Путь Владычицы: Дорога Тьмы (СИ) - Эфф Юлия

Кайа закрыла лицо ладонями и покачала головой. В горле возник ком, мешающий говорить. Но, высказавшись, Дыв, как ни в чём ни бывало, налил подогретого на костре травяного отвара, предложил ягоды вприкуску и пчелиные соты, принесённые тем же заботливым Кенаном.

Сделав пару глотков, чтобы избавиться от колючего кома, Кайа отважилась взглянуть на невозмутимого с долей холодности во взгляде Дыва. Словно не было часов нежных ласк и признательных вздохов от удовольствия прикосновений.

— Я буду плохой королевой, я знаю. Отец ошибся: я недостойна Инграма. Может, мне правда вместо Солвег нужно уехать с вашими принцами и выйти замуж за одного из них? — Кайа усмехнулась горько. — Мне очень жаль, что ты не принц. Я бы хотела, чтобы это было так… Впрочем, тебя я тоже не хотела бы сделать несчастным, ведь ты меня не любишь. Так, позволяешь быть с тобой…

Дыв изумился откровению и присел на край ложа. Он хотел знать, что имеет в виду его гостья, и Кайа медленно, сбиваясь на паузы, в которые глотала отвар, рассказала про вчерашнюю инициацию. Если бы Солвег не проболталась, Кайа бы не узнала, что, вполне возможно, Тьма её не благословила. Никто не знал, окрашивание Тьмы в красный цвет — это хорошо или плохо, потому что ни с кем не случалось. И во время омовения её стошнило не потому, что она почувствовала кровь неправильно убитого простолюдина — тошнило от зрелища убитых животных и крови вообще; дома, за столом, последние месяцы Кайа только делала вид, что пьёт из кубка, а на самом деле боялась даже губы раскрыть…

Матушка проговорилась: мол, отец может передумать, если что-то с Кайей пойдет не так, и охотно отпустит в Кар-Эйру, где Кайа выйдет за нелюбимого принца…

Дыв слушал и почему-то веселел. Это задело Кайю, она решила, что зря разоткровенничалась, теперь над ней смеются, и сердито набросилась на ягоды и фрукты, закусывая плотно хлебцами.

— А ты не потолстеешь, моя доннина? — вдруг рассмеялся Дыв.

— Какое тебе дело, карамалиец? — буркнула Кайа.

Её стул вдруг развернули — Дыв опустился перед ней на колени:

— Слушай, если тебе так сильно нужна кровь добровольца, то возьми мою. Прямо сейчас. Без воплей гвыбодов и их плясок. А? В моей крови есть всё, что тебе нужно для того, чтобы остаться нормальным человеком и не превратиться в ящерицу… Или, если хочешь, пусть все увидят — плевать. Мне всё равно.

— Вилфред-дан говорил, что малерийцы умеют себя приносить жертву, — произнесла Кайа хрипло, с трудом, — я помню, как умер сир Торвальд. Да, наверное, он что-то сделал со мной непростое… И ты хочешь?

— Дурёха ты, это спасло бы тебя, поверь… — Дыв кашлянул, поперхнувшись, — то есть, я хотел сказать, что ты в самом деле уехала бы в Кар-Эйру, там тебе понравилось бы. А муж… Кто его знает, вдруг ты бы полюбила его. Хочешь, я попрошу найти тебе самого красивого принца-малерийца?

Кайа бросилась на шею Дыву, опускаясь на колени перед ним. Никакую его жертву она не приняла бы, ни за что!..

Карамалийца словно подменили, он вдруг стал необычайно ласков и внимателен. Кайа про себя отметила эту разницу и расплакалась. Пришлось Дыву объяснять, причину слёз, а он только смеялся.

Не прийдя ни к какому конкретному решению, решили пока положиться на волю судьбы. Дыв попросил об одном: если Кайа поймёт, что поступает правильно, отказываясь от убийства, пусть даст ему знак, Дыв уведёт её, кто бы из фрейев не присутствовал и что бы ни сказал.

Всё получилось не так, как они спланировали. Вдруг семья оказалась в сборе, ибо матушка отправила всем Зов. Даже Марна притащила своего муженька, чтобы тот познакомился с обрядом, который его ждал через полгода. Переглянувшись с Дывом, Кайа поняла: “неправильно” поступить не получится, она сделает всё, что от неё ждут родители. Но главное, если Дыв поробует вмешаться, его просто разорвут, как пастуха, оказавшегося в неподходящем месте.

