Пассажир без лица - Николя Бёгле
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грейс удержала при себе ругательство, жегшее ей язык.
– Полагаю, что да, – продолжал Гэбриел. – Войдя внутрь, не робейте от обстановки и как можно скорее возьмите наушник, который я спрятал в салоне, под камушками в горшке с деревом бонсай. Там такое всего одно. В вашем распоряжении будет три часа, не больше. Доклад и ужин. После чего гостей проводят на выход. Вы готовы, Брук Маккензи?
Грейс ненавидела Гэбриела, но теперь они были командой, и, если она хотела получить шанс довести до успешного завершения это расследование, они должны были действовать сообща.
– Где вы находитесь? – спросила она.
– На своем наблюдательном посту, как и предполагалось. А теперь избавьтесь от вашего телефона, чтобы никто не мог отследить ваши последние звонки. И, если все пойдет нормально… до связи через несколько минут. Поторопитесь.
Грейс дала отбой, вынула из мобильного симку, раздавила ее между двумя камнями, потом то же самое проделала с аппаратом, уничтожив таким образом последнюю возможность позвать на помощь. Теперь ее жизнь была в руках Гэбриела… И тут произошло нечто странное. Ей показалось, что маленькие кусочки металла и пластика вдруг завибрировали. Она положила руку на землю и совершенно четко ощутила колебания почвы. Что происходит?
Она пошла дальше, глядя по сторонам. Пейзаж оставался таким же пустынным. Если не считать того, что смеркалось, ничего не изменилось. За исключением одной детали. Помимо звука своих шагов она слышала другой, более глубокий звук, который медленно усиливался. Словно гром, грохочущий в горных ущельях. Она подняла глаза, но не увидела в небе ни самолета, ни вертолета. И только пройдя последние метры по тропинке, поняла, в чем дело.
В этих диких альпийских лугах тропинка обрывалась, упершись в совершенно неожиданную здесь линию железной дороги. Грейс инстинктивно повернулась в сторону, откуда доносился гул. Рельсы описывали широкий полукруг, огибая гору и выходя на каменный акведук, переброшенный через горный поток, протекающий в сотне метров ниже. А за ним железнодорожный путь уходил в туннель, пробитый в скальном массиве.
Вибрация рельсов перешла в пронзительный свист, возвещающий о приближении тяжелого состава. И вдруг темноту пронзили три желтых глаза, а в их свете появилась вытянутая форма. Огромный поезд показался на акведуке, демонстрируя вагоны цвета морской волны, украшенные золотыми буквами, определенно напоминающими аббревиатуру «Восточного экспресса».
Оробевшая и зачарованная, Грейс смотрела, как механическая гусеница ползет к ней, не смея поверить, что она остановится прямо здесь, посреди поля. Внезапный скрип тормозов сообщил ей, что она была не права, и от волнения у нее перехватило горло. Она больше не чувствовала себя готовой ко всему. Но поезд замедлил ход под серию вздохов и скрипов и остановился. Одна дверь оказалась точно перед ней.
Несколько бесконечных секунд ничего не происходило. Только тихо пыхтел локомотив, словно переводя дыхание. С сильно бьющимся сердцем, с пересохшим ртом, Грейс ждала. Вдруг она заметила, что забыла сменить кроссовки на туфли на высоком каблуке, и быстро переобулась, бросив кроссовки прямо возле рельсов. Через мгновение дверь открылась.
Молодой человек, одетый в лакейскую ливрею, в гранатового цвета квадратной шапочке на голове, протянул Грейс руку в белой перчатке, очаровательно улыбаясь.
– Миссис Маккензи соблаговолит оказать нам честь присоединиться к нашему обществу?
Слишком ошарашенная, чтобы раздумывать, она поднялась в чрево монстра.
Глава 36
Ситуация казалась настолько сюрреалистической, что Грейс была оглушена. Она теперь находилась в тамбуре. Пол здесь был покрыт навощенным паркетом, а стены – лакированными деревянными панелями. За раздвижной дверью с витражами угадывался большой зал, откуда доносились звуки разговоров, перемешанные с фортепианными аккордами.
Слуга предложил Грейс отдать ему ее парку, и в этот момент поезд качнулся, снова трогаясь с места.
– От имени Пассажира прошу вас извинить за неподобающее место принятия вас на борт, но, как вы знаете, мы никогда не останавливаемся на официальных вокзалах по причине соблюдения безопасности и из нежелания привлекать к себе внимание.
– Само собой.
– Простая формальность. Будьте любезны посмотреть в маленькую камеру, которая находится как раз надо мной.
Грейс испугалась. А если она не пройдет фейсконтроль? Гэбриел заверил, что зарегистрирует ее в базе под вымышленным именем, но если он допустил какую-то ошибку, ей крышка. Поезд набрал скорость, так что она даже не сможет попытаться убежать.
Она спросила себя, заметна ли бледность ее лица и видел ли лакей, как вздыбился пушок на шее. Невозможно было понять, какие мысли скрываются за его любезным лицом, но ей казалось, что при малейшей угрозе он способен выстрелить в нее так же легко, как улыбался.
Стараясь держаться как можно менее напряженно, Грейс подняла голову на глазок камеры. Лакей извлек из кармана маленький пульт и внимательно в него всмотрелся. Грейс увидела экран, на котором вращался круг – значок поиска при установлении личности. Она затаила дыхание. Ладони у нее были мокрыми, грудь трепетала.
– Желаю вам приятного вечера, миссис Маккензи. Сюда, пожалуйста, – объявил молодой человек.
Грейс сделала вид, что находит ситуацию совершенно естественной, а он тем временем открыл раздвижную дверь, открывая путь собственно в вагон. Она едва успела сделать последний глоток воздуха и словно перенеслась в роскошный дворец. Сплошные деревянные панели и позолота, соперничающие друг с другом в изяществе и в отражении света. В качестве украшений на потолке красного дерева медные О – эмблемы «Олимпа», переплетающиеся в ослепительном свете хрустальной люстры. На янтарного цвета стенах светильники-тюльпаны в стиле Прекрасной эпохи[4] освещали картины: грандиозные пейзажи, сцены псовой охоты, так соответствующие собравшемуся здесь обществу. Пара десятков элегантно одетых мужчин в строгих костюмах и женщин в длинных платьях беседовали с бокалами шампанского в руках, а внимательные лакеи следили за тем, чтобы исполнять малейшие их капризы. В глубине салона Грейс увидела рояль, на котором исполнительница тихо играла ненавязчивую мелодию.
Не успела Грейс перевести дух, как стала объектом многих пристальных взглядов. Если одни гости адресовали ей улыбку или приветственный кивок, другие отворачивались и что-то шептали на ухо соседу. Это потому, что они ее не знали? Или из-за несоответствия ее параметров худосочным канонам присутствующих дам?
Грейс это не беспокоило, она думала только об одном: как можно скорее
