Мерило истины - Роман Злотников

— А почему вернулся, Сережа? Как Алимханову удалось тебя уговорить?

— Да не уговаривал он! — воспитанник Жмыхарев даже поморщился досадливо. — Совсем все не так… Постигать даже и первую ступень Столпа Величия Духа тяжело, очень тяжело. А, когда ты делаешь что-то… ну, совсем трудное, всегда тянет бросить. Постоянно спрашиваешь себя: «Зачем мне это нужно?» Ну и… бросаешь. А вот если осознаешь, зачем тебе это нужно, уже все становится по-другому. Тогда у тебя появляются силы, достаточные, чтобы продолжать.

— А зачем же тебе, Сережа, было нужно постигать эти самые ступени?

— Затем, что я вижу, как много вокруг неправильного и несправедливого, и не хочу молчать, а хочу действовать. Должен действовать. А чтобы хоть что-то попытаться изменить, надо многое уметь.

— Да где ж ты столько несправедливостей-то умудрился разглядеть? Не всему, Сережа, что тебе воспитатели говорят, можно верить. Ох, не хотела я это вслух произносить, но пришлось вот. Потому что такие у вас, как выяснилось, воспитатели…

— А вы знаете, как в детдом попадают? — прищурился паренек. — Кто-то с рождения здесь, никогда родителей не видел, а кто-то и помнит, по какой причине тут оказался. И не у всех таких родители алкашами и нарками были… Кого-то с мамой-папой разлучили, потому что органы опеки посчитали, что, коли ремонта в квартире давно не делали, значит, ребенок в такой квартире жить не должен. У кого-то родителей на производстве или в горячих точках покалечило, а на пенсию по инвалидности и на ветеранские не то, что детей, себя прокормить и одеть нельзя… Продолжать?

— А ты-то сам, Сережа?..

— Я-то? Мне пять лет было, когда по дороге на дачу наша машина в лобовое попала. Отец с матерью насмерть, а мне ноги переломало. Может, знаете Кузовника Алексея Матвеевича?

— Конечно. Начальник областного ГИБДД, кто же его не знает…

— Он тогда старшим следователем был — когда в нашу машину спьяну влепился. И ничего, карьера Алексея Матвеевича не пострадала. Просто потому, что некому было доказывать его виновность — у меня только бабушка осталась. Да и она всего два года прожила после всего этого. А если бы тогда рядом с нами был Нуржан или Евгеша… Или сам Олег…

— А Олег это кто?

— Это… Неважно. Да что вам говорить… Ничего вы не понимаете.

— Так объясни нам, глупым! — снова вступил в разговор властный голос Елизаветы Сергеевны. — Эх, и запудрили же вам мозги! В жизни всякое бывает, что ж теперь, всех и каждого винить за те несчастья, которые с тобой когда-то произошли?..

— Елизавета Сергеевна, пожалуйста… Сережа, ты зря говоришь, что я не понимаю. Я, милый мой, всю жизнь сталкивалась с подобными явлениями. Видишь ли, подростки зачастую выбирают примером для подражания кого-то, кто очень-очень не похож на других. Кого-то, кто бросает вызов общепринятой системе ценностей. Тебе сейчас, наверное, очень хочется походить на… Нуржана Мухаметовича. Ну как же! Ведь он такой сильный! Такой ловкий. Кого угодно может побить одной левой! И к тому же, так красиво говорит о справедливости!.. Да, Сережа?

— Все верно, — ответил воспитанник Жмыхарев и неожиданно улыбнулся.

— Никто тебя не понимает так хорошо, как Нуржан Мухаметович, да? Все остальные взрослые скучные, глупые, слабые, неинтересные, а он совсем другой. Он самый лучший, и может объяснить все на свете, о чем ни спросишь… Да только, Сережа, всегда получается так, что подобные мухаметовичи используют таких вот, как ты, для достижения собственных целей, о которых вы не имеете ни малейшего понятия.

— Почему же не имеем? — опять улыбнулся Сергей. — Очень даже имеем.

— Интересно послушать об этих ваших целях, — в очередной раз не удержалась Елизавета Сергеевна. — Как вам тут объясняют: зачем из вас делают… боевые машины, а?

— Какие еще боевые машины? Я же говорил… чтобы постигать Столп Величия Духа, надо точно знать, зачем тебе это надо. Надо цель иметь, очень важную, и не для себя одного, а для всех. Тогда у тебя получаться будет. А те, кто только и хотят, что, как вы сказали, боевыми машинами стать, силу, то есть, получить и выносливость и ловкость, у того ничего не выйдет. Потому что «стать боевой машиной» — это не то, к чему стремятся, постигая Столп. Это… почти как побочный эффект. Короче, вы не поймете…

— А ты попробуй, Сережа, — вкрадчиво попросила психолог Людмила. — Мы тут уже послушали твоих товарищей, мы имеем некоторое представление о тех вещах, которые вам внушают Алимханов и Пересолин.

