Возвращение мастера и Маргариты - Мила Бояджиева

- Скажи, киска... Кого мой Бертик из этих давалок утюжит?

Может тебя, а? - криво ухмыльнулась Лина, окидывая брюнетку вызывающим взглядом. Назревала конфликтная ситуация. Как раз в этот момент к супруге Пальцева подскочил Шарль и что-то с улыбкой шепнул ей на ушко. С воплем "Ага! Я так и думала!" бывшая спортсменка вскочила и ловко поддала ногой в вихлявшийся зад выступавшей. Всенародная любимица плашмя рухнула на стол, сбивая посуду, круша фужеры и вазочки с мороженым. С визгом вскочили и кинулись врассыпную гости. Фонограмма продолжала звучать и в такт заводной песенке, ритмично и как-то весело происходило стряхивание с вечерних костюмов десертных изысков. А пострадавшая, вся в шоколадном креме и взбитых сливках, ярко характеризовала случившееся при помощи ненормативной лексики.

Однако инцидент этим не исчерпался. Высказавшуюся и завывшую белугой певицу бросились успокаивать, а та сопротивлялась и стремилась нанести обидчице телесные повреждения. Ангелина тоже рвалась в бой и Пальцеву пришлось с помощью официантов удерживать неплохо владевшую приемами самбо, но, к счастью, ослабевшую от спиртного супругу. Присутствующие с нескрываемым волнением следили за развитием приятнейшего скандала.

Мара выскочила на лестницу. Весь вечер Игорь крутился на кухне, а она жалась в углу зала, стараясь не попадаться на глаза Альберту Владленовичу. Не нравился ей хозяин и банкет тоже. А уж от мерзкого скандала, разбушевавшегося среди торжества, и вовсе хотелось бежать. Спустившись на один пролет лестницы, Мара закрылась в свое кабинете. Комната была крошечный, но уютный, с массивной лампой на письменном столе, парой бежевых кожаных кресел и скрытыми под панелью красного дерева сейфом. Над столом висела копия натюрморта Снайдерса - тушки битой дичи, головки лука, виноградные гроздья, лимон с наполовину очищенной кожурой громоздились в живописном беспорядке. Она сидела в кресле и смотрела на лимон, ощущая во рту сводящую челюсти кислоту. Почему-то представила свое хирургическое отделение, где всегда брала дежурства под праздник. В палатах оставались лишь тяжелобольные и одинокие. На прикраватных тумбочках плавали в стаканах расклекшиеся кружки выданных к празднику лимонов. Дежурный медперсонал устраивал свою вечеринку в ординаторской, а Мара обходила страдальцев с очередными уколами. Как жаль, что не умела она говорить лживых и утешительных слов, в которых так нуждались эти люди. Ведь, может, им больше уколов, сталкивающих в забытье, нужна была эта драгоценная иллюзия лжи?

...По металлической лестнице прогремели тяжелые шаги. Нет, спускался не Игорь, похоже, парочка. Приглушенные голоса, шепот, тишина. Мара прислушалась. Кто-то прошел вниз, в кладовые и сумел открыть дверь, ключи от которой имелись только у Игоря.

Она потихоньку выскользнула на лестницу и, перегнувшись через перила, заглянула вниз. Там ярко светился прямоугольник раскрытой двери, а в нем вырисовывались тесно прижавшиеся фигуры. Мара с облегчением вздохнула, узнав Пальцева и Беллу и поспешила вернуться в кабинет. Если их волнует интим в подвале - то мешать не стоит.

Прошло минут десять и снова послышались шаги - мужчина, торопливо поднимался наверх. Белла, однако, задерживалась. Может, он обидел ее?

Сорвавшись с места, Мара вмиг оказалась внизу. Посреди ярко освещенной кладовой стояла Белла. Уставившись расширенными глазами прямо перед собой, она страшно улыбалась оскаленным ртом. Неоновый свет заливал неузнаваемо изменившееся лицо мертвенной белизной, в зрачках мерцали зеленые искры.

- Белка, ты что! - Мара схватила ее руку - сильную, полную, с крупным изумрудным перстнем. Женщина ошарашено посмотрела на нее, очевидно, не узнавая, и отшатнулась.

- Это я! Да что он с тобой сделал?

Страшно взвыв, Белла медленно сползла на пол и обхватила Марины колени.

- Что, что произошло!? - Мара присела рядом. Закрыв лицо руками, Белла начала раскачиваться и тихонько поскуливать.

- Перестань! - тряхнула ее за плечи Мара. - Прекрати истерику!

Тогда, открыв лицо, женщина молча кивнула на блестящую дверь морозилки. Термометр показывал максимум - минус тридцать. Мара нажала на кнопку - двери с лязгом разъехались. На полу тесной, как одноместный лифт, камеры лежал пестрый мешок в ярких жарптичьих разводах. Дохнуло ледяным холодом, серебрилась покрывающая стены изморозь. Среди яркого шифона белела скрюченная рука в бриллиантовых кольцах.

- Ангелина... Господи... - Мара выволокла тело женщины в комнату. Та пьяно рыгнула и сжалась в клубок. Нос и щеки казались алебастровыми, а губная помада размазалась по лицу кровью. Громко всхлипнув, Белла вновь припала к Мариным коленям:

- Что теперь делать? Что!

