Оруженосец в серой шинели - Александр Конторович

Полученный урок отбил у бандитов охоту пробовать хутор на зубок. И так уже было понятно, что ни у кого из них настолько острых клыков пока не появилось.

Так что второй день тоже ничем любопытным не отличался. Разбойники не торопились идти на штурм, осажденные не предпринимали никаких попыток прорваться. Вполне возможно, что выпущенный еще вчера почтовый голубь уже достиг своего места назначения. Оставалось ждать. Ждать и надеяться на помощь.

Утром третьего дня в стане разбойников произошло некое оживление, причина которого стала ясна в самое ближайшее время.

Из кустов высыпали все разбойники, грозно потрясавшие оружием. Даже на первый взгляд было хорошо ясно, что численность осаждавших выросла как минимум втрое. На опушке леса сейчас скопилось примерно полторы сотни человек. И какими бы ни были они вояками, противостоять им в открытом бою было бы несусветной глупостью. Практически на каждого осажденного приходилось не менее чем по три-четыре противника. При таком соотношении сил вопрос прорыва снимался. Да и возможность удержать хутор отныне ставилась под сомнение.

– Они пойдут на штурм? – Мирна стояла около узкого окошка, прорезанного во внешней стене.

– Очень даже может быть… – Лексли примостился с другой стороны окошка и внимательно рассматривал кричащих на опушке леса разбойников. – С таким соотношением сил я бы долго не ожидал. Скорее всего, они предпримут попытку нападения вечером или ночью. Все-таки бежать пару сотен шагов по открытому месту – не самое привлекательное занятие. Они уже успели убедиться в том, что наши стрелки промаха почти не дают. Стоит только им отойти от опушки на двадцать-тридцать шагов – и можно заказывать гробы. Человек десять-пятнадцать до стен точно не добежит. Никому из них не хочется быть в их числе. Так что они будут ждать ночи.

– Мы продержимся?

– С первого захода они хутор не возьмут. Если у вожака хватит сил удержать их от отступления, то они смогут прорваться во двор. В этом случае наше положение резко ухудшится.

– И что тогда?

– Попробуем продержаться до утра. В крайнем случае, миледи, для вас приготовлен конь. Двое-трое из моих ребят будут вас сопровождать. Попробуйте вырваться отсюда. Разбойники будут атаковать пешими: лошади здесь бесполезны. Так что у вас есть шанс проскочить сквозь цепь наступающих. Пока они сообразят, что к чему…

– А вы?

– Постараемся продержаться подольше. Я уверен, миледи, что основной целью нападающих являетесь вы и ваш сын.

Мирна прижала к груди сжатые кулачки.

– Как он? Неужели им удалось его захватить?

– Вот уж не думаю. Помимо того, что он и сам по себе не лопух, о чем свидетельствует паника среди нападавших, есть и другие причины думать, что Сандру удалось ускользнуть. Если бы он был ранен или, не дай Бог, убит, то его тело уже двадцать раз пронесли бы перед нашими глазами. Этого не произошло, стало быть, он жив. Не могу пока ничего сказать, где он сейчас и что с ним. Но он жив – и это совершенно точно.

– Вы говорите это с такой уверенностью… Хотела бы и я быть уверенной в этом настолько.

– Миледи, я не рассказывал вам раньше, но в последний раз, когда мы приезжали к развалинам крепости…

– Что там произошло?! – Мирна побледнела настолько, что это было хорошо видно даже в полумраке сарая.

– Точно не знает никто. Но Сандр с кем-то виделся там, на развалинах.

– Но это же невозможно! Ни один человек, вошедший в руины, не выходил оттуда живым. Да вы и сами это знаете лучше меня!

– Тот, с кем он виделся, оставил после себя очень приметную вещь…

– И какую же?

– На земле осталась лежать кольчуга. Та самая, миледи, в которую был одет ваш муж в тот самый день… Как вы думаете, имея на своей стороне подобного союзника, ваш сын сдаст свои позиции настолько легко?

Прошло около трех часов. В лесу все это время раздавался стук топоров. Происходило какое-то движение, вздрагивали ветки – народ готовился к штурму. Спустя некоторое время в глубине чащобы наметилось какое-то оживление. Минута-другая – и на опушке появились группы людей, тащившие большие деревянные щиты, сколоченные из свежесрубленных деревьев. Всего таких щитов оказалось шесть штук. Тяжелые и неуклюжие, они, тем не менее, давали надежное укрытие от стрел и арбалетных болтов. За каждым из таких щитов свободно могли спрятаться не менее десяти человек. Даже с боков их защищали тонкие бревнышки, под углом стрелы их не пробивали. Пусть они не могли служить абсолютно надежной защитой, но поразить прячущихся за щитом людей с фланга теперь оказалось тоже невозможно.

Щиты опирались на примитивные катки из обрубков бревен. Да, этим поделкам было далеко до продукции военных инженеров: двигаясь по прямой, щиты вихлялись из стороны в сторону, в них зияли щели, через которые не то что стрелу – топор можно было пропихнуть. Но это вблизи. Издали же щиты выглядели почти монолитными и несокрушимыми.

– М-да, – сплюнул на песок сержант. – За каждым из них можно спрятать человек десять или больше. Таким образом к стенам могут подойти разом человек семьдесят-восемьдесят. Сразу видно по ухваткам бывших солдат. Разбойники такие штуки не используют.

Он обернулся назад и критическим взглядом окинул свое воинство. Шестеро солдат, сопровождавших миледи. Восемь слуг, хоть и носящих при себе оружие, но в схватке против разбойников их можно было считать как два к одному. Четверо Котов. Итого – чуть более десятка нормальных солдат. Отставной сержант с тремя сыновьями. Ладно, будем считать, два десятка. Против семи-восьми десятков нападающих. Десять-пятнадцать минут боя – и все.

– Генеро, Найл, Морен – сопровождаете миледи! Всем быть наготове, проверить упряжь у коней. Задачу знаете. Убрать телегу от ворот, ведущих к реке. Как только противник ввяжется в драку во дворе, можете уходить. Всем все ясно?

Ответом Лексли послужило угрюмое молчание. Никаких иллюзий никто не строил. Голубь улетел еще позавчера. И раз помощь не пришла до сих пор, то надежды на это никакой уже не осталось.

Тихо позвякивая металлом, защитники распределились по своим местам. Небольшая кучка всадников замерла около ворот, ведущих к реке.

Вот всегда так бывает… Видишь врага, понимаешь, как именно он собирается поступить. И четко осознаешь, что никаких вариантов начистить ему рыло у тебя нет. Вообще никаких, даже теоретически. Можно, разумеется, попробовать отступить, даже сбежать, благо кони под рукой. И ты будешь гнать своего коня, безжалостно терзая шпорами его бока, и постоянно слышать за собой гогот и улюлюканье догоняющего противника. Нет никаких шансов уйти в отрыв, спутать следы и где-то спрятаться. Можно только бежать, поминутно ожидая, как пущенная умелой рукой стрела с хрустом войдет в тело. И поздно уже оборачиваться и принимать бой. Раньше надо было это делать. Когда вокруг тебя были крепкие стены, и рядом стояли друзья. А здесь ты один – у беглеца союзников нет. Союзники и соратники бывают только у тех, кто встречает противника лицом к лицу. Такому человеку не зазорно подать руку и протянуть щит, прикрыв от удара врага. А кому нужен беглец? Он уже отказался от боя. И даже если случится чудо, и погоня навсегда отстанет, заплутавшись в зарослях, до конца своей жизни будет звучать в ушах топот копыт и лязганье доспехов догоняющих тебя всадников.