— Да ничего они не внушают! — мотнул головой паренек. Кажется, он разозлился. Впрочем, судя по всему, этого и добивалась психолог Людмила — чтобы воспитанник Жмыхарев наговорил на камеру побольше, и чтобы высказывания его звучали резче.

— Ну, как же не внушают? Насколько мы поняли, вас здесь уверяют, что все, кто не входят в вашу группировку, не разделяют ваши убеждения — попросту враги. Так?

Сергей фыркнул:

— Совсем не так. Это вы делаете из нас врагов.

— Кто это — мы? — возмутился по ту сторону камеры голос Елизаветы Сергеевны.

— Вы… Те, кто имеет власть поступать с другими так, как ему выгодно. Учитывая лишь собственные интересы и совершенно не обращая внимания на интересы других. Кто безнаказанно преступает законы или же этими законами прикрывается…

— Заметь, Люда, какими словами он заговорил! Разве в его возрасте так говорят? Явно с чужого голоса поет!

— Все вокруг давно уже привыкли к несправедливости, — продолжал Сергей. — Даже не обращают на нее внимание. Как будто так и надо — кто-то имеет право на все, а кто-то им постоянно чего-то должен. Так не должно быть. Надо чтобы по справедливости. Или хотя бы по закону.

— О, Боже ж ты мой… — вздохнула и, надо думать, закатила глаза под лоб Елизавета Сергеевна. — Р-революционеры. Справедливость, видишь ли. Кому-то все, а кому-то ничего… И это одиннадцатый класс! Живете на всем готовом, и строите из себя обездоленных. Послушай, мальчик мой, чтобы чего-то в этой жизни достичь, нужно оторвать свой зад от дивана и начать крутиться. А не разговоры разговаривать и пускать слюни на чужое.

Воспитанник Жмыхарев с явным пренебрежением к этим словам пожал плечами.

— Елизавета Сергеевна!.. — опять предупреждающе зашептала психолог Людмила. — Давайте, я лучше сама… Сережа, а ведь Елизавета Сергеевна права. Каждый человек сам кузнец своего счастья. Ты видишь, в каком благополучии живут некоторые люди, желаешь сам того же — это нормально! Но вот эта вот зависть и злоба на тех, чье положение лучше твоего, это нехорошо. Это… низко, понимаешь? Нужно много учиться, много работать, стремиться устраивать свою жизнь — только в этом случае ты достигнешь достойного положения в нашем обществе. Ты говоришь о справедливости… Но разве это справедливо: когда один трудится в поте лица и добивается многого, а другой, ничего из себя не представляя, жаждет иметь столько же, не удосужившись приложить ни малейших усилий? Хочешь жить достойно? Конечно, хочешь, все этого хотят. Тогда не оглядывайся на других, не завидуй, не трать времени и сил на решение мировых проблем и глупые рассуждения о какой-то справедливости, этим ты ничего не добьешься, это и без тебя решат. Займись собой. Получи хорошее образование, устройся на престижную работу и иди вверх по карьерной лестнице. Все просто.

— О себе надо думать, — наставительно произнесла Елизавета Сергеевна. — О своем будущем. А на других не стоит оглядываться — кто, да что, да как… И, Люд, вовсе не «все просто», это ты зря. Чтобы действительно чего-то добиться, надо из кожи вон вылезти… Людей на свете много, счастья на всех не хватит. Достойную жизнь заслужить — это постараться придется, очень постараться. Это я тебе, мальчик мой, авторитетно заявляю. Поверь моему опыту.

— А я верю, — не стал спорить Сергей. — Те, кто из кожи вон лезут вверх по карьерной лестнице… из них как раз и получаются такие, как вы. А я… А мы хотим по-другому.

— Ох ты, батюшки! И как же это — по-другому?

— По-другому — это жить так, чтобы знать: то, что ты делаешь, важно не только для тебя одного, для сынка или дочки, а для всех людей, знакомых и незнакомых, хороших или плохих. Я вам об этом и твержу. Сто раз, что ли, повторять?

— Ну-ка, не груби! Разговорился!

— И еще чтобы стыдно не было за то, что делаем, — продолжал паренек. — Чтобы по-настоящему стыдно не было, безо всяких оправданий: мол, «все так поступают», «мне, что ли, больше всех надо?»… И так далее.

— Традиционные проблемы детдомовского воспитания, — вздохнула психолог Людмила. — Нет перед глазами модели семьи. Нет, значит, и понимания о том, что все блага именно зарабатываются, а не выдаются просто так, даром. Бороться с этим сложно, ох, сложно…

Рыжий Жмыхарев чуть улыбнулся и взглянул поверх объектива камеры (кажется, в глаза одной из своих собеседниц) с некоторым сожалением.