Мефистон. Кровь Сангвиния - Дариус Хинкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нависшие над странниками ворота были закрыты. Они поднимались к ночному небу, словно отрог, и заслоняли звезды.
— Мы пришли с верой и оружием, — закричала Ливия, выпрямившись в седле, когда подоспели остальные. — Мы — Дети Обета, и мы пришли сюда, дабы сохранить то, что должно быть сохранено.
Ее слова странным эхом разнеслись над расщелиной, но ответа не последовало. Ливия поджала губы и оглянулась на наступающую армию врага.
— Император счел нужным разделить с нами вашу тайну! — вновь закричала она, не сводя взгляда с врат. — Мы понимаем ваш священный долг и отдаем свои жизни, дабы помочь вам.
Высоко наверху вспыхнул свет. А затем раздался рев горящего прометия, и к ним полетели фигуры: крылатые воители в доспехах неслись мимо отвесных неприступных стен, держа Ливию и ее людей на прицеле болт-пистолетов.
Когда же они приземлились, Ливия поняла, что крылья были лишь украшенными защитными колпаками прыжковых ранцев, сделанными из того же прочного керамита, что и полированные черно-белые латы. Угловатые края пластин брони были прикрыты развевающимися накидками: на алой ткани были вышиты строчки из священных писаний, литании и геральдические лилии — символ ордена. Все серафимы носили шлемы, скрывавшие лица, — все, кроме их предводительницы, высокой и крепко сложенной женщины, что шагнула к ним с гордо поднятой головой. Ее силовые доспехи были украшены богаче, чем у ее сестер: всюду виднелись печати чистоты, на цепях висели золоченые филактерии. В кобуре на поясе висел пистолет, а в руках женщина сжимала устрашающего вида моргенштерн. Тяжелые железные цепи были украшены теми же изящно начертанными строфами, что и накидка предводительницы.
Когда женщина подошла ближе, Дхармия ахнула. Лицо, скрытое лишь удерживаемой золотым обручем тонкой просвечивающей вуалью, представляло собой алое месиво из рубцовой ткани. Похоже, вся кожа сгорела, отчего воительница казалась ободранным трупом: жестокая мертвенная усмешка вместе с пристальным взглядом лишь подкрепляли это впечатление. Жуткий образ дополнялся изображением имперской аквилы, расправившей крылья на изуродованных щеках и расположившей две головы точно над лишенными век глазами. Белая краска заметно выделялась на блестящем багровом лице женщины.
— Святая Офиуса.
Ливия преклонила колено и взмахом руки приказала остальным сделать то же.
Дхармия с трудом отвела взгляд от кошмарного лица святой и поглядела на остальных серафимов. Перед ней были ожившие легенды-воительницы, храбрейшие и лучшие из детей Дивинуса Прим, избранные далекими владыками Терры, дабы оберегать величайшие святыни планеты. Говорили, что в Вольгатисе живут сотни воинов, и, узнав, что в крепости хранится Окаменелый меч, Дхармия больше не считала эти слова полным абсурдом.
— За тобой следует буря, незнакомка, — заговорила святая. Голос ее казался хриплым рычанием из-за изувеченных голосовых связок. Она говорила, как зверь, но держалась с достоинством и уверенностью.
— Эта буря стала чуть меньше, чем могла бы быть, благодаря жертве моих людей. — Ливия поднялась на ноги. Дхармия заметила, что из ее голоса исчезло обычное лукавство, и тон стал другим — таким, какой девочка никогда не слышала. Мягким и притягательным. — Мы не смогли спасти крепость в Кобелле, госпожа, но заставили отступников дорого поплатиться за путь к вашим вратам. — Она крепче сжала лазерное ружье. — Меня зовут Ливия, и я предлагаю вам все силы, которые у нас остались.
Святая Офиуса посмотрела мимо Ливии на следовавшую за ней разношерстную толпу ополченцев. Все они были ранены, их одежда, сшитая из густого меха, была изорвана и покрыта кровью. Но даже и без этих отметин тяготы войны ясно можно было прочесть по их истощенным лицам, обгоревшим из-за блестящего на солнце снега, по тому, как люди сутулились, понуро опустив плечи. В разреженном горном воздухе было тяжело дышать, и потому они с шумом втягивали воздух. Но лица и устремленные на серафимов взгляды этих людей все так же были полны мрачной решимости.
Святая молча оглядела их. Когда же она заговорила вновь, голос ее прозвучал мягче:
— Я слышала о вашей храбрости в битве за Кобеллу. Мы — орден Освященных Врат, и для нас будет честью биться с вами бок о бок. — Она опустила кистень и кивком показала на армию, идущую по залитым лунным светом равнинам. Даже с такого расстояния можно было заметить не только колонны драгун, но и характерные силуэты танков и тяжелых орудий, поднимавших облака пыли. — Но наши завтрашние гости прибудут сюда не ради паломничества. — Она повысила голос, будто обращаясь к звездам. — Мы ждали этого испытания еще до твоего рождения, Ливия, и встретим его, собрав все дарованные нам силы, но все мои видения предвещают одно. Завтра будет кровавый день.
Ливия поднялась на ноги и подошла к святой.
— Я знаю, что это ваш дом, госпожа, и могу пообещать лишь одно. Пока я и мои люди живы, отступники не доберутся до Окаменелого меча. Мы просим вас лишь о возможности сражаться.
— Отступники никогда и не добрались бы до Клинка, но я с радостью приму это предложение. — Женщина кивнула и посмотрела на стоявшую рядом женщину-серафима. — Старшая сестра Мелитас отведет вас в опочивальни. Советую провести остаток ночи в молитве, ведь утром вам точно представится возможность сразиться.
По приказу Офиусы загремели механизмы, и широкие двери начали разъезжаться, открывая взору залитый лунным светом дворик и сложенные из костей святилища. Сестры-серафимы размашистыми шагами удалились за врата, за ними последовала и святая. Выхлопные трубы ее прыжкового ранца все еще слабо горели, охлаждаясь.
Старшая сестра Мелитас сняла шлем, открыв суровое худощавое лицо и пучок белых волос. На ее щеке была вытатуирована геральдическая лилия, но в остальном она не имела никаких узнаваемых черт. Вытянутое лицо свидетельствовало как о железной воле, так и о годах, проведенных на войне.
— Держитесь рядом, — процедила Мелитас. — Завтра война доберется до Вольгатиса, и мы встретим ее во всеоружии.
Она показала на людей, спешивших по дорогам между домами. Гротескные костяные барельефы и скрученные колонны были озарены светом факелов и жаровен.
— Не попадайтесь нам под ноги до утра, и я позабочусь о том, чтобы вы смогли доказать свою веру.
Она прошла под одной из колоннад и поднялась по ступеням в освещаемый жаровнями шумный арсенал, где над впечатляющим собранием оружия трудились и молились оружейники.
— Сомневаюсь, что кто-то из вас сможет хотя бы поднять наш болт-пистолет, — сказала Мелитас, погладив огромную пушку, словно любимого питомца. — Но у нас есть огнеметы и клинки. — Она покосилась на бойцов Ливии. — Уж с