- Надо поднять ее наверх, в кабинет. Живо!

Тело женщины оказалось невероятно тяжелым, а Белла - фантастически сильной. Перехватив Лину за могучую талию, она выволокла ее по винтовым металлическим ступенькам на площадку, от которой расходились коридоры. Из темноты кто-то шагнул навстречу, преграждая руками путь.

- Уфф, мадам, мадмуазель... До чего ж некорошо много водка! Уфф... Шарль осуждающе качал головой, глядя на распростертую Лину. -Какой мороженый мадам Пальцев! Этот женщина много лежал в снегу. Ходил гулять без пальто.- Он быстро захлопнул отчего-то открывшуюся дверь в заснеженный двор и склонился над пострадавшей. - Корошо, что вы умел оказывать помощь. Храбрые рашен вумен.

Шарль глянул сквозь монокль на застывших подруг и уже без всяких лексических промахов скомандовал Маре:

- Вы, дорогая, бегите вызывать "скорую". Третья степень обморожения, возможна пневмония. Лежала в сугробе не менее часа... А вы, - он пригвоздил Беллу взглядом левого, без монокля, глаза, - а вы, любезнейшая мадам Левичек, позовите своего друга. Он очень, очень огорчится, застав любимую жену в столь плачевном состоянии.

Тут иностранец выхватил платок сиреневого шелка с вышитой монограммой, прижал к лицу и, ссутулясь от горя, вышел во двор. Прямо в метущую с воем метель.

Глава 30

В последний вечер уходящего года во флигельке холдинговой компании жарко топился камин. Возле него на низком диване среди атласных подушек работы Версаче полулежал Роланд, изображавший умудренного почтенным возрастом долгожителя. Его театрально-роскошный халат в стиле концертных одеяний Паваротти был распахнут, открывая край кремовой фильдеперсовой ночной сорочки и жилистые смуглые ноги, одна из которых покоилась в глубоком медном тазу с горячей пенящейся зеленью, другая лежала на полотенце. Полотенце же ниспадало с колена Амарелло, стоящего в позе оперного героя, поющего о любви. Подчерпывая корявыми пальцами из рубиновой баночки мазь, пахнущую болотной гнилью, он втирал ее в щиколотку больного. От усилий шишковатый лоб клыкастого вспотел, кирпичное лицо блестело.

- Полегче, полегче! Кости дробишь, мануальщик, - стонал мученик, прикрыв глаза.

- Может все-таки Парацельса позвать? Или этого, здешнего... Чумака. А еще лучше - мягкой лапкой махнуть, - кот поправил стоящее у стены овальное зеркало, "транслировавшее" банкет в ресторане "Музы" с полным эффектом присутствия. - Чрезвычайно удобное приспособление этот домашний экран. Какое блистательное общество собралось за праздничным столом!

- С меня довольно. Благодарю за массаж, - Роланд поднялся, морщась и разминая ноги. - Помогите Зелле! - бросил он, удаляясь в спальню.

Амарелло и Батон остались у "экрана" одни и могли полностью насладиться зрелищем. Возбужденный видом праздничного ресторанного стола, Амарелло приволок из кухни кастрюлю с макаронами "по-флотски", приготовленными им при помощи "Книги о вкусной и здоровой пище", и со словами: "завтра все одно свежее варить" - запустил в сизую гущу золотую разливную ложку с гербом Российского Императорского двора.

Кот удовлетворился порцией черничного йогурта и солеными огурчиками.

Возможно, дежурившие у зеркала предпочли бы просмотру иные занятия, но приказ помочь Зелле держал их у "экрана". Они не могли не отметить, как ловко сумел Шарль отвлечь воинственную Ангелину от Изабеллы. Шепнул даме нечто компрометирующее насчет взаимоотношений ее супруга и выступавшей певицы, типа: "Как? А вы еще не в курсе!?" Но по всему чувствовалось, что дракой многоборки с актрисой криминальная сводка вечера не завершится.

Когда сомнительная парочка - хозяин торжества и его любовница, сопровождая якобы пьяненькую супругу Пальцева в туалет, потащила даму в подвал с морозилками, Амарелло присвистнул и значительно подмигнул явившемуся в зеркале крупным планом Шарлю.

С тем, надо сказать, весь вечер творилось нечто невообразимое. Все шло честь честью, пока Шарлю не вздумалось использовать в своем тосте дешевую хохму с "пир духом". Затем события приняли и вовсе вульгарный оборот. Переодетый женщиной мужчина, спев что-то величественное, буквально прилип к нарядному иностранцу, возбужденный, очевидно, его блестящим тостом. Он игриво юлил вокруг Шарля и вскоре оказался на его коленях, разглядывая жемчужные украшения. Кот отчетливо видел, как Шарль извлек из манжет запонки, предлагая их прелестному созданию. Создание лихо отбросило стразовые клипсы, а жемчужины величиной с лесной орех и, несомненно, натуральные, удобно разместились на мясистых, огнем пылающих мочках. После чего, касаясь алыми губами жилистой шеи Шарля, красотка шепнула ему нечто никем из присутствовавших не услышанное, но весьма порадовавшее кота и Амарелло.