36, или Нет никого, кроме Него - Виктор Пикар

Виктор Пикар

36, или Нет никого, кроме Него

© Крупинов Н. А., 2015

Первый белый конверт

– Нет никого, кроме него.

Я спрашиваю:

– Что?

Дед повторяет, делая длинные паузы между словами:

– Нет. Никого. Кроме. Него.

Передо мной – самый настоящий индус. Потрепанное дхоти, пыльные шлепанцы, легкая холщовая сумка, перекинутая через плечо. Пальцы правой руки быстро перебирают четки, намотанные на кисть. Шея скрыта за несколькими рядами разноцветных бус. Волосы заплетены в косички. Об этом человеке я знаю только то, что он мой дед. Мы сидим в довольно чистом, кондиционированном Интернет-кафе, за окном – Дели.

Задаю деду прямой вопрос:

– Зачем сюда позвал?

Он кладет передо мной огромный бумажный сверток:

– Мое дежурство подходит к концу. По условиям, я должен передать инструкцию старшему внуку, то есть тебе. Внутри лежат конверты двух цветов. Белые вскрой и прочти сегодня, с интервалом в десять минут, не меньше. Черные – завтра, с теми же перерывами. У деда неприятный голос. Как будто пилят ножовкой плохо закрепленный кусок ржавого железа. Воздух за окном плавится от жары.

Я смотрю на каменный двухэтажный дом напротив. Он имеет деревянный мансардный этаж, на крыше которого громоздится сарай, наспех сколоченный из гнилых досок и ржавых кусков железа. Верх этой странной архитектурной конструкции венчает маленькая брезентовая палатка, полинявшая на солнце.

Человек, сидящий в ней, высунул голову на улицу и внимательно на меня смотрит.

Небо вокруг его лица опутано черными электрическими проводами и кабелями, тянущимися во все стороны, сходящимися друг с другом, разветвляющимися. Он сидит там, как паук в паутине.

Я спрашиваю деда:

– Какое дежурство? Какая инструкция?

Поворачиваюсь к нему и вижу, что рядом со мной никого нет. Официантка краем глаза косится на меня, ей отчего-то смешно. А что смешного-то? Я заказываю сабджи, гулабджамуны, кофе и оплачиваю Интернет. Компьютер виснет. Смотрю на бумажный сверток. Он темно-желтый и весь покрыт какими-то волнистыми линиями. Вскрываю его и обнаруживаю внутри несколько черных и белых конвертов с номерами. Открываю белый – под первым номером, и вижу оригинальную рукопись на иврите и заботливо приложенный к ней перевод на русский язык, набранный на печатной машинке. Почему – иврит?

Читаю: «Нет никого, кроме Него. Он – Царь любви. Нет никакой другой силы в мире, кроме Его силы. Нет никакой другой власти в мире, кроме Его власти. Нет никакой другой красоты в мире, кроме Его красоты. Нет никакого другого богатства в мире, кроме Его богатства. Нет никакого другого знания в мире, кроме Его знания. Его сила – в каждом атоме. Она пронизывает, поддерживает и развивает Вселенную. Она – неизменна».

И все?

На всякий случай переворачиваю листок, смотрю с другой стороны. Чисто. Я испытываю раздражение. Стоило ли ехать так далеко, чтобы прочитать банальное философское утверждение? И зачем эти паузы между чтением конвертов? В растерянности гляжу по сторонам.

Индус из брезентовой палатки по-прежнему внимательно меня изучает. На всякий случай приветливо улыбаюсь и машу ему рукой. Он скалится в ответ, обнажая белоснежные зубы. Приносят еду. Набрасываясь на нее, думаю: «Там, где приложил руку мой чудаковатый дед, можно ожидать чего угодно».

Насытившись, замечаю, что компьютер перестал виснуть. Открываю свой почтовый ящик. Насущные дела важнее фантазий. Как там компаньон? Как наш бизнес?

Я в поездке уже три дня. Вижу от него свежее письмо.

Мой друг! Он всегда держит меня в курсе дел.

Он сообщает: «Толян, все очень плохо. На стройке вчера рухнул башенный кран. Крановщик… Пресса понаехала, замы разные, следователь – короче, работы нашим юристам прибавилось. В Воронеже, на дорожной трассе, проверяющий нарисовался, срезал выполнение по песку, щебню и бетону на несколько миллионов. В Туле мы не платим пятый месяц, потому что и нам ничего не дают, – и люди побежали. А кто остался, тот пьет. Погоди, чуть не забыл, – на Мосфильмовскую вчера наехал ФМС, наш человек в этой конторе проморгал, зараза, не предупредил. Взяли пятнадцать нелегалов. Теперь за каждого выписывают по восемьсот тысяч штраф. Вот такие, дружище, новости. И – главное. Васильевна подбила бабки, и я не поверил своим глазам. Толя, у нас баланс в МИНУСЕ, и этого не было с нами со времен 1998 года! Никаких сил нет, пить начинаю. Срываюсь на всех. Уехать хочу».

