Дела семейные - Ольга Табоякова

-- Это тоже придется проверять, - сказал Нат.

-- Как? - мой вопрос вызвал недоумение на лицах, - Как Вы предлагаете это сделать? Кого мы будем спрашивать? С церемониймейстером у нас вроде нормальные отношения, но спрашивать его я бы не рискнул. Он так долго бы не служил, если бы его можно было так легко расколоть.

-- Да, Мартышка тоже отпадает, - задумчиво потянул Васенька, - хотя остаются слуги.

-- Ты опять пойдешь туда работать? Ты как себе это представляешь, а, мой юный брат?

-- Здесь, конечно, проблема.

-- Вот именно.

-- Треш, а может, ты туда пойдешь работать?

-- Васенька, не сходи с ума, пожалуйста, - пришлось мне одернуть неуемную фантазию своего брата.

-- Все, не буду, - успокоился он.

-- Слуги это выход, только как?

-- Ребята, давайте сначала могилы вскроем, с Валом пообщаемся и все остальное, а потом подумаем, хорошо? Может какой другой вариант представится.

-- Треш, надо смотреть на жизнь веселее, - попытался пошутить Нат.

-- Кто бы говорил, - хмыкнул в ответ Васенька, - между прочим Нат нам пора возвращаться, сегодня днем выступления, вечером выступления и ночью очередной бал, а еще поспать надо.

-- Пойдем, пойдем, но знаешь, может, поспим здесь? Здесь так спокойно.

-- Нат, не искушай меня, нам надо вернуться. Тебе нравится, когда тебя ищут? А если тебя здесь найдут, вот нам еще одни неприятности на голову, - разумно увещевал его Васенька.

***

Эти двое пошли отсыпаться, а я решил заняться делами. Первым делом, которым я мог заняться не вызывая подозрений, это навестить Вала. Сначала требовалось узнать, где его можно было найти, и помочь в этом деле могла моя мама. Для того чтобы получить ее помощь надо привести мамочку в прекрасное расположение духа, усыпить ее подозрения и выведать всю правду о Вале и его женке Миске.

Я спустился вниз на кухню, мама уже была там и поглощала в невероятных количествах приготовленные Гришей "легкие" блюда. Заметив мой вопросительный взгляд, мама пояснила:

- Я в следующий раз поесть только после выступления смогу, это будет почти завтра, а в дороге я не ем, еще и расстроена была сильно из-за Вала.

Мама сама благополучно заговорила о Вале, и мне не пришлось ничего придумывать:

-- Мама, а где все остановились? Вы здесь будите репетировать?

-- Нет, конечно, миленький, мы здесь не поместимся, нас почти двести человек. О репетиции обещал договориться Щасик, он наш новый управляющий. Ты его не знаешь?

-- Нет, мам, он, наверное, совсем новый.

Мама задумалась над моим предположением.

-- Да, он у нас с того года, молодой такой симпатичный парень, очень деятельный. Его Августин направляет, так сказать, готовит себе смену.

-- Это хорошо, мам. Так где Вы репетируете?

-- Во дворце, конечно, нам надо привыкнуть к площадке.

-- А, понятно, а во сколько начинаете?

Мамочка опять задумалась:

-- Как все будем готовы, за мной обещал Щасик сам заехать, у нас новые перевозки для примы. Их подарил один богатый поклонник.

Мама с жаром принялась расписывать красоту своих новых перевозок, но я не слушал, а думал, как мне напроситься на репетицию, ведь я всегда проявлял не слишком много интереса к ним.

-- Мам, я хотел бы поехать с тобой, - попросил я.

-- Зачем? - мама подозрительно уставилась на меня.

-- Мам, ты не думай, просто Васенька во дворце, там с церемониймейстером все устраивает, я тоже хотел бы посмотреть.

-- Да, - мама улыбнулась проявлению моего интереса к светской жизни.

-- Мам, ты не смейся, ладно. Там еще один человек есть, которого я хотел бы увидеть.

Мама лукаво сощурилась, я запоздало понял, что она подумала о девушке, а я имел в виду Ната, но исправлять ее заблуждения не стал.

-- Я тебя с удовольствием возьму с собой, и даже всем представлю.

-- Спасибо, мамочка, - я поцеловал ее в щеку, а она обняла меня.

Всю нашу беседу Гриша молчал, но стоило матери выйти за дверь, как он ехидно так спросил меня:

-- Что за человек такой?

-- Гриша, ты молчи, я же не спрашиваю, с кем ты роман закрутил.

-- Мог бы и спросить, - обиделся домовой джинн, - она с нами жить будет.

-- Что? - я не понял его намека.

-- Как что? Жена всегда к мужу переезжает, молодой семье жить где-то надо, детей растить.

-- Еще и детей? - я опешил.

-- Детей, конечно, Треш, - джинн засомневался в моем возрасте, - ты сам вон о девушках думаешь, а мне, что нельзя.

-- О девушках? - меня заклинило.

-- Треш, не шути, не о девушках, а об оборотнях. Я дом имею, семью имею на содержании, пора и о женитьбе подумать.

-- Оборотень! - мой голос перешел в визг.

-- Она такой милый оборотень, ты себе не представляешь, я думаю ее надо к нам привести, со всеми познакомить.

-- Вот это да, - я уже перестал реагировать на идеи Гриши.

-- Я поговорю с ней, она очень миленькая, ты не сомневайся.

В прострации от признаний нашего домового, я направился к себе переодеться, жалея, что не предупредил брата, что мы можем увидимся во дворце.

***

-- Вал, Вы композитор? Это Вы пишите ту прекрасную музыку? - дедушка учил, если хочешь расположить к себе человека, похвали его.

-- Я, - Вал улыбнулся, - а ты Треш, тот самый?

-- Вал, я Треш, но почему тот самый не знаю.

-- Я тебе расскажу, пока они будут репетировать.

-- Вал, спасибо, но я не хочу знать, что там мама рассказывала о нас с братом. Вал лучше, Вы расскажите о себе, о музыке, если можно. Меня это очень интересует.

Я сидел на скамейке рядом со штатным композитором Валом. По-моему мнению, Вал не соответствовал своему имени. Он был резким, экспрессивным, несколько убыстренным. Вал смотрел на мир влюбленными глазами, что было удивительно и необыкновенно.

-- Музыка, молодой человек, музыка - это жизнь, - мечтательная улыбка моего собеседника полностью подтверждала это высказывание.

-- Вал, а Вы всегда писали музыку, с самого детства?

-- Нет, Треш, мой талант открылся достаточно поздно, в зрелом возрасте. Я в некотором роде самоучка. Я никогда не учился в специальной музыкальной королевской школе, но мой учитель считал это большим достижением. Он говорил, что массовость творческого образования губит всякую индивидуальность.

-- Вал, я не совсем понял, о чем говорил Ваш учитель?

-- Понимаешь, Треш, вот если ты будешь торговать артефактами, которых тысячи, сотни тысяч, если мастера будут делать такие творческие вещи тысячами, что у них будет за радость?

-- Ваш пример очень яркий, Вал. Я, кажется, понимаю, что музыка требует тишины.

Вал посмотрел на меня удивленным взглядом:

-- Да, мальчик, ты прав. Все творческое в мире требует тишины и внимания. Все эти школы забивают детям, что они не умеют петь, рисовать, писать, говорить на разных языках. Вот ты сам согласен со мной, все-таки ты должен был недавно закончить учиться?