Жена самурая - Марина Крамер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты… кто? – выдавил он. Звук получился глухой и гнусавый – все-таки нос я ему, видимо, ухитрилась сломать.
– Я-то? А сам что думаешь? Не может же не быть идей.
– Пошла ты! – вспылил пленник, дергаясь всем телом.
Это было очень комичное зрелище – толстый мужик, распятый за ноги и зажатый между шкафом и тумбочкой, пытается освободиться от веревок, дергаясь при этом, как жирная гусеница. Будь я чуть более цинична – сейчас снимала бы все это на камеру мобильного телефона.
– Ты сильно не крутись, парень, – посоветовала я, – а то можешь ненароком удавиться. Петля на горле будет затягиваться в такт твоим телодвижениям, шея у тебя массивная, надолго не хватит. Развязаться ты самостоятельно не сможешь, это я гарантирую. Ну а если вдруг я где-то с узлами просчиталась, так на этот случай у тебя между ног стоит бутылка с керосином, а у меня в руке пистолет и зажигалка. Дальше рассказать? – Для наглядности я вытащила пистолет и легонько ткнула мужичка дулом в затылок.
– Ладно, твоя взяла, – прохрипел связанный человек, которому было неудобно лежать лицом между старым шкафом и тумбочкой, будучи втиснутым туда, как меж двух плах. – Давай… поговорим.
– Давай. – Я убрала пистолет, упиравшийся ему в затылок, дернула к себе табуретку и села.
– Дай мне… лечь… удобнее хотя бы, – попросил он, но я только усмехнулась:
– Шибко умный? Или шибко хитрый? Мы с тобой, мил друг, слишком разной комплекции, чтобы я тебя туда-сюда ворочала. Ничего, полежишь – потерпишь.
– Мне… тяжело… дышать, – прогнусил мой пленник, пытаясь вызвать жалость, но я никогда не была слезливой, слабонервной и жалостливой – особенно если кто-то причинил вред моей семье. Кроме того, мне важно было знать, что этот человек обездвижен, хорошо связан и не сможет подняться на ноги – он все-таки владел кэндзюцу, а уж мне-то не надо было рассказывать, что это значит.
Меня беспокоила еще и лежавшая до сих пор без сознания Ольга. Интересно, куда и с какой силой он ударил ее, что буквально вырубил на такой длительный срок? Но с этим я разберусь позже, пока нужно вытрясти из пленника все, что можно.
– Так что – будем разговаривать? Или мне позвонить одному хорошему человеку, и он сюда отрядит своих людей? – как бы размышляя вслух, бормотала я достаточно громко, чтобы слышал и лежащий на полу мужчина. – А вот уж у них-то даже плашки в паркете разговаривают, да еще так охотно – только успевай записывать…
– Я… я знаю, кто ты… – просипел он.
– Н-да? И кто же?
– Ты… Фимы Клеща… дочь…
– Ух ты! Какая осведомленность, – фыркнула я, закуривая сигарету. – А я вот больше тебе скажу – папаша мой распрекрасный тут вообще ни при чем. А беседуем мы с тобой исключительно по другой моей линии. Думаю, ты отлично понимаешь, о чем я сейчас, да?
Мой пленник помолчал, как будто взвешивал порцию информации, которую может мне сейчас выдать. Он не понимал только одного – что я выдавлю из него все до капли, каким бы мужественным и храбрым он ни старался казаться самому себе.
– Ты… Сашки Сайгачева… жена, – вывернул мужчина.
– Ответ засчитан. Игрок переходит на следующий уровень. Что тебя лично связывает с моим мужем? Ведь, насколько я понимаю, именно в нем дело? И меч из нашей квартиры ты подрезал с умыслом – да не просто, а с подтекстом, потому что подарок это был, и для Сашки очень дорогой к тому же.
В углу зашевелилась Ольга, и я моментально забыла про мужчину – куда он денется, привязанный за раздвинутые почти в шпагат ноги-то?
Паршинцева застонала, пытаясь сесть, и я кинулась к ней:
– Оля, Оля, все в порядке, это я, Саша. Все хорошо…
Она все пыталась принять какое-то удобное положение, но руки и ноги практически не слушались, и тогда я что было сил ухватила ее за борта куртки и рывком усадила, прислонив спиной к склизкой стене подвала. Ольга наконец начала мало-мальски соображать и пробормотала:
– Вот это да…
– Ты какого черта сюда пошла? – сразу набросилась я, не дав ей опомниться.
– Погоди, Саш… не соображаю совсем… – взмолилась Паршинцева.
– Пить хочешь? – Я вспомнила о прихваченной из дома по наитию фляжке с коньяком и здраво рассудила, что алкоголь для Ольги сейчас – хороший выход. Не дожидаясь ответа на свой вопрос, вынула фляжку из внутреннего кармана куртки, отвинтила крышку и сунула емкость к губам отпрянувшей Паршинцевой: – Так, не выпендривайся! Два больших глотка сделай, от этого не умрешь!
Ольга послушно глотнула из фляжки, закашлялась, затрясла головой, но ей буквально тут же стало лучше, и это меня успокоило.
– Оля, давай быстро, у меня еще много дел здесь до приезда милиции, – приказала я. – Как ты оказалась здесь?
– Я… я подумала… – сбивчиво начала она, – помнишь, ты говорила про коричневую дубленку и про то, что человек, который Александра Михайловича хочет подставить, явно владеет боевыми искусствами? – Я нетерпеливо кивнула. – Ну, я почему-то вдруг подумала, что у Миши есть такая дубленка. Да и познакомились мы странно – в книжном магазине, в отделе, где торгуют альбомами о самурайском оружии. Он столько об этом знает – ужас… И однажды – я теперь вспомнила – он меня долго расспрашивал о том, где я занимаюсь японским, с кем, бываю ли в квартире, или есть какое-то другое место…
Я ударила кулаком в стену над Ольгиной головой и застонала:
– Ну, какого черта ты молчала об этом?! Почему не сказала мне?! Ведь тогда могло не быть этого последнего трупа!
– Это моя одноклассница, – тихо проговорила Ольга, облизав губы. – Анжела. Мы с ней как-то недавно встретились, много лет не виделись. Она говорила, что живет с каким-то «папиком» при деньгах, мол, мерзотный тип, но денежками сорит ради нее. Я еще тогда ей сказала – допрыгаешься… Но я же не думала, что все вот так…
– Одно хорошо в этой ситуации, – задумчиво протянула я, с отвращением оглядывая распластанное на полу тело этого Михаила, – хорошо, что последнее убийство произошло уже в тот момент, когда Сашка находился в СИЗО. Это доказывает его непричастность. И это поможет мне, как и найденный здесь меч, и вот эти статуэтки из голов… Слышишь, красавец? – Я, не сдержавшись, пнула его в голень. – Подарю тебя доблестным сотрудникам органов прямо вместе со всем приданым. То-то радости будет… Процесс громкий закатят, ты ж серийник. По телевизору покажут – прикинь, слава какая? Урод…
– Давай договоримся… – прогнусил он в пол. – У меня много денег…
– Ты что – совсем гоноф неумный? – от удивления я даже вспомнила любимое ругательство дяди Мони. – Денег у тебя много? А у меня, думаешь, их меньше? Или мне твои нужны? Да ты мужа моего в тюрьму хотел упрятать – и теперь деньги предлагаешь?! Я ведь могу передумать и вместо милиции папиных орлов сюда позвать – то-то развлечемся! Нафаршируют тебя твоими же денежками – и на вертел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});