Солнце цвета ночи - Дмитрий Казаков

– Богиня жаждет! – завопил старик, когда помощники утащили труп последнего из тотонаков. – Пусть примет же главную жертву!

Глаза его, пылающие, точно два угля, обратились на викингов, толпа внизу заревела так, что пирамида содрогнулась до основания, а изваяние богини-лягушки подпрыгнуло.

– Вот этого! – старый жрец ткнул в Стейна.

– Ха! – рявкнул тот. – Хоть и жил в вере Христа, умирать смиренно не собираюсь! Пусть предки, пирующие в Вальхалле, порадуются за отпрыска!

Не успели жрецы подойти, он прыгнул вперед, сшиб одного с ног. Тело покатилось по ступеням, послышался хруст костей.

– Быстрее! – прошептал Арнвид.

Ингьяльд издал сдавленный всхлип, старый эриль ощутил горячее прикосновение, дернул руками и понял, что они свободны. Пошевелил кистями и едва не завопил от боли – кровь ринулась в освобожденные конечности, пробиваясь через слипшиеся сосуды.

Стейн увернулся от объятий второго жреца, боднул его в живот, но третий дал подножку. Викинг упал, сверху навалились воины, задавили тяжелыми потными телами.

Арнвид смотрел, как восьмеро хуастеков волокут Стейна к жертвенному камню, но не мог пошевелить и пальцем.

– Умри! – главный жрец поднял нож.

– Сам сдохнешь! – Стейн плюнул в лицо старика, но не попал. Каменное лезвие вонзилось в грудь викингу, сокрушая ребра. Тот захрипел, дернулся, глаза его закатились.

– Быстрее, наставник… – прошептал побелевший Ингьяльд.

– Его! – изогнутый, похожий на коричневый корень палец жреца указал на Гримгельмира. – Хватайте и тащите!

Внук великана не стал сопротивляться, лишь вскинул голову и захохотал, и звук этот заставил смолкнуть беснующуюся у подножия пирамиды толпу. Нож опустился, но серая, как камень кожа не лопнула, лишь прогнулась.

– Что такое? – старый жрец в изумлении глянул на нож, на смеющегося пленника, глаза его обратились на Арнвида. – Схватите его, он пытается колдовать!

Ингьяльд бросился наперерез ринувшимся исполнять приказ воинам, его отшвырнули в сторону. Понимая, что ничего не успевает сделать, Арнвид упал на спину и под собой, прямо на пирамиде, тремя короткими росчерками нарисовал руну Разрушения.

Его схватили, вывернули руки вперед.

В недрах пирамиды зарокотало, громадное строение пошатнулось, окружающие город горы зашатались. Послышались испуганные крики, люди на площади попадали на колени.

Раздался треск, Арнвид ощутил, что держащие его люди теряют опору, к небесам вознеслось облако красноватой пыли. Она скрыла все, а когда рассеялась, из сотен глоток вырвался крик ужаса.

Похожая на удар исполинского меча трещина расколола пирамиду, прошла через чашу с сердцами, многие из которых еще дергались, и разделила на половинки статую богини.

– О боги… – прохрипел старый жрец, опускаясь на колени. – Никакое колдовство… Неужели эта жертва не угодна?

Из толпы внизу донесся плач и скорбные вопли.

– Конечно, – Гримгельмир оскалил блестящие, точно обсидиан, зубы. – Или ты этого не понял, старый дурак?

– Ицкоатль, – сказал старый жрец, повернувшись к одному из помощников. – Попроси правителя подняться сюда. Мы должны решить, что делать с ними. Это знамение… я один не отважусь!

Когда глянул на пленников, то в глазах, не так давно пылавших злобой и силой, Арнвид разглядел страх.

Жрец сбежал по лестнице, обогнул пытающегося ползти приятеля, сброшенного вниз Стейном, скрылся в толпе. Выбрался из нее не один, раболепно кланяясь высокому мужчине в набедренной повязке.

Его бритый череп поблескивал, с макушки свешивался клок волос, а тело покрывала татуировка, изображающая дождь то ли из крови, то ли из огня. Среди алых капель виднелись оскаленные рожи.

– Конунг, что ли, – Ингьяльд сделал шаг, протянул руку, чтобы помочь наставнику встать.

На него тут же нацелились десятки копий.

– Стой на месте, – приказал старый жрец. – А этому, – он показал на Арнвида, – свяжите руки заново. Вздумает ими шевелить – бейте по голове. Если боги против их смерти, но насчет беспамятства ничего не сказали…

Арнвид поднялся, стараясь не делать резких движений, один из воинов обмотал ему запястья кожаным ремнем.

– Что ты хотел? – голос у обладателя кровавой татуировки оказался низким, рычащим.

– О могучий, ты видел знамение, – проговорил старый жрец заискивающе. – Нож не смог проткнуть кожу вот этого, пирамида едва не рухнула. Что нам делать с ними? Если честно, я боюсь представить, что будет, если убьем, хотя бы и просто так…

Правитель хуастеков задумался, черные глаза прошлись по фигуре Гримгельмира, все еще лежащего на жертвенном камне, скользнули по Ингьяльду и остановились на Арнвиде.

Жрецы и воины на вершине пирамиды молчали, боясь даже дышать, толпа внизу негромко рокотала.

– Скоро в Теночтитлан отправится посольство, – сказал правитель. – Послам необходимо везти подарки. Мы преподнесем этих людей ацтекам, их император любит всякие диковины. Вот пусть он и решает, что с ними делать.

– Но как довезем? Попробуют освободиться и сбежать, – вздохнул старый жрец, махнул рукой в сторону Арнвида. – Вот в этом я чувствую странную мощь.

– Опоить их дурманом – и все дела, – правитель хуастеков пожал плечами. – Каждый день давать по горсти сушеных грибов или батончику пейотля. Так они не то, что о побеге забудут, о том, кто они такие…

– Отличная идея, – мой господин, – старый жрец улыбнулся, словно змея, между губ мелькнул узкий язык. – Ицкоатль, неси грибы! Они действуют быстрее…

Его помощник вихрем сбежал по лестнице, там послышались недовольные крики, топот. Когда вернулся, то бережно прижимал к груди плетеную из толстых волокон шкатулку.

– Кормите их, – велел старый жрец.

– Я не буду это есть! – Ингьяльд отступил на шаг.

Гримгельмир на камне забился, точно выброшенная на берег рыба. Один из жрецов отлетел, держась за промежность, другой пошатнулся от мощного удара, но к оставшимся на помощь прибежали воины.

Внук Вафтруднира дергался, но врагов было слишком много.

– Ешь, – жрец, названный Ицкоатлем, открыл шкатулку, зачерпнул из нее горсть какой-то черной трухи, покрытой, будто плесенью, белым налетом. – Тебе не будет плохо…

В спину Ингьяльда уперлись два копья, один из воинов подскочил, зажал строптивому пленнику нос. Ингьяльд раскрыл рот, глубоко вдохнул и… проглотил труху, брошенную ему в лицо.

Закашлял, заперхал, но тут же замолк, уставился куда-то в небо.

– Теперь ты, – жрец со шкатулкой подошел, глянул на Арнвида вопросительно. – Сам, или тебе помочь?

– Сам, – Арнвид открыл рот, зажмурился.

На язык посыпалось что-то мелкое, сухое, на вкус напоминающее древесную стружку, прилипло к губам, деснам, нёбу. Часть проглотил сразу, остальное начал жевать.