Мир на краю бездны - Александр Шубин

Советские исследователи объясняли умиротворение стремлением капиталистических стран руками Гитлера покончить с СССР: «Задуманная дипломатическая комбинация сводилась к следующему: фашистские державы — участницы пакта, возьмут на себя задачу спасти Европу от „большевистской опасности“. Западные же демократии обязуются щедро вознаградить своих наемников»[306], — комментирует советский историк создание «Пакта четырех», продиктованное, как мы видели, совсем другими соображениями. Практически той же логикой объясняются и другие события «умиротворения».

Так боялись Советский Союз, так ненавидели его. Мы увидим, что у части умиротворителей действительно было намерение направить агрессию Германии против СССР. Но вот незадача: те умиротворители, которые стремились натравить Гитлера на Сталина, не принимали советскую мощь всерьез и не боялись Советского Союза. А те, кто считали его силой и, следовательно, потенциальной угрозой, предпочитали заручиться советской поддержкой. Таким образом, стремление направить германскую агрессию на восток было не причиной умиротворения, а одним из средств решения проблемы. Слабый Советский Союз представлялся огромным резервуаром, в который могла уйти агрессивная энергия Германии, достойной платой за мир на Западе. Не Советского Союза боялась западная элита, а войны. Даже маленькой войны в 1936 г. Парадоксально, но по мере развития умиротворения Германия все усиливалась, ставки становились все выше, возможная война — все страшнее. И в конце концов она разразилась в гораздо больших масштабах, чем та, что могла покончить с Гитлером в 1936 г. Но покончила бы эта гипотетическая война 1936 г. с германским реваншизмом? И покончено ли с ним по сию пору?

Умиротворение имело два основных истока. Во-первых, пацифистские настроения европейцев после бойни Первой мировой войны, во многом бессмысленной. Во-вторых, экономический кризис, ослабивший либерально-капиталистическую систему. Пока не возникли индустриально-этакратические системы, опирающиеся на военно-промышленный комплекс, правящие элиты капиталистических стран были заинтересованы в строжайшей экономии бюджета, в том числе военного, и это обезоруживало их перед лицом германского натиска. «Как говорили, в данном случае решающую роль сыграли финансовые соображения»[307], — вспоминает об оккупации Рейнской зоны М. Джордан. Из-за кризиса Франция уже была на грани банкротства. Дополнительные военные расходы были для нее крайне нежелательными. У нее была сила, но не было воли. Экономический кризис обескровил военные бюджеты Великобритании и Франции. Множество проблем мирного общества делают войну непозволительной роскошью. Или воевать, или сохранять мирный уклад. А именно этот мирный уклад — ценнее всего. Встранах, где демократия существует хотя бы на уровне, который был принят в Великобритании и Франции, большая война может быть лишь результатом согласия самых разных групп общества — не воевать нельзя, все пути к миру зашли в тупик. Но и поныне часть западных историков уверяет: с Гитлером можно было договориться, его можно было умиротворить, вовлечь во взаимовыгодные экономические отношения[308]. При этом Запад был готов принести Гитлеру в жертву не только враждебный Версальской системе Советский Союз, но и вполне лояльные страны Восточной Европы, через которые пролегал германский «дранг нах Ост»: «Франция фактически бросила на чашу весов своей политики судьбы малых стран Европы, находившихся в орбите французского влияния, довольно безучастно взирая на проникновение Германии в традиционно французские сферы»[309].

Большую роль в развитии трагического сюжета умиротворения сыграли его главные герои — Невил Чемберлен и Эдуард Даладье. Их жизненный опыт способствовал формированию таких убеждений, которые позволили именно этим политикам возглавить группировки «умиротворенцев» в своих странах.

Невил Чемберлен родился в 1869 г. в известной семье британских политиков. Его карьера была обеспечена с детства. Невил получил прекрасное образование, занимался бизнесом. Со времени Первой мировой войны занимал различные государственные посты, избирался в парламент от консервативной партии. В 1922–1937 гг. был министром почт, здравоохранения и финансов. В 1930 г. был избран председателем Консервативной партии. Как министр финансов много лет был озабочен проблемой экономии, в том числе и на вооружениях. В 1937 г. стал премьер-министром Великобритании. Всем в своей жизни Чемберлен был обязан стабильности, характерной для Британии того времени. Он готов был платить за нее дорогую цену. Воспитанный в британских аристократических традициях, он верил в международное право и в силу соглашений. Этим умело воспользовался Гитлер.

