Медвежья кровь - Елена Синякова

Медведь замурчал, а я не смогла сдержать недоуменную улыбку, смущенно глядя вниз на то, как он играл языком с моей разгоряченной кожей.

Чувственно. Неторопливо. Растягивая удовольствие.

И я видела, что ему нравится это тоже.

Медведь мурчал, прикрывал глаза, терся об меня лицом, щекоча своей отросшей черной щетиной, и не останавливался ни на минуту, ни на секунду.

Целовал, ласкал, приручал к себе терпеливо и основательно, как не смог бы сделать ни один из мужчин.

И теперь я знала наверняка, что не смогла бы подпустить к себе никого, кроме него — такого непохожего на всех, странного, но настоящего в своей искренности и безграничном терпении.

Он не торопился показывать свою хищную животную страсть сейчас, но я видела, как тяжело ему это дается. Каких усилий стоит.

Его тело стало буквально каменным от напряжения, и таким горячим, что в какой-то момент я подумала, что заработаю ожог, продолжая сидеть на нем, а на груди появились капельки пота.

— Сними трусики.

Это тоже нужно было выполнить. Обязательно.

Но как же тяжело это мне далось!

Казалось бы, такое простое действие, когда мне просто нужно было приподняться, снять нижнее белье и снова сесть на медведя. Но стало страшно, что пойдет что-то не так…что я не смогу ступить по этому пути дальше.

— Ты умница, Иля. И ничего не боишься.

Больше не было никого, кому бы я доверяла так же сильно, как медведю.

Его низкому бархатному голосу, в котором заключалось так много для меня. Заключался весь мир. Пока еще маленький и робкий, но он был только мой. Он был кристально чистый и светлый.

Мир, в котором я не боялась теней и чувствовала себя уверенно.

Где я чувствовала себя нужной и драгоценной.

Благодаря ему.

Медведь дышал тяжело и хрипло, когда я все-таки неловко избавилась от последней одежды, но теперь не решалась сесть на него снова и покраснела, когда он промурчал:

— Ну же, девочка. Я в твоих руках.

Да, это было так.

Огромный, привязанный и…возбужденный.

— Садись на меня.

Казалось, медведю больно говорить.

Он хрипел и рычал, разнося по телу миллион мурашек и глядя глазами, что снова стали почти полностью черными.

— Садись и смотри только мне в глаза.

Тяжело сглотнув, я сделала это, скованно забравшись на кровать и перекинув одну ногу, чтобы снова сесть на его торс, пытаясь свести колени, потому что была слишком смущена, чтобы сидеть на нем с раскрытыми бедрами.

— …Я ведь уже видела тебя обнаженным, — пробормотала я.

— В следующий раз увидишь все и во всей красе, — криво хмыкнул он, явно изо всех сил пытаясь выглядеть собранным и спокойным, контролирующим полностью ситуацию, что в этот раз у него совсем не получалось.

Его грудь то судорожно вздымалась, замирая, словно он задерживал дыхание, то он долго и тяжело выдыхал, снова не дыша.

Веревки впились в его кожу оттого, насколько сильно медведь вцепился в изголовье кровати, отчего под кожей проступили тугие вены, где пульсировала бешеным потоком его медвежья кровь.

— А теперь осторожно приподнимись и сядь на меня по-настоящему…не думай об этом. Просто смотри на меня. Я не трону тебя до тех пор, пока ты сама не захочешь этого.

О господи!

У меня задрожали ноги, пока я старалась держать себя на весу и не сделать ничего лишнего.

Даже не знаю, кому из нас в этот момент было сложнее: мне с моими прошлыми воспоминаниями, которые снова оживились и рвались наружу, или медведю, чей самоконтроль рушился буквально на глазах, растворяясь в судорожном хриплом дыхании.

Упираясь ладонями в каменный, но жутко горячий пресс медведя, я приподняла ягодицы, жутко покраснев оттого, что должна была сделать, и пока смутно представляя, КАК все это пройдет.

Черт, да, мне было совсем не шестнадцать, но сделать все верно и быстро у меня не вышло!

Подавшись назад, я едва не подпрыгнула, когда ощутила его возбуждение, которое коснулось лона.

Только пугала не реакция моего тела, а то, как отреагировал на это мимолетное прикосновение медведь, вдруг зарычав и подавшись вперед с такой силой, что без труда не только разорвал веревки на своих запястьях, но и проломил деревянное изголовье!

По всему дому разнесся оглушительный треск дерева, от которого остались лишь крошки, разлетевшиеся по кровати, полу и даже торсу самого медведя.

Всего доля секунды, за которую я не успела даже ахнуть, а он вцепился в мои бедра, делая это слишком резко и сильно, отчего промолчать не получилось.

И пускай я старательно закусила губу, но мой вскрик отдался от потолка, обрушиваясь на нас и заставляя замереть. Обоих.

Меня — в растерянности и непонимании того, что творилось с медведем, а его — в отчаянной попытке остановиться.

Как он останавливался всегда.

Но только не в этот раз.

Сейчас я чувствовала кожей, что в нем что-то изменилось.

Стало настолько хищным и яростным, что это пугало. По-настоящему.

Кажется, в этот момент в нем было утеряно все человеческое, что только было, и он стал тем хищником, которого нужно было искренне бояться!

…И я боялась.

От ужаса я замерла и затаила дыхание, хотя он ничего не говорил, потому что мне казалось, что медведь не сможет заговорить, даже если захочет.

Вся хищность и звериные инстинкты вырвались наружу совершенно неожиданно, заставляя меня сжаться оттого, как он двигался сейчас: слишком быстро, сильно, жадно, причиняя боль.

Меня буквально сковало от паники, когда медведь неожиданно подался вперед, в одном рывке заваливая меня на спину и глядя глазами, в которых я видела только беспросветную тьму. И огонь.

Его страсть и желание, которые не знали границ и опаляли, превращая в прах все.