Рим. Цена величия - Юлия Голубева

– Заболеет Кальпурния. Заболеет тяжело, бывают же неожиданные болезни, – хитро посмотрела на него Юния, – но после его приезда она поправится. Мы справим свадьбу, а затем я уже не стану затягивать месть. С ней надо кончать быстрей, потом на это уже не останется времени. Тебе по душе мой план?

– Я восхищен! – откровенно заявил Гай. – Так и сделаем. Ливия оставила мне в наследство ларец, там и яды, и противоядия. Подберем для твоей мачехи и то и другое.

После обсуждения всех деталей они хотели присоединиться к пирующим, но оказалось, что все уже разошлись по своим кубикулам. Полутемный триклиний освещал единственный светильник. Юния подняла лиру, брошенную в сердцах Домицием.

– Вот неуемный! – сказала она, настраивая инструмент. – Ты не представляешь, как ужаснулись гости Ливиллы, когда он запел. Немногие тогда присутствовали на вашем состязании. Все еле сдерживали смех.

– А как тебе Друзилла? Много причинила беспокойства?

– О нет, скорее наоборот. Она хотела оттенить меня, оставить в одиночестве, завладев всеобщим вниманием, да не успела. Ей пришлось самой молчать и слушать. Агенобарб был мне хорошим союзником на вечер. Тебе известно, что Друзилла влюблена в Фабия Персика? Она весь вечер не сводила с него глаз, они куда-то уединялись. Ручаюсь, они уже в объятиях друг друга.

Калигула кивнул, прислушиваясь к едва слышной мелодии, которая сбегала с пальцев Юнии, трогавшей струны.

– А ты пела?

– О да! Мне стало стыдно за Агенобарба, устроившего этот кошмар из-за меня, и я исполнила свою любимую песнь Сафо, чтоб хоть как-то загладить впечатление. Любовь к тебе переполняла меня.

– Повтори ее для меня, я слышал твой чудный голос лишь однажды в Саллюстиевых садах. Для меня было большой неожиданностью, что он настолько красив. – Гай умоляюще сложил руки.

– Мы всех перебудим, Сапожок. Может, подождем до утра.

– Еще чего, – фыркнул Калигула. – Мне и дела нет ни до кого. К тому же вряд ли мои сестры сейчас спят.

Юния сильней провела по струнам, мелодия полилась громче, и она запела. Глядя в глаза Гая, она признавалась ему в своей прекрасной сильной любви; песнь, точно река, лилась из ее уст, наполняя весь дом. Он, потрясенный красотой, молча внимал, сердце его часто билось от нахлынувших чувств, счастье от близости любимой переполняло все существо. Спев последний куплет, она без сил упала в его объятия, и он прижал ее к себе, гладя белокурые кудри. Но тишину неожиданно нарушили громкие аплодисменты. Юния и Гай обернулись. У порога, откинув затканный серебром тяжелый занавес, стояли Домиций с растрепанной рыжей бородой, Ливилла с Виницием, Фабий Персик. За его спиной блестели злые глаза черноволосой Друзиллы.

Юния с достоинством поднялась с ложа.

– Я прошу прощения, что разбудила всех в столь неурочный час. – Щеки ее покрыла легкая краска.

– О нет, божественная! – вскричал Агенобарб, теребя свою бороду.

– Нам было радостно услышать твой чудный голос, – ласково сказал Персик, почтительно кланяясь.

– О, моя Юния, скорее всего, ты не увидела б никого, если бы всем пришлось не по нраву, – возразила Ливилла. – Ты не должна стыдиться, что растревожила дом. Смотри, даже рабы собрались послушать твой дивный голос.

– Предлагаю продолжить нашу трапезу. Все разошлись, потому что ушла ты, божественная, – сказал Домиций. – Надеюсь, хозяева нас поддержат.

– О, да! С радостью, – произнес Виниций.

Он дал знак рабам. Ложа застелили новыми покрывалами, побрызгали благовония, рассыпали розовые лепестки, пирующих облачили в надушенные синфесисы. Кравчие принесли пузатые амфоры с вином, подали первую закуску: сыр, хлеб, маслины, жирных устриц, затейливо уложенных на огромном блюде, вареные и жареные овощи.

На сцене появились мимы в масках Венеры и Адониса. Прелестные юные девушки изображали нимф из свиты богини любви.

Пиршество возобновилось. Появились заспанный Лициний, обрадованный возможности продолжить пьянку, и Ганимед в обнимку с танцовщицей. Она, гордая вниманием красавца Лепида, присела рядом с ним на ложе.

XXVII

Всемогущий префект претория был в ярости. Неуправляемый Домиций Агенобарб скрылся из-под домашнего ареста. Утром ему донесли, что беглец гостит в загородном доме Ливиллы. Макрон уже подготовил приказ преторианцам доставить его обратно в Рим. Что он теперь запоет, этот рыжий Аполлон? Едва ли Агриппинилла станет заступаться за него. Энния уже вторую неделю старается утешить ее, но безуспешно. Ссора супругов затянулась, к тому же сестру наследника грызет мысль, что он не на шутку влюбился в ненавистную ей Юнию. Весь Рим потешается над Домицием, а тому все равно. Отвергнутая Агриппинилла совсем не выходит из дома, принимая лишь Эннию. Вчера Невия поведала Макрону, что Агриппинилла ждет ребенка. Это лишь увеличило ее страдания.

Злость Сертория улеглась, уступив место громкому смеху, стоило лишь вспомнить злополучное состязание на пиру у Домиция, когда тот имел глупость вызвать Калигулу в надежде расположить недосягаемую Клавдиллу. Агриппинилла даже не появилась, наблюдая через потайное отверстие за происходящим в триклинии: синяки от мощных ударов драгоценного супруга еще не зажили на ее лице.

Макрон с женой были приглашены. Враги старались не злить друг друга, к тому же Домиций, находясь под следствием, зависел от милостей префекта претория.

Такого удовольствия даже боги не видывали. Префект опять рассмеялся, вспомнив шутку, что разыграл Калигула. Вошедшая Энния с удивлением посмотрела на мужа.

– Мой Невий, что так рассмешило тебя? – спросила она, ласково погладив его по седым волосам.

– Все не могу забыть состязание Марсия с Аполлоном.

– О, Невий! Как ты можешь напоминать мне о позоре моей подруги? – притворно возмутилась Энния, сама не сдержав улыбки. – Признаться, подобного Рим больше не увидит.

Они, перебивая друга, принялись вспоминать много раз пересказанные подробности.

В назначенный час собрался весь цвет римской знати. Самонадеянный Агенобарб пригласил всех. Множество высокородных патрициев в белоснежных тогах с пурпурной каймой делились новостями, степенно прогуливаясь по разноцветному мозаичному полу огромного светлого атриума. Матроны, благоухая дивными ароматами, собрались в кружок около фонтана в перистиле, делясь последними сплетнями и выставляя напоказ замысловато украшенные прически, дивные наряды из дорогих тканей, хвастались обилием прекрасных драгоценностей.

Когда пригласили в огромный триклиний, все поразились красоте убранства зала: роскошные ложа, покрытые драгоценными покрывалами, золотая посуда, украшенная дивной резьбой, пол, скрывшийся под лепестками экзотических цветков. Переменам и разнообразию блюд не переставали удивляться, медленно осушая чаши с тонким дорогим вином. Агенобарб не поскупился, потратив сумму, на которую можно было купить дом. Напротив лож пирующих находилась небольшая овальная сцена, украшенная множеством цветочных гирлянд, ее было видно из любого уголка зала. Пока не началось состязание, взоры присутствующих услаждали искусные танцоры.