Орел взмывает ввысь - Роман Злотников

Обед у меня прошел не просто так, а в компании двадцати пяти человек, коих я собирался привлечь к организации шести новых банков. По два торговых, промышленных и земельных. Принцип конкуренции я старался поддерживать всемерно…

Дело в том, что до сих пор вся система управления государством Российским была выстроена по привычной мне схеме, как система управления бизнесом. Причем личным бизнесом. И меня это вполне устраивало. Никаких там заморочек с акционерами, с публикацией отчетов, с IPO и так далее. Но и я с каждым годом начинал понимать это все более четко, государство – увы, не бизнес. И различия между первым и вторым весьма велики. Например, из государства невозможно уволить нерадивую группу работников. Так же невозможно обратиться к некой сторонней структуре, кою ты сам непосредственно не содержишь, ну там полиции, прокуратуре, чтобы она провела расследование и наказала неких преступников. Да и наезды на государство вообще куда как круче и, особенно в этом времени, как правило, осуществляются намного жестче, чем это проделывали в покинутом мною времени всякие «солнцевские» или «тамбовские». Ну такие здесь времена, как говаривал Познер.

И вообще, не пройди я бандитские девяностые, я бы в принципе не смог управляться со страной, все-таки в то нелегкое время нам, тем, кто пытался заниматься предпринимательством, приходилось брать на себя многие функции, кои в нормальной экономике должно исполнять государство. Но его тогда не было… несмотря на наличие герба, гимна, флага и иных атрибутов.

Ну так вот, я прекрасно понимал, что я – это я. А у детей нет ни моего опыта, ни моих знаний, ни моей закалки, ни возможности видеть мир в перспективе, из временной растяжки в четыреста лет. И оставлять систему управления страной как бизнесом, если я не только вижу ее недостатки, а еще и начинаю испытывать в связи с этим некоторые трудности, в этом случае было просто преступно. Потому как получалось, что я просто подставляю своих потомков. Вот я и начал перестройку всей государственной системы в более подходящий для нее вариант, потихоньку отделяя от нее бизнес-структуры, коих за время своего правления породил великое множество. Государство должно жить в первую очередь за счет налогов и сборов, а не напрямую участвуя в создании материальных ценностей и торговле ими. Это азы рынка… кои, конечно, никогда на сто процентов не соблюдаются, да и не должны по большому счету, поскольку этот посыл есть некое идеальное правило типа того же «коня в вакууме» из известного анекдота, но это созданное мною государство было самым большим игроком на торговом и промышленном рынках. Да и на сельскохозяйственном тоже.

Поскольку число дворцовых, моих вотчинных и черносошных крестьян составляло на данный момент от двух третей до трех четвертей всех сельхозпроизводителей. Нет, кое-какие выгоды от этого были. Скажем, это ну просто очень помогало внедрению новых сельскохозяйственных культур и новых технологий. Но это при мне, который, хотя бы в принципе, просто из невозможного в этом времени жизненного опыта, а также из воспоминаний о наборе товаров в магазинах двадцать первого века, прочитанных книг, журналов и телевизионной картинки представлял, что было бы неплохо внедрить и каким образом это, вероятно, можно выращивать. А помру я – кто так сможет? Вот потому-то в этой области, как, впрочем, и в промышленности, и в торговле, надобно было максимально открыть дорогу частной инициативе. И поэтому я наметил некий план преобразования государства, по завершении которого, если я еще буду коптить здешние небеса, я собирался отречься от короны и передать оную Ивану. То есть возвести на престол русского царя Ивана V. Впрочем, предполагая нехилую возможность того, что я не успею, я специально написал довольно пухлый план преобразований, в коем все было изложено поэтапно… ну типа программы «Электронное правительство» с четкими сроками и обоснованием необходимости внедрения того или иного шага. Это, конечно, не исключало вероятности того, что после моей смерти Иван прикроет это дело. Ну да царь есть царь. Как решит, так и будет. Мозги у парня есть – может, чего еще умное придумает.

Так вот, одним из этапов этого плана была организация в стране системы негосударственных кредитных учреждений. Для финансирования следующих наиболее затратных преобразований, кои, однако, должны были осуществляться не за государственные (ну ладно, не только за государственные), а за частные средства. Вот я и отобрал в среде купцов и промышленников две дюжины лиц. Кои, во-первых, способны были понять и саму идею, и необходимость и возможность ее воплощения в данный момент, и возможные выгоды для тех, кто войдет в это дело первыми. И, во-вторых, обладали достаточным капиталом, чтобы запустить идею без серьезного государственного влияния. Нет, вообще без государственного влияния я оставлять это дело и не собирался. Во всяком случае, на первых порах. Для чего за мной резервировалось четверть капитала каждого банка, стоимость которого я собирался внести теми самыми векселями/ассигнациями, закончив сим процесс санирования денежной системы. Затем эта четверть капитала все одно должна была быть проданной. Но уже не основным, а сторонним и желательно мелким акционерам. Уж строить капитализм так строить! К тому же я надеялся, что государство на той продаже еще и выиграет. Ибо его доля к моменту продажи будет стоить гораздо больше того, что оно вложило изначально. А кроме того, эта доля являлась еще и неким резервным фондом на случай той ситуации, коя сложилась во время Северной войны. Чем дальше, тем становилось яснее, что избежать краха денежной системы и сильной деградации всей хозяйственной деятельности страны удалось только чудом. Ей-богу, после той войны я стал относиться к Пете Первому с куда большим уважением. Почти двадцать лет вести войну со шведами, да еще находящимися в куда более прочной экономической ситуации, и все-таки не обрушить окончательно экономику – это надо было очень умудриться. Хотя, конечно, его окончательные результаты и мои различались довольно существенно…

Обед прошел очень эффективно. И даже эффектно. Эффектность заключалась в том, что я чуть было не подавился… Из приглашенных участвовать в учреждении новых банков согласились практически все. То есть семь человек попросили время на раздумье, но всем было ясно, что это, скорее, от общей привычки к степенности и неспешности в принятии решений, чем от нежелания участвовать. Но причина моего столь эффектного действа заключалась в том, как отреагировал один из купцов на воодушевленное удивление своего сына, не понявшего, отчего тот попросил у царя-батюшки время на раздумья, вместо того чтобы тут же ухватиться за столь выгодное предложение.