Боец тишины - Стас Северский

— Может, попросим и…

— Хочешь просить — проси, а я — просто сопру.

— Ян, а я что-то не понял… Ты вот меня все осуждал — не дело бить, не дело брать… А ты только так и делаешь все.

— При нужде. При крайней нужде.

— Ян, я понимаю, что ты государству служил, только… ты ж бандит обычный… вернее, — выдающийся.

— Войцех, запомни раз и навсегда — я человек с преступными наклонностями во благо одним людям и во вред — другим. И нашим я не строго определенное время верой и правдой служил, а продолжаю служить — пусть и не во всем им веря, и не во всем обходясь с ними без вранья. Я ни шагу против наших не ступлю, и, коль придется, — кину все и вернусь! И мне плевать, к стенке меня поставят или в чисто поле проводят — я вернусь! Понял?!

— Нет, не доступен мне такой ход мыслей, Ян. Я или с одними, или с другими — это мне ясно. А ты…

— Я боец тишины — я всегда мечусь в тени меж всех огней мира, Войцех. Я — «волк». А «волки» — звери, пусть и не простые, но — преданные. Все. Пошли в лес. Ты тренироваться будешь, а я — приклады искать.

— Да мы до леса доберемся только…

— Машину угоним — и быстро на месте будем.

Войцех отвернулся, отчаянно вскидывая руки.

— Ян, ты что, толкаешь меня на прежний путь?! Ты что, не слышал?! Я же сказал! Я порвал с прошлым!

— А я что, сказал, что ты машину угонишь?! Я угоню!

— Ян, это же все равно, кто из нас…

— Мне плевать, что ты обо всем этом думаешь! Так что держи мысли при себе! Идем!

— Что за бес ты, Ян?!

— Хромой бес! Слышал о таком?! Он из тех, кто не гнушается подслушивать и подсматривать таких, как ты! Идем!

Оставили Агнешку, пустившую слезу над своим душещипательным сочинением, и отправились искать лесные чащобы или хоть чахлый пролесок. По ходу присматриваю машину и металлический мусор, похожий на то, что мне нужно. А Агнешка… Она порог перешла — теперь постарается. Скоро на счет франкфуртского священника деньги стекаться начнут — он помочь согласился, все через свой счет пропустив. Священник не против такого дела с пожертвованиями — провернет все, как надо.

Глава 9

Войцеха я не жалел — гонял, как следует, и он с ног валится. Правда, и я его гонять устал — не легкое это дело. Инертный он — без мощного пинка ему покоя не преодолеть. Я на его разгон затратил столько энергии, что… Рухнули оба под одним деревом, сбрасывая мокрую одежду и обтирая ей пыльные лица.

— Ян, вечереет уже. Надо сворачиваться.

— Рано еще.

— Я больше не…

— Никаких — нет! Только — так точно, есть!

— Ян, да я сдохну…

— Я тебя на выносливость и тренирую — не выдерживаешь ты длительных нагрузок, а должен. Не думай, что я не буду с тебя требовать ничего больше короткого силового рывка.

— Но я только так и могу.

— Ничего подобного.

— Тяжелый я, мощный. Ты из меня такого, как ты, не сделаешь.

— Буду тебя сушить, пока не высушу.

— Я тогда все силы растеряю.

— Будешь ты у меня и сильным, и выносливым.

— Такого не бывает.

— Я тебе докажу, что бывает. Только обожди. Ты у меня будешь бить, как медведь, бегать, как волк, и летать, как ястреб. Я тебя и думать научу. Научу всему, что знаю… всему, что узнаю.

— А что это так, Ян?

— А что?

— Не похоже на тебя — секреты свои открывать… скрываешь ты все, страхуешься всегда.

— Когда выбор есть.

Войцех вдруг обрадовался — такой глупой всепоглощающей радостью.

— Ты что, мне доверяешь, Ян?

Показал ему крепко стянутый шурупами коленный фиксатор и туго обвязанные бинтами запястья.

— У меня выбора нет.

— Все равно — доверяешь ведь!

— Да.

— Я оправдаю доверие, Ян! Ты не думай, я не подведу!

— Да уж постарайся.

Войцех серьезно и насуплено задумался, опустив голову… повернулся ко мне.

— Ян, давай поклянемся.

— Что? Это еще что такое?

— Давай дадим братскую клятву.

— Да ты что?

— Это крепкая клятва, Ян, — крепче всех воинских.

— Войцех, это…

— Ян, у меня никогда не было никого… а должен же быть кто-то… у каждого — должен.

— Я тебе готов быть командиром… товарищем.

— Мы такие друзья и в таких обстоятельствах, что должны быть братьями, Ян. У тебя есть брат, Ян?

Я задумался, но разом разогнал тоскливые мысли.

— Нет.

— А кто у тебя есть? Кто тебе плечо подставит в беде, кто позаботится?

