Бунт Хаус - Калли Харт

он просто не хочет отпускать меня. Я не знаю, что мне делать. Он ходит за мной по пятам, как потерявшийся щенок, которого я только что пнула. Если бы я не чувствовала себя такой виноватой из-за того, что причинила ему боль, я бы, наверное, разозлилась на этого ублюдка. Теперь он даже заставил Леви ходатайствовать от его имени. Перестань смеяться, Элоди, это совсем не смешно!

Господи, как же мне не хватало звука красивого голоса Айлы с сильным акцентом. Ее родители оба из Дубев, но она выросла в Испании. Когда ходила в детский сад, она так же хорошо говорила по-испански, как и по-арабски, а к восьми годам уже могла говорить по-французски и по-немецки.

— Бедный Дэвид, — стону я. — Он так долго был одержим тобой. Должно быть, он подумал, что выиграл в лотерею, когда ты согласилась пойти с ним на свидание. А потом ты давишь его, как муравья, под каблуком своих дизайнерских туфель. Это просто... это так грустно, Айла, — дразню я. — Может быть, тебе стоит дать ему шанс?

— Господи, только не начинай. Вы, ребята, мои друзья. Ты должна быть на моей стороне.

Лежа на кровати, я смотрю в потолок, стараясь не думать о пространстве над моей головой. Чердак находится не прямо над моей комнатой. Я не смогла точно определить место, где он находится; из моих многочисленных вычислений за последние восемьдесят минут я решила, что он, вероятно, находится над лестницей, ведущей на четвертый этаж, и рядом со входом на первый этаж, но я не могу быть уверена на сто процентов. Независимо от того, где на самом деле находится чердак — географически, архитектурно, как угодно — мне кажется, что он прямо над моей головой, и Рэн уже там, сидит в темноте, ожидая меня, как вечно терпеливый хищник.

— Я на твоей стороне, — говорю я своей подруге. — Он просто такой милый.

— И с каких это пор ты ведёшься на милого мальчика? —противостоит Айла. — Я знаю тебя, Элоди. Там, где дело касается парней, мы с тобой точная копия друг друга. Мы можем думать, что хотим, чтобы кто-то добрый и заботливый любил нас, но в тот момент, когда это становится реальностью, мы убегаем со всех ног. Мы обе одинаково долбанутые. Мы любим, чтобы наши мальчики были плохими и воинственными, иначе в них просто нет искры.

Мои щеки становятся очень, очень горячими.

— Я не влюбляюсь в плохих парней, Ал. Зачем мне себя так наказывать?

В мои наушники врывается неистовый смех Айлы.

— Ты ведь шутишь, да? Ты помнишь Майкла? Парень, с которым ты потеряла девственность? Он обращался с тобой как с богиней, а ты порвала с ним, потому что он, цитирую: «не смог постоять за себя, когда ты дралась».

— Это нормально, — возражаю я. — Кто же не защищается, если его подружка сошла с ума?

— Значит, ты сходила с ума?

— Да! Я все время была сумасшедшей, а Майкл просто сидел и принимал это. А это значит, что он еще более сумасшедший, чем я! Я не собираюсь встречаться с таким психопатом! — Я понимаю, как безумно это звучит сейчас, но я держалась за свое оружие. То, что мне нужен был парень с твердым характером, вовсе не означает, что я питаю слабость к плохим парням. Айла заблуждается.

— Ну, ладно, как скажешь, — смеется она. — Мне пора идти. Сейчас половина пятого утра, и мне нужно пойти выпить галлон воды, чтобы утром у меня не было похмелья. Мы так скучаем по тебе. Не могу выразить, как я рада, что ты не умерла.

— Спасибо. Я тоже рада, что я не умерла.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Твой отец такой мудак, Элоди. Серьезно. Если бы это не принесло мне целую кучу действительно дерьмовой кармы, я бы пожелала ему чего-нибудь очень плохого. Например, сломать обе ноги. Или чтобы с ним произошел какой-то ужасный несчастный случай во время учений, и его член и яйца оторвались бы при взрыве мины.

— Я бы предпочла не говорить о барахле моего отца. Но да, пара сломанных ног была бы очень кстати. Я пожелаю ему этого за нас обеих и получу двойную плохую карму, если это поможет.

— Так оно и будет. Спокойной ночи, девочка. Пожалуйста, приезжай к нам в ближайшее время.

— Ты приезжай навестить меня! — Полковник Стиллуотер ни за что не позволит мне в ближайшее время улететь в Израиль на каникулы. Если бы я могла найти способ вернуться туда без его ведома, это было бы одно, но мой отец узнал бы об этом сразу же, как только я покинула бы Маунтин-Лейкс. Да он меня просто убьет.

— Ладно, хорошо, — говорит Айла, и я слышу в ее голосе широкую заразительную улыбку. — Позвони мне, Элоди.

— Так и сделаю.

Линия обрывается. Я просто лежу там с минуту, уставившись в потолок, чувствуя давление наушников в ушах, не желая вынимать их и признавать, что звонок уже закончился. Комната уже давно погрузилась в темноту. Крошечная лампа у моей кровати отбрасывает на потолок нечеткий оранжевый ореол, искривленный и растянутый неровной поверхностью потолка.

Я не буду проверять время.

Не буду.

Я, бл*дь, этого делать не буду.

Через несколько комнат хлопает дверь, и стайка пронзительных женских голосов рикошетом отражается от стен коридора, когда горстка моих сокурсниц куда-то уходит вместе. Я закрываю глаза, ерзаю на матрасе, который все еще кажется мне слишком новым, слишком твердым и еще не примятым.

Посмотри.

Кому будет плохо от этого?

Если узнаешь время, это не собьет планету с ее оси, тупица.

Просто открой глаза, черт возьми!

Я смягчаюсь, хотя и не хочу этого делать. Часы в правом верхнем углу дисплея моего мобильного телефона показывают семь сорок девять вечера. Без одиннадцати восемь. Рэн, наверное, идет по подъездной дорожке к академии, а я лежу здесь и хандрю, как какая-то одинокая, безнадежная