Сталь и пепел. Русский прорыв - Вадим Львов

Громов подивился, сколько презрения и плохо скрываемой ненависти было в голосе Топоркова.

– Возьмем, господин полковник, того высокого, – показал пальцем Топорков на бритоголового задохлика, который, заметив внимание начальства, попытался верноподданнически улыбаться беззубым ртом. – Это же сам Тагир Багаев, известный на всем Кавказе по прозвищу Комбайнер. Сначала был полевым командиром, головы нашим пленным резал, затем сдался по амнистии и заделался фермером. Осел под Астраханью вместе с двумя братьями. Его в пример ставили, по «ящику» показывали. Дескать, бывший «эмир» стал землепашцем, вот они – успехи стабильности. Что характерно, пережил спокойно и мятеж ахмадовский, и полное отделение Кавказа. Уж больно хорошо с местными властями дружил. Только люди почему-то в окрестностях пропадали. Когда эту семейку спецназ взял, почти сотню рабов на этой ферме освободил. Обоих братьев Багаева тут же прикончили, а ему повезло – пожизненное дали.

– Как в штрафники-то попал?

– Добровольно. У него туберкулез, больше года не протянет. Появился шанс, пролив кровь, выйти по амнистии.

Офицеры прошли вдоль строя унылых серых фигур.

– А вот наши красавцы Цаплин и Судаков. Один чекист, другой прокурор. Цаплин занимался «борьбой с терроризмом», сколотил из чеченцев банду, которая убивала и похищала бизнесменов. А чтобы боевиков не трогали, снабдил их чекистскими ксивами[99]. Судаков тоже еще тот кадр… Насиловал несовершеннолетних девушек, прикрываясь прокурорским мундиром. Теперь оба здесь, в штрафбате – хотят искупить вину перед нацией и выйти чистенькими. У-у-у, мрази!

Топорков злобно сплюнул себе под ноги, не стесняясь присутствия комбрига. Он буквально задыхался от ярости.

– Им молиться на нынешнюю власть нужно за то, что дает возможность умереть людьми. Раз уж жили как животные, хоть умрут как мужчины. В бою.

– Я думаю, их это волнует меньше всего, майор. Не те они люди. Их в первую очередь собственное выживание заботит.

– Выживание? – лукаво улыбнулся Топорков. – Этого я им гарантировать не могу. Быструю и достойную смерть – да. Хотя и ее надо еще заслужить. Особенно этим…

План применения штрафного батальона возник в голове Громова почти сразу, как он получил очередной приказ из штаба корпуса. Чуть позже, на коротком военном совете, он озвучил свою мысль:

– Ваш батальон атакует всей массой выдвигающиеся силы бригады Роннебурга. Атакуйте по советским уставам, плотной массой. Ясно?

– Так точно. Тем более, их разведка уже, думаю, в курсе.

Штрафной танковый батальон, ревя дизелями и выбрасывая клубы черного дыма, подобно стальной лавине, построенной в классическом треугольном боевом порядке, этаким танковым клином двинулась навстречу своим высокотехнологичным убийцам.

Никто в штабе девятой панцер-бригады Объединенного командования НАТО не мог и предположить, что сейчас, в двадцать первом веке, можно отправлять на верную смерть полторы сотни заключенных на допотопных танках ради отвлечения внимания от основного удара. Причем о том, что танки допотопные, стало известно много позже. Под «накидкой», ломающей контуры скрываемого объекта, все танки кажутся похожими на «восьмидесятые», имеющие дурную репутацию.

Как и ожидалось, выдвижение штрафников было быстро обнаружено всевидящими беспилотными дронами союзников, и все внимание штаба германской танковой бригады было теперь приковано к клину, направленному прямо в центр их боевого расположения. Со своего наблюдательного пункта Громов очень хорошо видел, как встретили атакующих штрафников. Ураганный артиллерийский огонь буквально размазал по многострадальной польской земле десяток танков, однако несущаяся на предельной скорости, которую могли дать древние двигатели, лавина штрафников даже не замедлила движение. Наоборот, в мощную оптику было видно, как некоторые боевые машины попытались прибавить скорость и выйти из зоны поражения.

Тяжеловесные «Леопарды» по мере приближения батальона присоединились к избиению штрафников, скоростные БПС DM44 с чудовищной силой пробивали монолитную броню, разрывая Т-55 на части.

– Они с ума сошли? Это что за «балаклавская атака»?[100] Русскими командует пьяный или сумасшедший! – Вроде привыкший за последнее время к утонченно-оригинальным атакам русских, Роннебург сейчас ошалело пучил глаза на экран командирского монитора.

Последние танки штрафного батальона все-таки прорвались через стену сплошного огня и даже открыли ответный огонь, паля в белый свет, как в копеечку. Но для сотого танкового батальона специального назначения вскоре все было кончено.

Для девятой панцер-бригады, напротив, драка только начиналась. Тактические группы из «Барсов», усиленных гренадерами на БМП, брошенные в бой Громовым, использовали известный со времен античности боевой прием – атакующее крыло.

Выдвинутый вперед, ныне уничтоженный, штрафной батальон отвлек основные огневые средства и, главное, внимание противника на ложный удар по центру. Когда немцы пришли в себя, выяснилось, что фланг контратакующей бригады уже охвачен русскими.

Немецкая дисциплина и стойкость, вовремя совершенный маневр резервным батальоном спасли пока бригаду бундесвера от полного разгрома. Перестроив под огнем боевой порядок, «Леопарды» и «Пумы», огрызаясь, отошли. В очередной раз встречного боя с «Барсами» германцы не выдержали из-за больших потерь и превосходства последних в дальности стрельбы и бронировании. Только сейчас Роннебург понял, что мимолетный успех и легкое уничтожение целого батальона русских – всего-навсего сыр, который ему подсунули в мышеловке, и вместо контрудара его бригада вынуждена драться за выживание.

Если повезет, русские не захлопнут ловушку и удастся уйти. Но это если повезет…

Впрочем, Громова и штаб тринадцатого корпуса не интересовало полное уничтожение бригады Роннебурга. Им требовалось сымитировать бросок на Краков, заставляя тем самым поляков давить на верховное командование НАТО и требовать дополнительных сил для защиты своей древней столицы. На бумаге, конечно, дорогу на Краков надежно перекрыли три союзные бригады, включая танковую, но уверенности в безопасности своей второй столицы у поляков не было. Хотя бы из-за истории с провалившимся контрударом.

Итальянцы и испанцы воевали очень далеко от дома, и, по большому счету, судьба поляков и немцев их не особо волновала. И здесь нет трусости, просто банальный и циничный расчет. Поляки в Европе вообще считались наглыми выскочками, которых «крышуют» США. Тем более они – славяне, и большинству западных европейцев русско-польские конфликты казались чем-то вроде древней семейной ссоры.