— Есть вроде кто-то, но как-то так… будто и нет. Тренер у меня был… только спился он. Командир был… но он умер. А начальник мой… подвел я его.

— У меня ведь все так же, Ян. Меня же за всю жизнь лишь один отец мой в корыстных целях не пытался использовать, но его в живых нет уже.

— Видно, извергом твой отец был тем еще, раз ты меня своим братом готов назвать.

— Ты прав — он таким был, извергом… только не совсем ведь.

Я с сожалением посмотрел на могучего, но неприкаянного парня, просто не знающего, куда ему немереную силу приложить, и постоянно попадающего в передряги из-за людей, указывающих ему неверное направление. Всегда я солдат жалел до того, что сердце щемило, — ведь вся жизнь их от личных качеств командира зависит… с одним офицером они и в мирное время пропадут, а с другим — и в военное время невредимыми останутся. К одной цели можно разными путями идти, одни задачи — разными методами решать, один результат — разными способами получать. И подходы, и средства — все имеет значение. Взять хоть Жукова и Рокоссовского — оба великие, а… Один людей жестко в расход пускал, смотря только вперед, а другой — к людям строг был, но берег, не пренебрегая круговым обзором. Умный он был — Рокоссовский, а Жуков — больше безжалостным упрямством брал. Я так всегда считал.

— Эх, Войцех, уговорил — убедил, вернее. Считай меня отныне старшим братом, боец. И слушайся — делай все, что я говорю, точно так, как я говорю. Как командира слушайся. И девушку мою не трогай. Ясно?

Войцех полез ко мне с медвежьими объятьями, я сдержано стукнул его по плечу.

— Довольно. Надо металлолом искать. Вставай давай.

Глава 10

До ночи возились вместе с Войцехом с подобранными на свалке железками. Расположились у окна и разложились на полу. К негодованию тяготеющей к чистоте Агнешки мы умудрились заделать все вокруг оружейной смазкой, коррозийной осыпью и железной стружкой. Она нам мешает, стараясь навести хоть какой-то порядок, а мы мешаем ей, мусоря сильнее и распространяя загрязнение с захватом ее территорий. Наше общее возмущение дошло до предела, и мне стало понятно, что с ним пора покончить нашим совместным весельем. Откупорил бутылку, отобрал у девушки необходимую нам с Войцехом пружину, которую она собралась вышвырнуть в окно, кажется вместе с нами, и бросил пружину в бутылку.

— Все, хватит! Смотри, что ты наделала! Довела нашу нужную пружину до отчаянного поступка! Так не доводи ее до безвременного конца! Мы с Войцехом не позволим ей так счеты с жизнью свести! И тебя заставим с нами утопленницу из воды вытаскивать! Я ныряю первым! Остальные — за мной!

Девушка в негодовании дернула головой — резкому движению последовал дождь ее волос, обдавший ее плечи золотом и… Что же ты со мной делаешь, Агнешка? Стоит тебе подойти ко мне на расстояния выстрела в упор, и я… дурак дураком.

— Вы еще и напьетесь!

— Мы все напьемся, красавица моя!

— О боже… Я сделаю все, что угодно, — только бы не вдыхать этот запах, не слышать этот скрежет и не видеть этих железок!

— Не трогай! Где выбрасыватель?!

— Какой выбрасыватель, Вольф?!

— Крючок такой… Где-то здесь должен быть… был здесь.

— Не знаю я, где твои крючки!

Агнешка вырвала у меня бутылку и, гордо запрокинув голову, отчаянно опрокинула в горло. Мы с Войцехом замерли, не ожидая от нее такой выходки. Только, в отличии от встревоженного поляка, меня обуял дикий восторг.

— Какая же ты у меня…

Войцех, насупившись, толкнул меня, обомлевшего от восхищения, в плечо, и я кинулся вырывать у разошедшейся девушки бутылку.

— Все, хватит. Хватит тебе.

— Думаешь, я хуже вас?! Думаешь, со мной можно не считаться, если я ничего не смыслю в этих ваших железках?! Да я вашего выбрасывателя специально от гильзы не отличаю! Я девушка, а не дура! А вы оба — тупые, как ножи у меня на кухне!

— Да заточим мы тебе ножи… и грязь вытрем, и пыль сотрем. Ты успокойся только!

Агнешка перехватила мою, заведенную за спину, руку… и схватила бутылку.

— Ты даешь мне обещания, не думая их исполнять! Для отписки даешь! Конечно, мне сойдет и так! Я же всего только — глупая девушка, созданная только для твоего веселья!

Она припала к горлышку горящими губами… и хлебнула, хорошо хоть не чистого, спирта. Вконец разозлившись и разгоревшись, девушка облила водкой ржавые железки. Она стукнула каблуком заготовку ствольной коробки, расплескивая огненную воду, и зловеще рассмеялась.