Слуга злодея - Александр Крашенинников

— Про генерал-губернатора ничего не скажу, но все его люди хуже чирья в носу. Слухи они до него доносят одни: что я в каравае мякиш выедаю да сим караваем бедняков одариваю.

— Это подлые наветы! — страстно сказал Вертухин. — Но кто же дал вам рекомендацию для этого дела, кое к продвижению по службе весьма послужить может?

— Я!

— Это натурально искусный ход! — воскликнул Вертухин. — Но меня томит, известно ли, кто убивец поручика Минеева.

— Я прибыл в Билимбаевский завод через три дня, как оттуда ушел известный бездельник и сообщник Пугачева Белобородов и всех свидетелей или соучастников с собою увел…

— Это истинное несчастье! — дрожа от радости, сказал Вертухин. — Следственно, дело не могло быть выведено с надлежащей ясностью?

— Нет, дело выведено очень ясно и остается лишь убивца поймать да окончательное решение в суде положить.

— Да кто же убивец?! — вскричал Вертухин. — Очень меня это волнует как свидетельство ваших небывалых способностей.

На это Котов уже ничего не ответил, полагая, что и так вывалил своему попутчику слишком много.

Дорога тяжело поползла в гору, снег под полозьями принялся басить на мотив «Тройки удалой». Каркая ругательства, летели над путниками вороны.

— Милостивый государь, — сказал Вертухин, — как хотите, а я принужден буду доложить о вас при дворе ее императорского величества.

— Что такое?! Как доложить?

— Да нельзя, чтобы вы с вашими отменными дарованиями в Красноуфимском уезде пропадали! Вам по уму много более сложные дела, нежели следствие по смертоубийству поручика Минеева.

— Мой друг, ты ошибаешься, — возразил тут Котов. — Дело было зело сложным. Помысли сам: не имелось в наличии не только преступника, но и самой жертвы.

— Да как же вам удалось справиться с сей меланхолией?! Я просто умираю, ужасть, как знать охота.

— Ну, тогда слушай, друг мой.

И вот какая картина выяснилась. По прибытии к дому Лазаревича Котов нашел, что в доме никто не живет, кроме девицы Софьи, коя в отсутствие прислуги взяла на себя содержание хозяйства в надлежащем виде. С помянутой Софьей он и составил диспозицию на момент смертоубийства. В ту минуту, когда проткнули поручика, в доме или возле него находились все его обитатели: дворник Касьян в сенях, кухарка Меланья во дворе, Софья и другая приживалка Фетинья на кухне за чисткой картошки. Сам же господин Лазаревич сидел в кабинете за бумагами. В ювелирную комнату, где отдыхал поручик, пройти незамеченным никто бы не сумел.

— Но кто-то же прошел, причем с оружием! — не удержался Вертухин. — Как он это сделал?

— На то, друг мой, — сказал Котов, — и даровано человеку усердие в познании злоумышленных способов, дабы он не рыскал в пространных полях бредоумствований, а шел к цели прямым путем.

Обнаружив, что в комнату поручика ведет только один видимый ход — через сени и кабинет Лазаревича, — Котов стал искать второй, сокрытый от глаз людских. И этот ход нашелся! Во всех домах Билимбаевского завода есть подпол для картошки и солений. В господском доме в подпол можно спуститься из кухни, а можно из ювелирной комнаты через проем, искусно проделанный возле топки камина и закрытый железным листом. Прежнему владельцу дома сия комната служила опочивальней, а поелику он любил ближе к ночи отведать водочки с холодным огурчиком, то распорядился проделать этот ход в подпол, дабы не беспокоить домашних и прислугу.

Вертухин при сих словах не только открыл рот, но и снял малахай да чуть его не выронил. Он был в полушаге от тайны, а досталась она бескопеечному исправнику, путешествующему по своим нуждам за счет похитителей колунов!

— Но кто же выдал вам этот ход? — спросил он, забывая уже обо всякой осторожности. — Его никак нельзя обнаружить.

— Софья, — коротко сказал Котов.

— Неужели вам пришлось пойти на жертвы и отступиться от своих благородных правил? Неужели вы ей заплатили?

— Я обещал ей показать бриллиант, который подарю будущей своей жене, ежели таковая сыщется.

— У вас есть бриллиант?

Котов как бы нехотя полез в свои ветхие одежды и вытащил любовно ограненный камушек. Вертухин, уроженец Рифейских гор, знающий толк в самоцветах, тотчас определил доброту камушка.

— Камень стоит больших денег, — сказал он.

Котов повернул камушек на солнце, и он вспыхнул так ярко, что ослепил Вертухина.

— И ради того, чтобы увидеть бриллиант, она открыла вам тайну, коей ни с кем доселе не делилась?

— Таковы женщины, — Котов погрузил бриллиант обратно в пучину своих одежд. — Посему я холост.

— Так, может, она и на убивца вам указала? — спросил Вертухин с тайной насмешкою.

— Нет, — сказал Котов. — Дело еще не кончено. Но она обратила мое внимание на одно красноречивое обстоятельство. Убивец хромоног.

— Не может быть! — вскрикнул Вертухин. — Откуда сей вывод? Ведь он же все поворачивает в другую сторону!

— Из подпола нельзя выйти, не натоптав на полу. А она заметила, что следы одной ноги, а именно левой, таковы, будто человек на нее припадает.

Вертухин был так поражен, что замолчал не в силах больше задавать вопросов. Единственный хромоножка, коего в Билимбаевском заводе видели за последний месяц, был Кузьма.

Глава тридцать девятая

Белые червячки и альбом милому другу

В сердце Вертухина гудела похоронная музыка. «Уничтожен и погребен, — думалось ему. — И кем?! Бриллиантовым плутом, по грубой ошибке судьбы в исправники попавшем».

Теперь было два исхода: или Вертухин Котова опередит, или тот раскопает дело первым и лишит Вертухина имения в Херсонской губернии.

Как воспрепятствовать сему исправнику? В чем его сила? В бессребреничестве. Но как отнять у него сие пресильное оружие, ежели его нельзя ни видеть, ни пощупать?

До самого Кунгура Вертухин возился и ворочался в кошеве, снедаемый суровыми мыслями, яко неугомонными клопами.

В уездный город Кунгур прибыли под вечер. Кунгур блестел на закатном солнце, будто политый водою и оледенелый. Церкви и церквушки, одна игривее другой, подставляли свои купола и бока его лучам, так что нестерпимо было смотреть.

На главной улице с осени застыла большая лужа, и мещанские дети с разбегу ездили по ней животами, а то и носами, отчего носы у них были угольной черноты.

Прибыли на почтовый двор, и Котов, предъявив невесть откуда взявшуюся подорожную, генеральским голосом потребовал лошадей.

Но лошади и здесь оказались в разгоне.

— Взойдите, пожалуй, пока в трактир, — робея, сказал почтовый комиссар. — Ежели появятся лошади, первые же будут ваши.