Хранители - Джон Толкин

– Видимо, так, – согласился Фродо. – Но я-то думал – попасть бы сюда... и надеялся, что дальше мне идти не придется. Месяц я провел на чужбине, в пути – и этого для меня совершенно достаточно. Теперь мне хочется как следует отдохнуть. – Фродо умолк и закрыл глаза. Но, немного помолчав, заговорил снова: – Я тут подсчитывал, и у меня получается, что сегодня только двадцать первое октября. Потому что мы вышли к Переправе двадцатого.

– Хватит, – сказал Гэндальф, – тебе вредно утомляться. Элронд был прав... А как твое плечо?

– Не знаю, – ответил Фродо. – Вроде бы никак. – Он пошевелился.– И рука вроде двигается. Наверно, я уже совсем поправился. И она уже не холодная, – добавил хоббит, дотронувшись правой рукой до левой.

– Превосходно, – сказал Гэндальф. – Ты быстро выздоравливаешь. Скоро Элронд разрешит тебе встать – все эти дни он врачевал твою рану...

– Дни? – удивленно перебил его Фродо.

– Ты лежал здесь три дня и четыре ночи. Эльфы принесли тебя двадцатого, под вечер, а уснул ты, так и не придя в сознание. Ну, и сейчас тебе, естественно, кажется, что сегодня только двадцать первое октября. Мы очень тревожились, а твой верный Сэм не отходил от тебя ни ночью, ни днем – разве что исполнял поручения Элронда. Элронд искусный и опытный целитель, но оружие Врага беспощадно и смертоносно. Я подозревал, что обломок клинка остался в твоей зарубцевавшейся ране, и по правде сказать, не слишком надеялся, что его удастся обнаружить и вынуть. Элронд нащупал этот гибельный обломок только вчера, – он уже ушел глубоко и с холодной неотвратимостью приближался к сердцу.

Фродо вспомнил зазубренный нож, исчезающий в руке Бродяжника, и содрогнулся.

– Не бойся, – сказал Гэндальф. – Он исчез навеки, когда Элронд извлек его из твоего плеча. Но ты сумел доказать нам, что хоббиты цепко держатся за этот мир. Многие могучие и отважные воины из Большого Народа, которых я знал, меньше чем в неделю стали бы призраками от раны, нанесенной Моргульским клинком, – а ведь ты сопротивлялся семнадцать дней!

– Объясни мне, почему они такие опасные, эти Черные Всадники? – попросил Фродо. – И что они хотели сделать со мной?

– Они хотели пронзить твое сердце Моргульским клинком, – ответил Гэндальф. – Обломок клинка остается в ране и потом неотвратимо двигается к сердцу. Если бы Всадники своего добились, ты сделался бы таким же призрачным, как они, но слабее – и попал бы под их владычество. Ты стал бы призраком Царства Тьмы, и Черный Властелин тебя вечно мучил бы за попытку присвоить его Кольцо... хотя вряд ли найдется мука страшнее, чем видеть Кольцо у него на пальце и вспоминать, что когда-то им владел ты.

– Хорошо, что я не знал об этой опасности, – снова содрогнувшись, прошептал Фродо. – Я и без того смертельно перепугался, но если б я знал тогда, чем рискую, у меня не хватило бы сил пошевелиться. Не понимаю, как мне удалось спастись?

– У тебя, по-видимому, особая судьба... или участь, – негромко заметил Гэндальф. – Я уж не говорю про твою храбрость и стойкость! Благодаря твоей храбрости Черному Всаднику не удалось всадить клинок тебе в сердце, и ты был ранен только в плечо. Но и раненный, ты на редкость стойко сопротивлялся – вот почему обломок клинка за семнадцать дней не дошел до сердца. И все же ты был на волосок от гибели. Враг приказал тебе надеть Кольцо, и, надев его, ты вступил в Призрачный Мир. Ты увидел Всадников, а они – тебя. Ты как бы сам отдался им в руки.

– Я знаю, – сказал Фродо. – И всю жизнь буду помнить, какие они страшные, особенно ночью... А почему мы видим их черных коней?

– Потому что они живые, из плоти и крови. Да и плащи у Всадников самые обычные – они лишь маскируют их бесплотную призрачность.

– А тогда почему эти живые кони ничуть не боятся своих призрачных седоков? Всех других животных охватывает страх, если к ним приближаются Черные Всадники. Собаки скулят, гуси в ужасе гогочут... Даже конь Всеславура и тот испугался!

– Потому что их кони выращены в Мордоре, чтоб служить вассалам Черного Властелина. Не все его подданные – бесплотные призраки. Ему подвластны и другие существа: орки и тролли, варги и волколаки, даже многие люди – короли и воины – выполняют его лиходейскую волю. И он покоряет все новые земли.

– А Раздол? А эльфы? Над ними-то он не властен?

– Сейчас – нет. Но если ему удастся покорить весь мир, не устоят и эльфы. Многие эльфы – хотя вовсе не все – страшатся воинства Черного Властелина, им приходится отступать перед его могуществом... однако он уже никогда не сумеет заставить их подчиниться или заключить с ним союз. Мало этого, здесь, в Раздоле, до сих пор живут его главные противники, почти такие же могучие, как он, – я говорю о Преображающихся эльфах, древних владыках Эльдара-Заморского. Они не боятся Призраков Кольца, ибо рождены в Благословенной Земле, а поэтому им доступен и Призрачный Мир. Эти воины в прошлом не раз побеждали и зримых и незримых – призрачных – врагов.

– Когда у Переправы я оглянулся назад, – не очень уверенно припомнил Фродо, – мне почудилось, что рядом с Черными Всадниками появилась белая сверкающая фигура. Так это я увидел Всеславура, да?

– Да, – сказал маг. И помолчав, добавил: – Всеславур объединил для тебя два мира, реальный и призрачный, невидимый живым, потому что он – Преображающийся эльф, великий витязь из Перворожденных. Словом, в Раздоле отыщутся силы, способные на время сдержать Врага – да и в других местах такие силы есть, даже у вас, в мирной Хоббитании. Но если течение событий не изменится, свободные земли превратятся в островки, окруженные океаном Черного воинства – его собирает Властелин Мордора... А пока, – перебил он себя, вставая, и его борода грозно встопорщилась, – мы должны сохранять спокойное мужество. Через несколько дней ты совсем поправишься – если я не заговорю тебя сегодня до смерти. Здесь, в Раздоле, нам ничто не угрожает... до поры до времени. Так что не тревожься.

– Мужества у меня нет, и сохранять мне нечего, – отозвался Фродо, – но я не тревожусь. Расскажи мне, пожалуйста, о моих друзьях, и тогда уж я окончательно успокоюсь. Меня почему-то клонит ко сну, но пока ты не расскажешь, что с ними сталось, я все равно не смогу уснуть.

Гэндальф пододвинул кресло к кровати и окинул Фродо испытующим взглядом. На щеки хоббита вернулся румянец, а глаза у него были ясными и спокойными. Он весело улыбался и выглядел здоровым. Но все же маг с тревогой подметил некоторые почти неуловимые изменения: дело в том, что левая рука хоббита, неподвижно лежащая поверх одеяла, казалась бледной и странно бесплотной.

«К несчастью, этого избежать невозможно, – пробормотал Гэндальф себе под нос. – А ведь он не прошел даже половины пути... и что с ним случится, когда он его закончит, не сумеет, наверно, предсказать сам Элронд. Что ж, будем надеяться на лучшее. Возможно, он станет полупрозрачным, как хрустальный сосуд, светящийся изнутри – для тех, чьи глаза способны отличить внутренний, истинный свет от призрачного».