Эдуард Даладье родился в 1884 г. По профессии — учитель. Участвовал в Первой мировой войне, пережив ужасы окопной «бойни». В 1919 г. был избран в парламент и стал одним из лидеров Радикально-социалистической (радикальной) партии. С 1924 г. занимал различные министерские посты, а в 1933, 1934 и 1938–1940 гг. — пост премьер-министра. Политический опыт Даладье приучил его к тому, что всегда можно договориться с представителями других сил — на этом тогда строилась вся парламентская жизнь Франции. Даладье не учел, что современная ему Европа жила по другим законам, чем французский парламент.

В разгар политики умиротворения Муссолини говорил своему министру иностранных дел Чиано о премьер-министре Великобритании Чемберлене и других умиротворителях: «Эти люди сделаны не из того теста, что их фрэнсисы дрейки и другие блистательные авантюристы, которые создали империю. Эти — просто утратившие вкус к жизни сыновья многих поколений богачей, они растеряют свою империю»[310]. Изнеженные европейские либеральные общества потеряли свою «пассионарность», и если бы теория Л. Гумилева о «пассионарности» была верна, Британия, да и Америка были бы сокрушены Германией и Италией, потому что «пассионарии» исчезают безвозвратно на многие столетия. Но история развивается иначе. И всего через пять лет английские солдаты маршировали по улицам Рима. «Пассионарными», способными к действию, народы становятся от обстоятельств. Просто Великобритании, Франции и другим странам, столкнувшимся с Гитлером, нужно было пройти полный круг унижений, чтобы обрести боевой дух.

Бездействие гарантов Версальского соглашения при оккупации Рейнской зоны имело самые сокрушительные последствия для всей системы международной безопасности. Теперь на западных границах Германии возводился Западный вал («линия Зигфрида»), который со временем не позволит французам оказать помощь восточным соседям Германии в случае нападения на них. Это не могло не делать восточноевропейских соседей Германии сговорчивее. «Вскоре союзники на Востоке начали понимать, что даже если Франция не останется столь бездеятельной, она не сможет быстро оказать им помощь из-за того, что Германия в спешном порядке возводит на франко-германской границе Западный вал. Сооружение этого укрепления, как понимали восточные союзники, очень быстро изменит стратегическую карту Европы, при чем не в их пользу. Вряд ли они могли надеяться, что Франция, которая, имея сто дивизий, не выступила против трех батальонов, бросит своих молодых солдат проливать кровь на неприступные немецкие укрепления, в то время как вермахт начнет наступление на Восток»[311]. Еще до знаменитой речи Черчилля в Фултоне о «железном занавесе» М. Джордан писал: «Захват демилитаризованной зоны опустил железный занавес между Францией и ее союзниками в Центральной Европе»[312]. Железный занавес между востоком и западом стал постоянной достопримечательностью Европы. Его опустил Гитлер, восстановили Черчилль и Сталин, а ныне, хотя и на новой линии, поддерживает блок НАТО.

Успешный исход авантюры с захватом Рейнской зоны укрепил власть Гитлера, обеспечив «ему власть над генералами, которые в кризисных ситуациях проявляли нерешительность, в то время как Гитлер оставался непреклонным. Это приучило генералов к мысли, что в иностранных и военных делах его мнение неоспоримо»[313].

Уже в 1936 г. Гитлер сказал итальянскому министру иностранных дел Чиано, что через три года Германия будет готова к войне с Великобританией и Францией. Чиано и Муссолини не приняли эти сроки, и позднее настаивали на своих — не ранее 1942 г. Дуче считал, что Италия будет готова к этому времени. Иногда Гитлер склонялся к тем же срокам, но в итоге выдержал свои.

Теперь Версаль не был регулятором международных отношений в Европе. Вокруг чего же будет вращаться европейская, а значит и мировая политика?

21 октября 1936 г. Германия и Италия подписали протокол о согласовании своей внешней политики. Несмотря на то, что протокол был секретным, Муссолини 1 ноября 1936 г. рассказал о новом союзе на митинге в Милане: «Это взаимопонимание, эта диагональ Берлин-Рим не есть линия раздела, но ось, вокруг которой могут объединиться все европейские государства, воодушевленные волей к сотрудничеству и миру»[314].