столько всего сейчас намешано в моей голове. Самой не распутать. Может, он прав и хоть немного нам обоим поможет поговорить. Главное, искренне отвечать на вопросы. Да?

Соглашаюсь и сажусь в машину. Сразу атакуют образы: как Егор везет из клиники, как мы девчонок забираем. Как меня выписывают… как он несет на руках… несдержанно целует на светофоре… стоп! Вот об этом точно сейчас думать не надо.

Что он так долго? Смотрю в окно, как Егор гладит Роя. Надо же. Не подумала бы… Все—таки Егор… ну с его уровнем жизни… и обычная грязная дворняжка… Хотя ведь и я такая же. Бабушка прекрасно донесла до меня отношение их семьи к таким людям.

— Ксюш, собаку как—то зовут?

Зачем ему? На прощание лапу пожать? Так он команд не знает.

— Это он. Рой.

— Ну Рой, так Рой.

Эм… до последнего не понимаю, что Егор творит, пока пес не оказывается в машине. Он же грязный. Нет, будь у меня возможность, я бы забрала к себе. Но чем кормить? А так его хоть сердобольные бабушки иногда подкармливают.

Голова слегка кружится. Надеюсь, не от опасной близости Егора. А просто… просто мне кушать пора. Точно! И неважно, что я все равно ни крошки не съем, потому что будет тошнить.

— О чем ты хотел поговорить?

Егор поворачивает голову. Ждет. Смотрит пристально. Так пристально, что начинаю ерзать.

— Здесь или к тебе поедем?

— Здесь.

Пусть я уже сижу в его машине. Но ехать с ним. Нет. Не готова. Сердце рвется к нему. Просит прислушаться, умоляет. Он искал, искал! Пришел. Но тут же перед глазами вспыхивает фотография новостной ленты.

«Наконец-то Егор представил обществу свою невесту…»

Подношу руки к печке. Егор дергается и притормаживает сам себя. Я знаю, что он хочет сделать. Взять в свои ладони и согреть дыханием. Как делал раньше. И этот жест отзывается в душе щемящим чувством. Почему так сложно?

Молчу. Это он ведь хотел поговорить. Я тоже хочу задать свои вопросы. Не знаю, как. Вернее, не знаю, будет ли он честен. Хочу ему верить. Потому что… потому что не стал бы он искать и просить о разговоре, если бы ему было все равно. Или… или он боится, что я устрою скандал и опозорю его невесту—жену? Бросаю взгляд на руку. Кольца нет. Но это же ничего не значит…

Егор тоже молчит. Хмурит брови. И руль сжимает крепко. Хотя мы на месте стоим. Можно не держать. Нервничает?

— Я не знаю, с чего начать, Ксюш. — Наконец, прерывает молчание. — Так хотел прояснить и… и слов не могу подобрать. Вернее, могу, но не уверен, что сейчас тебе это надо.

Он вздыхает и утыкается лбом в сложенные руки. Так хочется провести по волосам, успокоить. Но теперь и я не знаю, нужно ли это ему.

— Расскажи, что тебе сказала бабушка, когда приходила? Ты же после вашего разговора резко пропала. Что она наплела?

— Ты сам разве не знаешь?

— Я хочу услышать тебя.

Мне нечего скрывать. Тот разговор, а точнее, монолог, намертво врезался в память. До всех пауз. Рассказываю, смотря в окно.