Раскол - Рагнар Йонассон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ари отправил в рот очередной кусочек блина, настроившись на дальнейший рассказ о том, что было в Хьединсфьордюре. Бьорг же, казалось, ждала наводящих вопросов от него или от Кристины.
– А вы не заметили чего-либо странного или необычного? – поинтересовался Ари.
– Нет, не припоминаю. Они, разумеется, были очень взволнованы, что вполне объяснимо, но сказать, что у меня сформировалось о тех людях какое-то мнение, не могу. До этого я ведь не была с ними знакома, да и после мы не встречались. В те дни путь от Оулафсфьордюра до Сиглуфьордюра считался неблизким, тесных связей между нами не было. У сиглуфьордюрцев был свой уклад жизни, а у нас – свой. Но это раньше – сейчас-то времена другие…
– Значит, роды прошли хорошо? – спросила Кристина.
– Нет, роды были тяжелыми. Роженица оставалась в постели целый день, так что я вернулась домой только на следующие сутки, – вздохнула Бьорг.
– Необычно, наверно, оказаться ночью в таком глухом месте, – предположила Кристина.
– Да нет, в нашей работе к чему угодно привыкнешь. А посетить Хьединсфьордюр мне было интересно, тем более что день выдался такой погожий. Вот вы спросили, не заметила ли я чего-то странного, – обратилась она к Ари. – Сейчас я припоминаю: до того как я там очутилась, фьорд представлялся мне унылым и каким-то бесцветным. Но это оказалось не совсем так. Сам по себе он был очень живописным, наполненным солнечным светом. И, только войдя в дом, я ощутила какой-то дискомфорт – там царила мертвая тишина, которая буквально давила на уши. В этом и заключалась странность. Не скрою, что мне там сразу не понравилось.
Перед мысленным взором Ари встали развалины того самого дома, которые являли собой зловещую картину, особенно с ближнего расстояния. Если Йоурюнн наложила на себя руки, страдая от депрессии (а на это многое указывало), возможно, что не сам фьорд оказал на нее такое пагубное влияние, а скорее именно дом и люди, которые в нем жили.
– Как ни странно это звучит, но там мне не хватало музыки, – внезапно сказала Бьорг и, поднявшись с места, подошла к старомодному проигрывателю, что находился в углу комнаты. Пластинок нигде не было видно, но, когда Бьорг подняла крышку проигрывателя, оказалось, что на его диске уже стоит пластинка. Она опустила на нее иголку, и по гостиной поплыли звуки медленной английской песни военных лет.
– Вера Линн?[13] – спросила Кристина.
– Верно, – ответила Бьорг, снова усаживаясь напротив своих гостей. – Чего я только не видела в своей жизни: и мировую войну, и холодную, и еще много чего… – вздохнула она от нахлынувших воспоминаний.
– А какими вам запомнились обитатели фермы? – направил разговор в нужное русло Ари. – Сколько там было человек?
– Четверо. Две супружеские пары. Помню, год спустя стало известно о смерти одной из женщин. Об этом мало говорили, но наверняка это была ужасная трагедия.
– А работника у них не было? Подростка лет шестнадцати? – спросил Ари, не рассчитывая на положительный ответ после беседы с Торвальдюром.
– Не помню, чтобы там был кто-то еще. В противном случае я наверняка заметила бы его. А почему вы спрашиваете?
Ари было недосуг вдаваться в подробности, поэтому он ответил вопросом на вопрос:
– А почему они не вызвали акушерку из Сиглуфьордюра?
– Вы имеете в виду Сигюрлёйг? Ну, она ведь была постарше меня – видимо, не решилась на такую дальнюю дорогу. Это же не на соседнюю улицу сходить.
– Хорошо, что вы туда добрались, – заметила Кристина. – С вашей помощью родился здоровый малыш.
– Тут вы правы, – ответила Бьорг. – Я и сама была рада, что все закончилось хорошо. Это такой благодарный труд. Вам ли не знать, вы ведь врач?
Кристина кивнула, но развивать тему не стала, а вместо этого спросила:
– Вам бы, наверное, хотелось встретиться с тем человеком, что родился тогда на ферме? – Ари показалось, что Кристина намеренно переводит разговор на другую тему.
– Замечательная мысль, – улыбнулась Бьорг. – Если увидитесь с ним, передайте, чтобы заходил ко мне, когда ему будет удобно.
На обратном пути в Сиглуфьордюр Ари и Кристина во всех деталях обсуждали визит к Бьорг, не вспоминая, однако, замечания акушерки, что они похожи на жениха и невесту. Дождь прекратился, поэтому Ари согласился сделать остановку в Хьединсфьордюре, чтобы удовлетворить любопытство Кристины: ей захотелось взглянуть на развалины фермерского дома.
– Надеюсь, у тебя подходящая обувь, – только и сказал он.
Они шли энергичным шагом, почти не разговаривая; небо было затянуто свинцовыми тучами. Ари все еще прокручивал в голове беседу с Бьорг, и лишь когда они приблизились к развалинам, его осенило. Стоя на этом же месте в прошлый раз, он подумал, не расстался ли с жизнью здесь и молодой работник, не только Йоурюнн. Но теперь стало ясно, что это не так. Казалось, над лагуной витал дух одной лишь Йоурюнн. Ари был бы и рад поверить, что близость к тому месту, где она скончалась, наведет его на след, будто разгадку должна подсказать сама Йоурюнн, – но для этого он был слишком рационален.
Тем не менее по спине у него пробежал холодок: снова очутившись во фьорде, Ари увидел события яснее, чем прежде: разрозненные факты и обрывки информации постепенно складывались в целостную картину. Однако ему требовались дополнительные детали, чтобы подвести под свое предположение твердое основание.
В этот момент небеса словно разверзлись, хлынул дождь, и Ари с Кристиной, обменявшись улыбками, стремглав бросились назад к машине.
Снова усевшись на водительское сиденье, Ари даже не пытался вслушиваться в слова Кристины, которая болтала на какие-то отвлеченные темы, а лишь рассеянно кивал. Ему было необходимо связаться с Исрун и попросить ее полистать банковские книжки Мариуса, а также более детально изучить и остальные документы. Кроме того, Ари должен был еще раз прослушать запись разговора Исрун с Никюлаусом и перезвонить Торвальдюру. Возможно, ему снова придется обратиться к Исрун или к кому-то из работников дома престарелых с просьбой задать Никюлаусу дополнительные вопросы.
Вместо того чтобы завести машину и отправиться в сторону Сиглуфьордюра, Ари повернулся к сидящей рядом Кристине, которая,