Я смотрю на другую сторону улицы – на индуса. Тот, все так же внимательно, глядит на меня.

Второй белый конверт

Кстати, десять минут прошло. Открываю второй белый конверт и читаю: «Человек! Ты – марионетка, которой управляют, дергая за ниточки. У тебя нет ни одного своего желания, ни одной собственной мысли, ни одного принадлежащего тебе действия. Запомни это и никогда не забывай!».

Ого! Что это? Зачем? С трудом удерживаюсь от соблазна вскрыть и прочесть содержимое всех оставшихся конвертов.

Динь-динь!

Одно за другим извещают о своем приходе сообщения. От жены.

«Здравствуй, дорогой! Сегодня я поняла, что пять лет брака с тобой не дали мне ничего. Ты испортил мне жизнь, растоптал душу. Все это время ты занимался только собой и своим бизнесом. Ты весело проводил время «на переговорах», в саунах и ночных клубах. Ты выделял для меня по десять минут в день и пять дней отпуска раз в году. И даже это время умудрялся провисеть на телефоне, в скайпе, и пить свою мерзкую текилу. От скучного и однообразного секса с тобой у меня остались плохие воспоминания… Слава богу, ты из тех трусливых ублюдков, что не решаются иметь детей. Я потратила все свое время на ремонты квартир и загородного дома, я хранила уют в надежде, что все изменится, с каждым днем убеждаясь, что ошиблась. Тебе наплевать на НАС, всегда существовал только ТЫ. Тебя никогда не интересовало, чего хочет моя душа, ты смеялся над моими увлечениями, над моими друзьями. Ты – тупое и мерзкое животное, которое интересуют лишь деньги и шлюхи. Я ухожу к человеку, которому я нужна. Он, кстати, в отличие от тебя, хочет совершенствовать себя и познать смысл этой жизни. Ты будешь приятно удивлен, когда узнаешь, кто это. Тебе позвонит мой адвокат по вопросу недвижимости. Советую не торговаться – я в курсе всех твоих дел. Ты сполна заплатишь мне, за все!».

Я вскакиваю с места и выбегаю на улицу.

Дура!

Захожу обратно. Сажусь за столик.

Идиотка!

Подзываю официантку и заказываю бутылку виски. Мне надо с кем-то поговорить. Набираю номер компаньона.

Он говорит мне: «Привет!», – и мне уже легче. Я говорю с человеком, который меня понимает. С ним мы вместе. Заодно. Плечом к плечу. Много лет. В беде и в радости. Слышны еще какие-то голоса, много голосов. Кто-то на другом конце света срывается в истошный крик, но слов не разобрать. Я спрашиваю:

– Как дела?

Он кричит:

– Новая проблема. Экскаватор на Дмитровке порвал кабель семафоров железной дороги.

Он говорит теперь совсем тихо:

– Толик, это край, больше не могу. Я решил – сваливаю отсюда. И, дружище, не скажу тебе, куда, потому что уезжаю с твоей женой. Мы любим друг друга. Причем давно. Прощай.

Короткие гудки. Я не верю своим ушам. Наливаю стакан виски и выпиваю его большими глотками, как воду.

Индус забрался внутрь палатки – я вижу только две грязные черные пятки. Он периодически отгоняет муху, садящуюся на пятку одной ноги, большим пальцем другой. Пожалуй, он теперь мой единственный друг. И тоже отвернулся от меня.

Я выпиваю еще один стакан виски и, не закусывая, вскрываю последний белый конверт.

Там написано:

«И достаточно понимающему. В противном случае – зло разорвет его изнутри».

Что за бред?

Мой взгляд натыкается на подозрительного человека, сидящего за столиком у выхода. У него черное, изрытое оспой небритое лицо и злые глаза. Он явно местный, из этого района, судя по вызывающей, вальяжной позе.

«В противном случае, зло разорвет его изнутри».

Я подхожу к нему и спрашиваю на ломаном английском:

– Что вы посоветуете тому, кто очень хочет забыться в эту ночь?

Я предлагаю ему:

– Выпьем вместе хорошего виски?

Он смотрит на меня безжалостным, недобрым взглядом, так, что я начинаю жалеть о своих словах, а пол и стены, и потолок с вентиляторами, и столы с посетителями, и весь этот странный мир – все это трогается с места и медленно, очень медленно, как тяжелый товарный поезд, движется прочь от меня.

Люди прямого и отраженного света

Я просыпаюсь и открываю глаза.

Я – в самолете. В салоне полумрак. Люди дремлют, накрывшись пледами. Мое место в правом ряду у окна. Я прижимаюсь лбом к холодному стеклу иллюминатора, смотрю в него, вижу плотную, непроницаемую тьму. Как будто заглянул внутрь себя.

Мигает огонек на крыле.

Сейчас я не хочу думать ни о чем.

Я – бесконечный и бессмысленный космос.

Я – банка с черным и вязким гуталином.