Возрождение - Дмитрий Анатольевич Воронин

одеждой, косметикой и массой разных полезных мелочей. Добраться до рюкзачка не было ни малейшей возможности. Изрезанная стрелами, испятнанная кровью куртка и лопнувшие, грязные джинсы должны были бы, по идее, вызвать у местных сострадание, но избыточное внимание и, как следствие, расспросы девушку никак не устраивали. Кто знает, как аборигены отнесутся к пришелице из другого мира. Вдруг сочтут ведьмой и на костёр отправят? Или, в лучшем случае, куда-нибудь в тюрьму — до особого распоряжения.

— Какая ж я идиотка.

Возле деревни обнаружился небольшой, затянутый ряской пруд. Добравшись до него (где короткими перебежками, а где и ползком), Лена убедилась, что дурно попахивающая вода никому в данный момент не требуется, и попыталась хоть немного привести себя в порядок.

С курткой, изодранной ветками и стрелами, пришлось расстаться — она неизбежно привлекла бы внимание. По счастью, неподалёку обнаружилось самое натуральное пугало — голова из тыквы, растопыренные руки-палки и, что гораздо важнее, накинутый сверху драный балахон. Ну, не то чтобы совершенно драный — похоже, жители деревни особо не бедствовали и «одежда» Страшилы была тому свидетельством. Несколько прорех, выцветшая под жгучим солнцем ткань, некогда украшенная цветным орнаментом… в целом, приемлемо. Балахон укрывал Лену практически до пяток, так что джинсы можно было сохранить. И кроссовки… нищенка, каковой она собиралась прикинуться, должна была бы передвигаться босиком или в чём-нибудь очень местном, так сказать, «национальном», но если вдруг придётся бежать — что может быть для этого дела лучше хорошего американского «Nike». В джинсах нашёлся неведомо как завалившийся туда десятирублёвик. Обычно Лена не носила мелочь в карманах, а тут повезло — какая-никакая, а монета. Вдруг пригодится?

Смыв кровь, она заклеила ранки подорожником — кто ж не узнает эти чуть вытянутые листики — и кое-как замотала рассечённое предплечье полоской ткани, оторванной от подола блузки. На первое время сойдёт. Натянув украденную у пугала хламиду, девушка критично осмотрела себя, остро сожалея об отсутствии зеркала. Что ж, лучшего результата уже не достигнуть.

Солнце медленно скатывалось к горизонту, и Лена решила, что ждать дальше нет смысла. Вечером и, пуще того, ночью стража — если она есть в деревне — наверняка будет более подозрительна, так что если уж идти, то лучше идти сейчас. Выбравшись на некое подобие дороги, она демонстративно-неторопливо побрела к жилью.

Её некогда белые, а сейчас грязно-серо-буро-зелёные кроссовки оставляли в пыли весьма интересные следы. Но Лена об этом не думала.

Деревня встретила её полнейшим равнодушием. Несколько скользнувших по бродяжке взглядов — не более. Остановившись у первого дома, Лена сглотнула слюну — ветерок донес до неё аромат свежего хлеба. Подумать только, не так давно она искренне считала, что хлеб — это не более чем атрибут нормального обеда, да и то не всякий, а исключительно дорогой, зерновой, со всякого рода экзотическими добавками. Сейчас была бы, пожалуй, рада и чёрствой краюхе. И воды… пить хотелось до одури. Она попыталась напиться из пруда, но неприятный запах цветущей воды чуть не вызвал рвоту.

— Простите, добрая женщина… — знание языка, как оказалось, мало помогало в выборе манеры общения, поскольку дородная селянка в синем платье, расшитом по подолу причудливым красным узором, надменно вскинула бровь и презрительно оттопырила губу, услышав это обращение от нищенки. — Простите, я… я два дня ничего не ела.

— Всего два дня? — фыркнула толстуха. — И уже проголодалась?

Она явно не прочь была бы спустить на бродяжку собаку или просто взять в руки палку, чтобы прогнать попрошайку от своего дома, но в итоге решила проявить милосердие.

— Проваливай отсюда. Вон, там таверна. Может, хозяин найдёт для тебя каких-нибудь объедков. И чтобы я тебя здесь не видела. А украдёшь что — гляди, крикну стражу.

— Спасибо, госпожа.

Лена опустила голову и медленно побрела в указанном направлении.

Таверна ничем не отличалась от остальных домов этой деревни. Разве что небольшой вывеской, на которой был довольно бездарно намалёван белый петух. Название не было предусмотрено, да и присутствуй на вывеске буквы — толку с того. Знание языка не особо помогало в понимании письменной речи, как говорил мужик, снабдивший Лену ключом. Низкая, едва пройти не склоняясь, дверь распахнулась, и на голодную девушку обрушился вал ароматов жареного мяса, пива, овощей, дыма, горелого масла, смолы, застарелого пота…. Ядрёная смесь, вызвавшая бы отвращение у обычного современного человека, сейчас заставила Лену чуть не захлебнуться слюной.

Она огляделась. В слегка задымленном помещении размещалось штук восемь больших, на дюжину гостей каждый, столов, но сейчас посетителей было немного. В дальнем углу устроилась компания из полудесятка мужиков, увешанных мечами, топорами и прочим боевым железом (что характерно, садясь ужинать, эти люди постарались не расставаться с оружием). Учитывая, что на краю стола громоздились одинаковые шлемы, да и одеты все пятеро были примерно похоже, можно было сделать вывод, что сия тёплая (в смысле, уже изрядно подогретая выпивкой) компания состояла из местных стражников. За другим столом в гордом одиночестве поглощал пиво некрупный мужчина, совершенно лысый, зато с аккуратной ухоженной бородкой. Судя по количеству объедков, заполнявших большое деревянное блюдо, аппетит бородатого абсолютно не соответствовал комплекции. Ещё двое посетителей пристроились за третьим столом — их более всего интересовали катающиеся по толстой и довольно-таки грязной столешнице игральные кости.

Последний из гостей таверны сидел у самого входа. Стол перед ним был пуст, если не считать кружки с пивом — видимо, зашёл только что и не успел сделать заказ. Или не голоден.

— Чего надо?

Лена вздрогнула. Увлекшись разглядыванием настоящей средневековой таверны, она прозевала появление хозяина.

Если попытаться изобразить некоего «классического» трактирщика в понимании авторов большей части фэнтези-произведений, то получится эдакое не в меру толстое создание, обязательно с напяленным поверх мешковатой одежды засаленным передником. Лицо, если следовать канонам, должно быть одутловатым, но угодливым.

Хозяин этого заведения был именно таковым… в части, касающейся размера необъятного пуза, обвисших жирных щёк и грязного фартука. Только вот угодливости не было и в помине — ну и в самом деле, кому тут угождать, нищенке?

— Чего тебе надо, спрашиваю?

— Простите, господин, — Лена изобразила поклон, судя по кислому выражению лица хозяина, недостаточно низкий, — нельзя ли попросить немного еды?

— Попросить? — скривился толстяк. — Что, и мелкой медяшки нет?

— У меня есть