Смертельное наследство - Билл Видал

Охрана без лишних слов пропустила его через ворота, и он покатил по подъездной дорожке, надеясь через минуту увидеть сидящего на веранде Моралеса. Однако когда его автомобиль подъехал к дому, дверцу распахнул один из индейцев, который, наставив на Ромуальдеса пистолет, потребовал, чтобы тот вышел из лимузина и пересел в стоявший рядом джип. Второй индеец из тех, что всегда ходили с Моралесом, уже сидел на заднем сиденье внедорожника. Тщетно пытаясь взять себя в руки, Ромуальдес трепещущим голосом осведомился о местонахождении дона Карлоса, но индейцы не удостоили его ответом. Потом Амайа повернул ключ в замке зажигания, тронул машину с места и покатил в глубь зарослей.

Через несколько миль они выбрались из джунглей и свернули на узкую дорогу в горы. Сделав еще несколько поворотов, джип подъехал к развилке, где из зарослей на обочине вышли вооруженные люди, которые, заглянув в салон и узнав телохранителей Моралеса, позволили им продолжать путь. Двадцать минут спустя внедорожник выехал на большую поляну, где мэр впервые в жизни собственными глазами увидел кокаиновую фабрику. Остановив машину в центре поляны, индейцы вышли из джипа и отконвоировали Ромуальдеса к деревянному строению.

Внутри находился Моралес, который определенно поджидал их.

Помещение представляло собой лабораторию. На расставленных рядами деревянных столах помещались реторты, колбы, весы, упаковочное оборудование… У стены стояли запаянные пятикилограммовые пакеты с продуктом.

Амайа подтолкнул Ромуальдеса к большому деревянному креслу и усадил на него.

— Что все это значит, дон Карлос? — спросил мэр надтреснутым голосом.

Моралес продолжал хранить молчание.

Тупак начал привязывать правую руку Ромуальдеса к плоскому деревянному подлокотнику. Мэр попытался было высвободить руку, но Тупак ударил его тяжелым кулаком в грудь, после чего вернулся к прерванному занятию. Через несколько минут мэр был привязан к креслу за руки и за ноги. Когда Тупак примотал веревкой к спинке кресла его торс, Моралес знаком приказал индейцам удалиться. Они вышли из помещения и закрыли за собой дверь.

— Зачем это? Что я такого сделал?! — возопил в отчаянии толстяк.

— Это вы мне скажите, Мигель. — Голос наркобарона был холоден, как арктический лед. — Кто-то только что, — прошипел он в лицо Ромуальдесу, — украл у меня пятьдесят миллионов. Пятьдесят миллионов, понимаете?

— Это не я! Клянусь Богом, дон Карлос, это не я! Когда я поехал к вам, деньги даже еще не были получены.

— Скажите мне одну вещь, Мигель. Вы представляете себе, сколько это — пятьдесят миллионов?

— Я не имею к ним никакого отношения, клянусь!

— Как, интересно знать, вы почувствовали бы себя, если бы эти деньги украли у вас? — Моралес натянул на правую руку резиновую перчатку.

Мэр с выражением ужаса на лице наблюдал, как он, взяв со стола стеклянную колбу, наполнял ее дымящейся кислотой из большой емкости.

— Прошу вас, дон Карлос, не делайте этого. Клянусь вам, это не я!

— Я не сомневаюсь, что не вы украли мои деньги, Мигель, — улыбаясь, сказал Моралес. — Но вы поможете мне выяснить, кто это сделал.

— Я попытаюсь. Сделаю все, что вы хотите. Только не мучайте меня, прошу вас. — Ромуальдес гипнотизировал взглядом колбу с кислотой, которую кокаиновый барон сжимал в руке.

— Насколько я понимаю, о том, откуда должны поступить эти деньги, знали всего три человека: банковский менеджер, Аристидес и вы. — Отметив, как судорожно задергался при этих слова кадык на горле Ромуальдеса, Моралес продолжил: — Итак, Аристидес. Как вы думаете, это он меня ограбил?

— Нет, дон Карлос. Он очень лоялен по отношению к вам.

— Согласен. Не де ла Крус. Тогда, возможно, банк?

— Возможно! — с энтузиазмом повторил Ромуальдес. — Очень может быть, что вас предал банк.

Моралес поднес остроносую колбу ближе к мэру и едва заметно наклонил ее. Несколько капель скатились с носика и упали на левую руку Ромуальдеса. Тот издал пронзительный вопль, глядя помертвевшими от ужаса глазами, как кислота проедает отверстие в его плоти. В следующее мгновение от ранки поднялся зловонный хлорный парок, от которого мэра едва не стошнило.

— Мне представляется, мой друг, что ваши мысли лишены необходимой ясности. — Моралес вновь наклонил клювик колбы.

— Клянусь Девой Марией, это не я!

На сей раз Моралес плеснул кислотой от души. Густая зловонная жидкость скатилась между пальцами, прожегши руку чуть ли не до кости.

