Скованные одной цепью - Харлан Кобен

Майрон двинулся дальше. В конце коридора оказалась еще одна узкая лесенка. К ней он и подошел, вслушиваясь в печальные звуки:

Ты помнишь нашу последнюю встречу,Тоской подернутый взгляд?..Все ушли, лишь мы вдвоем остались,А теперь нет и тебя…

Рядом с лестницей оказалась еще одна открытая дверь. Майрон заглянул внутрь и застыл на месте.

Детская.

Над плетеной, в викторианском стиле, колыбелью с поднятым верхом висела вертящаяся детская игрушка с разноцветными уточками, лошадками, жирафами. Света ночника хватало, чтобы Майрон разглядел рисунок на обоях — герои «Винни-Пуха», не новомодные, а старые, классические. В углу на стуле дремала женщина — судя по одежде, няня. Майрон на цыпочках зашел в комнату и заглянул в колыбель. Новорожденный. Он решил, что это его крестник. Стало быть, вот куда скрылся Лекс. Или по крайней мере вот где находится сын Сьюзи. Но как это получилось?

Майрону хотелось сообщить о своей находке Уину, но он не решился даже шептать. Отключив звук, он отправил сообщение: «На втором этаже младенец».

Здесь делать больше нечего. Майрон осторожно отступил в коридор. От тусклого света ложились длинные тени. Возможно, узкая лесенка впереди вела в служебные помещения на чердаке. Ковра не было, голые ступени, подниматься приходилось очень осторожно. Пение сделалось еще слышнее, совсем рядом:

В тот миг погасло мое солнце,Полился вечный дождь,И в бесконечности временТот миг застыл навек.

Майрон добрался до верхней площадки. В домах поменьше на этом уровне обычно располагается чердак. Здесь находилось обширное помещение, занимавшее весь этаж. Тут тоже было довольно сумрачно, но в дальнем углу светилось три больших телевизионных экрана, что придавало обстановке несколько таинственный вид. На всех трех был включен спортивный канал, передавали бейсбольный матч команд высшей лиги. Звук приглушен. По виду — явно комната отдыха. Сбоку Майрон заметил небольшой кегельбан. Кроме того, в комнате имелся бар со стойкой из красного дерева, немалым количеством бутылок и запотевшим зеркалом. На полу тут и там были расставлены роскошные, с витыми ручками, кресла гигантских размеров — на таких только оргии устраивать.

Одно из них стояло напротив телевизоров. За спинкой угадывалась человеческая голова, рядом на полу стояли бутылки, явно со спиртным.

Но вот и ты ушла,И время под дождем застыло,И без тебя…

Музыка оборвалась, словно кто-то выключил проигрыватель. Майрон увидел, что человек в кресле замер, — а может, ему только показалось. Непонятно, что делать: то ли звать на помощь, то ли подкрасться неслышно, — но не понадобилось ни того ни другого — все решилось само собой.

Человек, сидевший в кресле, с трудом поднялся на ноги и повернулся к Майрону; лицо его по-прежнему оставалось в тени — только силуэт на фоне тускло светящихся телевизионных экранов. Майрон автоматически сунул руку в карман, где лежал пистолет.

— Привет, Майрон.

Это не Гэбриел Уайр.

— Лекс?

Райдер на ногах держался нетвердо — видимо, выпил слишком много. Если Лекса и удивило появление Майрона, то он никак этого не выказал. Опять-таки, возможно, реакции замедлила бутылка. Лекс раскинул руки и шагнул к Майрону. Тот двинулся навстречу и едва успел подхватить Лекса, не дав ему рухнуть на пол. Лекс уткнулся лицом в плечо Майрона и проговорил сквозь слезы:

— Моя вина. Это я во всем виноват.

Майрон принялся его успокаивать. Это заняло некоторое время. От Лекса густо несло виски. Майрон дал ему выплакаться, затем усадил на стул у стойки бара. В наушниках послышался голос Уина: «Мне пришлось вырубить охранника. Не беспокойся, с ним все в порядке. Но тебе стоило бы поторопиться».

Майрон кивнул, словно Уин мог его видеть. Лекс пребывал в довольно плачевном состоянии. Майрон решил не тратить времени на предисловия и сразу перешел к сути дела.

— Зачем ты позвонил Сьюзи?

— Что-что?

— Слушай, Лекс, у меня совершенно нет времени, так что слушай меня внимательно. Вчера утром ты позвонил Сьюзи, после чего она помчалась к Китти и отцу Алисты Сноу. Затем вернулась домой и приняла дозу, слишком большую. Что ты ей сказал?

— Это я, я во всем виноват, — снова разрыдался Лекс.

— Что ты ей сказал?

— Я последовал собственному совету.

— Какому совету?

— Помнишь, что я говорил тебе в клубе «Даунинг, три»?

— Никаких секретов от тех, кого любишь, — кивнул Майрон.

