Щит побережья, кн. 1: Восточный Ворон - Елизавета Дворецкая

Уйдя от конунга, Даг сидел на крыльце большого дома и вспоминал свою встречу с сыном Хильмира конунга. С тех пор они еще раза два виделись на пирах, но не разговаривали, а Даг больше внимания уделял Альвборг. Она посматривала на него с игривым интересом, и он старался этот интерес поддержать. Хоть Стюрмир и отказался для него посвататься, но кто знает, как все еще обернется?

Но Наследник, конечно, имел в Эльвенэсе больше веса. Стоило Дагу вспомнить его внимательные темно-серые глаза, как душу смущали сомнения в правоте Стюрмира. Конунг слишком недоверчив. Он слишком привык видеть везде врагов и из-за этого может просмотреть друзей. Наследник не похож на лжеца. Но ведь раньше он возражал против того, чтобы помогать квиттам в этой войне. На самом ли деле Наследник передумал? Или хотел обмануть доверчивого молодого квитта? Но зачем? Даг слишком мало знал, чтобы самому додуматься до истины, а у кого он мог спросить совета? У Эгиля? Корабельщик, конечно, знает, кто чего стоит, но его самого не так-то просто найти. У него оказалось здесь столько друзей, что на гостиный двор он почти не заходил.

– Не поможешь ли ты мне, ясень копья, найти Сторвальда Скальда? – раздался чей-то голос поблизости.

Даг поднял глаза. Над ним возвышался какой-то молодой слэтт с лицом одновременно простодушным и деловитым; разнаряженный, как на собственную свадьбу, он все время одергивал и поправлял то синий плащ с черной полосой понизу, расшитой красной тесьмой, то накидку из черного, с белым волосом лисьего меха. Красиво, что и говорить. На восточном побережье Квиттинга на стоимость такого наряда можно целую зиму жить…

– Он ведь здесь живет? – продолжал слэтт, обращаясь вроде бы к Дагу, но при этом озираясь по сторонам. – Ведь это квиттингский гостиный двор? Волчьи Столбы?

– Да, это Волчьи Столбы, а ты говоришь, между прочим, со старшим сыном квиттингского хёвдинга! – раздался на крыльце веселый голос Сторвальда, и эльденландец легко сбежал по ступенькам во двор, чуть-чуть задев сидящего Дага краем плаща. Плащ оказался на шелковой подкладке, и шелк мягко мазнул Дага по щеке, точно кто-то дружески погладил ладонью. – Да хранят боги твоего «Гуся» со всей поклажей, Сигбьёрн сын Торкетиля!

– Да? – Слэтт уставился на Дага, без особого, впрочем, любопытства. У него были пустоватые глаза человека, который гораздо лучше видит вещи, чем людей. – Я не знал. Конечно, если старший сын хёвдинга…

Даг усмехнулся: «старший сын хёвдинга» и правда звучит неплохо, если не знать, что он же и единственный.

– Приветствую тебя, о Тюр сражений! – Слэтт запоздало отдал Дагу долг вежливости и тут же осведомился: – А хорошие лошади вам не нужны?

– Не нужны! – успокоил его Сторвальд прежде, чем Даг успел мотнуть головой. – А ты принес, что обещал?

– А ты сделал, что обещал? – проворно ответил слэтт. – Из двух четверостиший? С переплетенными строчками?

– А то как же? – Сторвальд повел плечами, точно ему задали несусветно глупый вопрос, и украдкой подмигнул Дагу. – Слушай и запоминай! – торжественно, как прорицатель, возгласил он.

Слэтт серьезно наморщил лоб, готовясь к трудной работе. А Сторвальд заговорил, медленно и нараспев, точно не произносил стихи, а раскладывал перед покупателем драгоценные ткани:

Бьёрн победы в торге ловок, —Брагу варит Вар полотен,Взор зарей у девы блещет, —Златом вено Сигульв платит.Лед ладони щедро льется, —Славно сладит свадьбу ТьёрвиВёр огня волны прекрасной, —Валь-медведь гостей сзывает.[39]

– Запомнил? – спросил Сторвальд, окончив.

Слэтт, которому в висе досталось так много имен, пошевелил губами, проверяя, все ли строчки тут, потом вздохнул, кивнул и полез в кошель на поясе. Оттуда он извлек крупную серебряную монету, отчеканенную в далеких южных землях, и неохотно подал Сторвальду. Усмехаясь, Сторвальд подбросил монету на ладони и ловко поймал.

– Хороший товар! – одобрил слэтт, провожая глазами монету, которой ему больше не видать. – Своих денег стоит…

Уже направляясь к воротам, он снова обернулся и нашел глазами Дага:

– Э-э… Тюр сражений! Если вам все-таки понадобятся хорошие лошади, ты найди Сигбьёрна Конского – это меня то есть. Отдам по сходной цене. С такими знатными людьми мы всегда сторгуемся.

Сторвальд засмеялся. Даг провожал Сигбьёрна Конского удивленным взглядом. Ну и люди здесь! Они хоть о чем-нибудь могут говорить, кроме торговли?

– Что, такого народа ты еще не видал? – смеясь, спросил Сторвальд.