Помост сегодня возвели ближе к холмам с виноградниками, а с наступлением ночи долина украсилась факелами. Сгрудились женщины из деревни диких, затянули свои песни, взывающие к Тьме. Гвыбоды забили в глухие бубны, зазвенели посохами, увешанными колокольчиками… Всё пройдёт так, как это было со старшими сёстрами и Инграмом…

На Кайю навалилась беспомощность и обречённость. Сглатывая тошноту, она шла по образовавшемуся коридору из диких — к помосту, на котором привязанная к столбу пела, вместе с другими женщинами, сестра Рыжей Лотты, Тирезия, сверстница Кайи.

— Прокуси ей жилку на шее и выпей столько крови, сколько сможешь, — предупредила матушка.

Кайа медлила, прислушиваясь к бессвязному непрерывному бормотанию Тири:

— Умру и восстану во Тьме!.. Возми мою кровь! Возьми мою кровь!.. Умру и восстану во Тьме!..

Гвыбоды чаще забили в барабаны, и сердце застучало, невольно подчиняясь требованию действия. Кайа взяла Тири за плечи, но перед тем как наклониться к шее, обернулась и поискала глазами Дыва. Его не было в толпе. Бросил!

Губы коснулись солёной, пропитанной потом и страхом кожи. Жилка, которую некогда Кайа безошибочно нашла на шее Торвальда, билась рядом, но не была такой соблазнительной.

— Кусай, Кайа! — крикнула королева, и в её голосе послышался гнев.

Кайа зажмурилась и впилась зубами в шею. Солёная кровь брызнула на язык. Мгновение, второе… Сколько она так стояла, вцепившись в шею стонущей Тири, Кайа бы не сказала. Сложно было пить кровь — после первого же глотка тошнота уверенно начала подниматься от желудка вверх, пока не собралась в груди, угрожая выплеснуться наружу.

Кайа отпустила шею одурманенной жертвы, и её сразу вырвало на помост щедро, как там, у водопада. То ли гасили факелы, то ли темнело в глазах — обессиленная Кайя опустилась на четвереньки и прошептала после очередного “очищения”:

— Простите, я не смогла…

Её подхватило в воздух, и первая мысль была: матушка или отец сейчас её просто сбросят с высоты на этот помост, чтобы избавиться от дочери-неудачницы. “Пусть так, я заслужила!” — покорно подумала Кайа и расслабилась: умирать так умирать…

Но её несли долго. Внизу проплыли портовые редкие огни, аллея перед дворцом, и Кайю закинули на террасу её опочивальни. Сворачивая крылья, Её величество Отилия сердито и запыхавшись спросила у опустившеся на колени дочери:

— Почему ты мне не сказала, что беременна? Сколько месяцев ты носишь исчадие Света?

19. Четыре месяца спустя

Четыре месяца назад королева Отилия, твёрдо решившая выпытать у дочери правду, смягчилась, увидев, как от её вопроса перепугалась Кайа. Поняла, что младшая на самом деле не подозревала о своём интересном положении. А когда до девчонки дошёл весь смысл опасной ситуации, вместо того чтобы забеспокоиться о себе, она упала на колени и стала просить за карамалийца. Вообще-то Отилия собиралась оторвать ему голову и если не выпить его никчёмную кровь, то хотя бы спустить на виноград, за которым он ухаживал не менее ревностно, чем за фрейскими принцессами.

— Я не могу поверить, что ты ничего не чувствовала. Совсем ничего, Кайа? — настаивала королева. Но все признаки, как то: хороший аппетит, тошнота от крови и бурчание в желудке — были нормальными и для обычного состояния.

Утром следующего дня королева велела дочери собираться и унесла её в незнакомое место — на Утёс. По дороге Кайа спохватилась: Аша до сих пор оставалась в деревне диких, и привезти её ночью никто из родных не догадался. Попросила развернуться, но королева в образе летящего ящера так рыкнула, что Кайа замолчала.

Недалеко от западного спуска к океану, на утёсе возвышался сложенный из камня небольшой дом. Королеве не пришлось стучать — на крыльце сразу появилась женщина лет шестидесяти с умными глазами:

— Ваше величество, — поклонилась она и не задала лишних вопросов, ожидая, когда королева сама озвучит цель визита. Впрочем, и так всё было понятно: Хельги жила на фрейском довольствии и выполняла одну единственную работу — время от времени помогала избавиться от случайных женских оплошностей.