Ромуальдес взвыл, как попавшее в капкан животное, и его вопли, вырвавшись за пределы постройки, эхом разнеслись по прогалине.

— Ты предал меня, сукин сын?

— Нет, не я! Не я! — кричал Ромуальдес со струящимися по щекам слезами.

— Тогда кто? — Клювик колбы нацелился на правую руку мэра.

— Роблес! Ублюдок Роблес, вот кто это сделал!

Моралес, не сводя глаз с мэра, поставил колбу на стол, подтащил к себе стул и опустился на сиденье. Потом перевел взгляд на изъязвленную кислотой руку пленника, сокрушенно покачал головой и, приблизив лицо к лицу Ромуальдеса, прошептал:

— Роблес, ты говоришь… Кто он такой?

— Джулио Роблес, — пробормотал прерывающимся голосом мэр. — Он работает в «Эль-БИД».

— Почему ты думаешь, что именно он ограбил меня?

— Этот парень задавал разные вопросы… В том числе о ваших банковских счетах.

— Кому задавал? Тебе?

— Я сказал ему, чтобы он проваливал, — простонал мэр. — Но полагаю, он задавал аналогичные вопросы и в банке.

— Я рад, что ты держал рот на замке, Мигель. Мы ведь с тобой друзья, не так ли?

— Разумеется, дон Карлос. Добрые друзья.

— Где я могу найти Роблеса?

— Он уехал. В страшном испуге. Я его припугнул.

Моралес позвал Амайу и велел развязать мэра. Сам же направился к шкафу и достал из него аптечку. Нанеся на кусок ваты антисептическое средство, он приложил его к поврежденной руке мэра, после чего быстро и умело забинтовал рану.

— Полагаю, сейчас тебе лучше всего отправиться домой и вызвать врача. Скажешь, что произошел несчастный случай.

— Спасибо за заботу, дон Карлос, — произнес Ромуальдес, избегая смотреть наркобарону в глаза.

— Роблес сказал, куда поехал?

— Нет. Но мне представляется, что в Америку. — Он говорил довольно громко и ясно, но боль все еще проступала в его голосе.

— Выходит, меня обчистили гринго?

— Полагаю, что так.

— Как бы то ни было, мы по-прежнему должны платить поставщикам, не так ли? — Ромуальдес при этих словах поднял голову и озадаченно посмотрел на наркобарона. Тот ухмыльнулся. — Я достану еще пятьдесят миллионов. На сей раз наличными. Но на это потребуется неделя как минимум. Могу ли я надеяться, что за это время ты удержишь ситуацию под контролем?

— Удержу, дон Карлос. Можете положиться на меня.

— Я ценю добрых друзей. И ты получишь за это щедрую награду.

Индеец проводил Ромуальдеса до джипа, завел мотор и поехал от лагеря вниз по склону.

Моралес провел на фабрике еще полчаса, проверил расходные книги, поговорил с людьми, потом тоже поехал домой. Уединившись у себя в кабинете, Моралес открыл телефонную книгу Медельина и позвонил в «Эль-БИД»:

— Я хотел бы поговорить с сеньором Роблесом.

— В настоящее время его нет на месте, — ответил клерк. — Могу я узнать, кто его спрашивает?

— Вам звонят из офиса мэра. Вы хотите сказать, что его нет в банке или он уехал из страны?

— Я могу только сказать, сеньор, что сегодня во второй половине дня он вернется.

— Спасибо за информацию. В таком случае я перезвоню позже.

Моралес швырнул трубку на рычаг и на мгновение пожалел, что не швырнул вот так же Ромуальдеса в чан с кислотой. Потом, немного успокоившись, признал, что у него есть веская причина не убивать мэра. Если ему придется начинать новую жизнь за границей, где-нибудь в Южной Америке, то с характеристикой «ушедший на покой наркоторговец» жить еще можно, но за убийство правительственного чиновника вышлют из любой страны наверняка. К отошедшим от дел гангстерам с большими деньгами власти некоторых государств относятся вполне терпимо, а вот убийц политиков на дух не переносят, ибо те могут направить оружие и против новых властей. Стало быть… пусть с мэром разберется Тупак.

После того как Моралес уедет.

Ну а пока у наркобарона стояли на повестке дня более важные вещи. Вызвав к себе телохранителей, он велел им разыскать Джулио Роблеса, которого следовало взять живым и доставить к нему домой. Когда телохранители отправились выполнять его распоряжение, Моралес устроился в кресле на веранде, приказал принести виски и стал ждать приезда Шпеера.

В большом поместье в шести милях от Кали Рикардо Норьега вкушал утреннюю трапезу и подкреплялся выпивкой. Надо сказать, его внешность и манеры нисколько не соответствовали занимаемому им высокому положению. Рикардо сидел на старом скрипучем стуле, держа в одной руке бутылку с пивом, а в другой — хлеб с ветчиной. Он носил грязные джинсы, кроссовки «Рибок» и несвежую техасскую рубашку с тремя пуговками на груди, а на его щеках красовалась неопрятная трехдневная щетина.