Подобрав полы своего роскошного плаща, он сел на ступеньку рядом с Дагом, и Даг с удовольствием подвинулся, давая ему место. В присутствии Сторвальда невозможно было чувствовать себя одиноким, потому что эльденландцу было дело решительно до всего и до всех. Их знакомство пока продолжалось всего три дня, но Сторвальд держался так живо и дружески, как будто они с Дагом росли вместе. Он говорил много и охотно, но чувствовалось, что знает он еще больше. Даже сидеть рядом с ним было интересно. Как видно, не все врут про эльденландцев. Что-то такое в них точно есть…

– Конечно, у нас в усадьбе каждый год зимуют торговцы… – отозвался Даг. – Ну, ладно, что он хотел продать мне лошадей, я понял. Но за что он заплатил тебе?

– За что? – Сторвальд опять засмеялся и подбросил серебряную монету на ладони. – За вису! Конский Сигбьёрн женится на дочери Тьёрви Соловья, и ему требуются стихи для восхваления невесты. Ну, и себя самого, конечно. Сегодня вечером у них обручение. Меня, между прочим, тоже звали на пир. Хочешь со мной?

– Можно бы… – неопределенно протянул Даг.

Он бы не отказался сходить куда-нибудь, особенно с таким спутником, как Сторвальд. Без провожатого квитты бродили по Эльвенэсу, как малые дети. (Грани сын Арнхейды с двумя приятелями вчера заблудились и едва нашли дорогу назад к Волчьим Столбам.) Людей в Эльвенэсе было больше, чем деревьев в лесу (деревья хоть стоят спокойно, а эти все мельтешат, бегают с места на место, и оттого кажется, что их втрое больше, чем на самом деле), но Даг чувствовал себя одиноким, потому что он никого здесь не знал и никому не было до него дела. Возьми с собой хоть всю дружину – все равно потеряешься, как горсть камешков на морском берегу. У этих слэттов все по-другому, все не как дома. В Хравнефьорде никому не пришло бы в голову заказывать стихи в честь своей невесты у чужого скальда. Уж как вышло бы – неказисто, зато от души.

– Но как же он? – спросил Даг, поглядев на ворота, за которыми скрылся Сигбьёрн Конский. – Разве твои стихи ему помогут? Как же они привлекут к нему любовь невесты, если он сочинил их не сам?

Сторвальд снова рассмеялся. Смех у него был негромкий, но очень искренний и сразу поднимал настроение.

– Слэтты – большие мудрецы! – сказал он, опять подбрасывая и ловя монету. – Они убеждены: чтобы создать нечто достойное, надо отдать этому делу все силы. Кузнец кует оружие, воин сражается, купец торгует. Скальд сочиняет стихи. У воинов и особенно торговцев на это нет времени. Им надо думать о деле, где уж тут плести созвучия! Это, знаешь ли, очень отвлекает от жизни… На самом деле, я думаю, они не так уж и не правы. Я же не сам шью себе башмаки…

Сторвальд с удовольствием посмотрел на свой башмак, украшенный красивыми бронзовыми бляшками по голенищу. Однако теперь понятно, откуда у него и дорогие башмаки, и цветные ремни, и красный плащ, и все эти перстни-обручья. Если ему за каждую вису платят по серебряной монете, равной трем собольим шкуркам… Впрочем, как отметил даже этот слэтт, товар того стоил.

– Но это же совсем другое, – возразил Даг. – Сапоги – это не стихи. В стихах нужно совсем другое… Одного умения мало…

– Да? – Сторвальд повернул голову и с явным интересом посмотрел на Дага. – И что же для этого нужно, объясни мне, пожалуйста!

Он говорил без малейшей насмешки, но Даг помялся, прежде чем продолжить. Что он, не связавший в жизни двух хороших строчек, будет объяснять одному из лучших скальдов Морского Пути? Дага тоже учили складывать стихи, как учат любого знатного человека. Поначалу и он думал: умение как умение, запоминай правила и упражняйся. Да и чего там помнить: в первой строчке два слова с созвучием, во второй – первое слово начинается на тот же звук, а потом должен быть хендинг. «Плеском стали прогнан ворог – Правит пир Владыка Ратей…» Как-нибудь так.

– Потому что одни слова ничего не значат, – сказал наконец Даг. – Чтобы был толк, надо вложить в них душу. А как ты вложишь душу в чужую любовь, удачу, славу? Может, этот Сигбьёрн Жеребец и запомнил твой стих, но что-то мне не верится, чтобы невеста полюбила его. Любовь на всю жизнь за одну серебряную монету! Скорее уж она полюбит тебя!

Сторвальд негромко засмеялся, и Даг с облегчением понял, что его рассуждение не так уж глупо.

– Слэтты думают, что за деньги можно купить все! – сказал Сторвальд, с удовольствием играя монетой. Когда он улыбался, левый глаз косил заметнее, но это не отталкивало, а, наоборот, делало его лицо задорнее, светлее и значительнее. – Даже стихи. Но потому-то в земле слэттов так мало хороших скальдов! Можно сказать, ни одного! А у нас в Эльденланде знают: за деньги можно купить только то, что продается! Можно купить стих как набор кеннингов и хендингов, но любовь или славу…