— Вот именно. — Лекса повело в сторону. — Ну вот, я и сказал любимой правду. До этого много лет молчал. Надо было, конечно, раньше все выложить, намного раньше, но я думал, Сьюзи и так все знает. Догадываешься, о чем я?

Майрон ни о чем не догадывался.

— В глубине души я думал, что она знает правду. Вроде как это не было простой случайностью.

Трудно все-таки разговаривать с пьяными.

— Что не было случайностью, Лекс?

— Что мы влюбились друг в друга. Вроде как это было предначертано. Вроде как она всегда знала правду. В глубине души знала, понимаешь? И может быть — кто знает? — может быть, действительно знала. Подсознательно. А может, она увлеклась не человеком, а музыкой. Как будто они были единым целым. Как отделить музыканта от его музыки? Понимаешь?

— Что ты ей сказал?

— Правду. — У Лекса опять потекли слезы. — А теперь ее нет. Все было неправильно, Майрон. Правда нас ни от чего не освободила. Слишком трудно ее оказалось принять. Этого я не учел. Правда способна сближать, но ее слишком трудно вынести.

— Какая правда Лекс?

Он разрыдался.

— Что ты сказал Сьюзи?

— Не важно. Она мертва. Какое это теперь имеет значение?

Майрон решил зайти с другого конца.

— Ты помнишь моего брата, Лекс?

Лекс потер слезы и растерянно посмотрел на Майрона.

— Мне кажется, из-за всего этого он мог попасть в беду.

— Из-за того, что я сказал Сьюзи?

— Да. Вполне может быть. Потому я и здесь.

— Из-за своего брата? — Лекс задумался. — Не вижу никакой связи. Впрочем, погоди. — Он помолчал, а затем сказал такое, от чего у Майрона кровь застыла в жилах: — Да. Много лет прошло, но все равно, пожалуй, верно: нити тянутся назад, к твоему брату.

— Каким образом?

— Моя Сьюзи… — Лекс покачал головой.

— Лекс, пожалуйста, скажи мне, о чем вы говорили?

Новые всхлипывания. Новые содрогания. Надо как-то сдвинуть его с места.

— Сьюзи ведь была влюблена в Гэбриела Уайра, не так ли?

Лекс шмыгнул носом и рукавом отер слезы.

— Как ты об этом узнал?

— Татуировка.

— Ну да, ну да, конечно, у Сьюзи тоже была такая наколка. Это буквы на иврите и галльском, а в комбинации они представляют собой любовный сонет. У Сьюзи была артистическая натура.

— Так они были любовниками?

— Сьюзи думала, я не знаю, — нахмурился Лекс. — Это была ее тайна. Она любила его. — В голосе Лекса прозвучала горечь. — Все любят Гэбриела Уайра. Знаешь, сколько было Сьюзи, когда она начала с ним встречаться?

— Шестнадцать.

— Уайр всегда любил соблазнять молоденьких, — кивнул Лекс. — Не девочек, конечно, до этого он не опустился. Просто молоденьких. Вот он и начал — вместе со мной — приглашать Сьюзи, Китти, других теннисисток на вечеринки. Знаменитости встречаются со знаменитостями. Звезды рока с теннисными звездочками. Так сказать, пиршества равных на небесах. Мне-то лично на все это было, в общем, наплевать. Мало, что ли, девушек вокруг, зачем же вступать в конфликт с законом? Понимаешь, о чем я?

— Вполне, — кивнул Майрон. — Я нашел фотографию, на которой у Гэбриела такая же татуировка, как у Сьюзи.

— А-а, эта, — фыркнул Лекс. — Она легко стирается. Ему просто нужна была еще одна галочка — знак победы над очередной знаменитостью. А Сьюзи так в него втрескалась, что даже после того, как он убил Алисту Сноу, не отставала.

Ничего себе.

— Минуточку, минуточку, Лекс, — остановил его Майрон. — Я не ослышался, ты действительно сказал, что Гэбриел Уайр убил Алисту Сноу?

— А ты разве не знал? Конечно. Подсыпал ей какой-то дряни, но только, мерзавец тупоголовый, недостаточно. А потом изнасиловал. Ну, она вконец голову потеряла. Стала грозить, что все расскажет. В оправдание Уайра — хотя нет, какое это оправдание? — должен сказать, что и он запаниковал. И столкнул ее с балкона. Это все есть на видео.

— Каким образом?

— В номере была спрятана видеокамера.

— И у кого сейчас запись?

— Этого я тебе сказать не могу, — покачал головой Лекс.

Но Майрон знал ответ и просто констатировал:

— У Германа Эйка.

Лекс не ответил. Да в том и нужды не было. Два и два сложить нетрудно, подумал Майрон.

— Мы оба сильно задолжали Эйку, — сказал Лекс. — Главным образом Гэбриел, но ответчиками Герман сделал нас обоих — «Лошадиную силу». И приставил к нам своего человека — чтобы присматривал за его деньгами.