Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зимой лихорадка стихала, и к Рождеству от азарта оставались лишь тлеющие угли. Они-то однажды и подстегнули Вагнера взять под свое крыло Агату Гвиннер – дочь женщины, которой он обещал свободу взамен на жизнь девчонки. Согласись Эльза заключить сделку, Кристоф позволил бы Ауэрхану расправиться с девочкой, как ему угодно: хоть проглотить ее целиком, хоть зажарить на вертеле. Такова была плата. Ауэрхан обязан был служить Кристофу Вагнеру до истечения Пакта, но другим он помогал только взамен на что-то по-настоящему для них ценное. Таковы были правила.
Годами тоска, веселье, безумие и спокойствие сменяли друг друга все в том же порядке. Но потом Зильберрад явился без спроса и разворошил разум Кристофа, как осиное гнездо. Из-за этого все полетело вверх тормашками, и они оказались в Эльвангене. Город демону приглянулся, он был бы не прочь задержаться здесь подольше. Многие его собратья любили города, разрушенные войной, где в воздухе висит острое надрывное горе, но Ауэрхан предпочитал голод и мор – блюда, что долго томятся в собственном соку. Горящие заживо люди напоминали острый соус, дополнявший основное лакомство. Вот только пойдет ли Эльванген на пользу Кристофу Вагнеру?
Имелось и еще кое-что, беспокоившее Ауэрхана уже который месяц. Агата росла. Развивался не только ее ум, который они с Кристофом отточили и отшлифовали, но и дух. Если не найти на него управу, девочка превратится в копию своей матери.
Он завел этот разговор с Кристофом в полдень, когда тот только проснулся и выпил горячей воды, сидя прямо в постели. Расслабленный и разомлевший после сна, Вагнер пребывал в добром расположении духа, а потому не стал возражать, когда Ауэрхан поинтересовался его планами на Агату.
– Мне казалось, мы уже говорили об этом, – поморщился он. – Хочу, чтобы Агата посвятила себя наукам. Жаль, конечно, что у нее совсем нет тяги к алхимии, зато она недурно разбирается в натурфилософии и медицине. Просила меня отправить ее в Падую, чтобы посмотреть на анатомический театр.
– Она все равно не сможет стать профессором медицины и преподавать в университете, – заметил Ауэрхан. – Едва ли научные работы, написанные женщиной, кто-то воспримет всерьез.
– К чему ты клонишь? Хочешь меня разозлить или расстроить?
– Напротив. Хочу сделать ваш план еще лучше. – Ауэрхан опустился на стул рядом с кроватью. – Агата Гвиннер обладает всеми задатками для того, чтобы совершить великие дела. Она сообразительна, и у нее чудесная память. Но она растет, и однажды ей потребуется муж.
– Муж?! – Кристоф поперхнулся. Он выплюнул это слово с таким отвращением, словно в рот ему попал гнилой зубчик гвоздики. – Да ты в своем уме?! Что мы будем делать с ее мужем? Поселим его в поместье и позволим наделать ей дюжину детей, чтобы загубить все наши труды?
– Вы правы. Нельзя подпускать к Агате постороннего.
– То-то же! – выдохнул Кристоф.
– Но нельзя и дозволить ей прозябать в неизвестности. А это произойдет неизбежно, если она не выйдет замуж. Участь старой девы – угаснуть в тишине и одиночестве. Какие бы открытия она ни совершила, ее только на смех поднимут. Разве пожелал бы Доктор такой участи для своей ученицы?
Вагнер поджал губы.
– Если мы хотим, чтобы об Агате Гвиннер помнили, а открытия ее остались в веках, – продолжил Ауэрхан, – ей нужен муж, который сможет ввести ее в ученое общество. Под его защитой она не подвергнется насмешкам, а его имя на ее книгах придаст им вес. Никто не подойдет на эту роль лучше вас.
– Меня? Дьявол тебя помилуй, Ауэрхан! В последний раз я оказался в одной кровати с женщиной спьяну, а потом отступать было уже как-то невежливо. Да я скорее затащу в постель Хармана, чем прикоснусь к Агате!
– Вам и не нужно к ней прикасаться.
Решение Ауэрхана, когда Кристоф соизволил выслушать его, было простым и изящным. Раз Агате требуется муж, правильнее всего взять на эту роль ее опекуна. Поскольку он не будет делить с ней ложе, Гвиннер не придется тратить время на воспитание детей, и она не рискует умереть от родильной горячки. Вместо этого она под руководством супруга посвятит себя экспериментам, а Кристоф при необходимости выдаст себя за их автора. С ним Агата сможет путешествовать, слушать лекции и встречаться с учеными мужами, не нарушая приличий. Так они продолжат дело Фауста.
А что может быть важнее этого?
* * *
Доктор ам Вальд показался Урсуле большим и пугающим, как медведь. Рядом с ним Агата напоминала бельчонка. Раздавить подобного зверька проще простого. Но едва Урсула смирилась с поражением, как лекарь внезапно смягчился. Агате удалось его подкупить, хотя поначалу он еще ворчал:
– Ну и чем вы мне поможете? Хотите сказать, что умеете наносить ртутную мазь, вправлять вывихи и прижигать раны? Справитесь, если придется смывать грязь и гной?
Но Агата не собиралась отступать. Урсула подумала, что ее воспитанница много лет прожила в твердой уверенности, будто мир вертится вокруг нее. Ради нее каждый год зацветает сад, светит солнце и Шварцвальд заметает снегом. Кристоф и Ауэрхан внушили ей эту мысль и убедили бедняжку, что она должна пойти против своей природы и Бога – сидеть над книгами, вместо того чтобы стать женой и матерью. Теперь Агате даже в голову не приходило, что она может с чем-то не справиться.
…Неизвестно, как Агата объяснила доктору, зачем ей нужны травы. Должно быть, наплела что-то, как она умела. В замке они не встретили ни Кристофа, ни Ауэрхана – те отправились куда-то по своим делам. Какие дела могут быть у слуги Сатаны и его демона в чумном городе, Урсула понятия не имела. Но так было даже удобнее: никто не помешает.
Агата велела слугам князя-пробста натаскать горячей воды для мытья: мол, без ванны невозможно согреться в такую сырость. Те неохотно подчинились. Когда деревянная бадья, установленная посреди спальни и застеленная простыней, была наполнена, Агата отослала прислугу и задвинула дверь засовом. Чтобы никто не подсмотрел в замочную скважину, она установила вокруг бадьи еще и ширму.
– Вот мы и закрыли Сусанну от старцев, – улыбнулась она.
Урсулу поразило ее спокойствие. Лицо Агаты вспотело, под мышками растеклись темные пятна, но выглядела она при этом совершенно беззаботно.
– Что еще за Сусанна? – спросила Урсула, желая оттянуть миг, когда придется разоблачаться. Пока она неохотно расшнуровывала корсаж и развязывала тесьму на платье, ее спутница ровным голосом рассказывала историю
