Наполеон и Мария-Луиза - Ги Бретон

Какими же были на деле отношения между королем и фавориткой?

Судя по всему, они не выходили за пределы того, что Андре Жид назвал «невинным подобием».

«С некоторых пор, – пишет со свойственной ему вычурностью господин де Воксбель, – Людовик XVIII не был в состоянии даже вести себя как странствующий рыцарь в столь любимых дамами сладостных поединках»112.

Протокол вскрытия, произведенного в 1824 году, подтвердит это мнение. Но если способности короля были почти равны нулю, голова его, напротив, была полна распутных мыслей. Полуприкрыв глаза, мечтая увидеть перед собой обнаженное женское тело, бедняга подолгу перебирал пальцами пустоту.

Его постоянно работавшее воображение, подпитываемое чтением игривых историй, позволило ему вскоре превратить в источник сладострастия самые незначительные прикосновения. Ему достаточно было взять в ладони плотные груди мадам дю Кайла, чтобы почувствовать необычайную дрожь в теле. И, как говорит нам все тот же господин де Воксбель, «хорошо, что в такие моменты на голове короля не было короны, поскольку дрожь, которую он испытывал, была столь сильной, что этот символ королевской власти в такие минуты мог бы, словно под воздействием циклона, упасть на паркет…»

Среди этих безобидных привычек Людовика XVIII отметим одну, доставлявшую ему – довольно непонятным, впрочем, образом – глубокое наслаждение. Он брал из табакерки понюх табаку, клал табак между грудей фаворитки, «словно в середину розы», уточняет господин де Витроль.

А затем, сунув свой толстый бурбонский нос в это пленительное место, он втягивал в ноздри табак и приходил от этого в сильное возбуждение…

Иногда, толкаемый, как и все распутники, тягой к бесстыдству, он усложнял себе задачу и просил мадам дю Кайла встать на четвереньки в положение ребенка, которого должны отстегать по попке. А затем лично задирал ей юбки.

Потом монарх клал на зад Зоэ щепоть табака и втягивал его носом.

Эти маленькие живописные сценки проходили, естественно, в обстановке самой строгой интимности. Но для слуг любимым источником информации всегда были и будут замочные скважины, и поэтому лакеи дворца Тюильри вскоре прознали о том, каким образом Людовик XVIII нюхает табак.

Кое-кто из них был болтлив, и вскоре в салонах Сен-Жерменского предместья заговорили об этом, а некий острослов заявил, что мадам дю Кайла – «королевская понюшка табака»113.

Покорность, с которой Зоэ исполняла все прихоти короля во время их встреч, была, естественно, вознаграждена.

После каждого такого свидания Людовик XVIII умудрялся найти способ ненавязчиво сделать молодой женщине новый подарок. Стоимость подарка, кстати сказать, менялась в зависимости от глубины получаемого монархом удовольствия. И когда мадам дю Кайла покидала дворец с новой бриллиантовой брошью на плече, придворные облегченно думали о том, что король Франции недавно «вибрировал, словно арфа»…

Однажды вечером, когда наслаждение, полученное Людовиком XVIII, превзошло все пределы, толстяк-король, еще не отдышавшись, усадил Зоэ к себе на колени и спросил:

– Дитя мое, читаете ли вы Библию?

Мадам дю Кайла, испугавшись того, что в своих выдумках зашла слишком далеко, напустила на себя смущенный вид и, будучи готовой очиститься чтением святого писания, сказала, что такой книги в ее библиотеке нет.

– Скоро вы ее получите, – сказал ей на это король.

Спустя несколько дней после этого она получила великолепное издание Библии, очаровательным образом прошитое, с золотым гербом на обложке и на переплете. Она почтительно открыла книгу, и глаза ее вдруг загорелись огнем, который – увы! – не имел ничего общего с религиозным горением.

Каждая гравюра вместо папиросной бумаги была прикрыта новой тысячефранковой банкнотой.

А таких гравюр в книге было полсотни…114

Встречи Людовика XVIII с мадам дю Кайла не были посвящены одной только багатели. Фаворитка, умело наставляемая своим любовником, виконтом де Ларошфуко, ловко старалась подавить в короле либеральные взгляды и заставить его встать на позиции ультраправых. При помощи очаровательной улыбки, ловких разговоров и умело вставленных в разговор жестов ей удалось добиться значительных результатов.

Однако она еще не была полновластной и единоличной фавориткой. Министр Элия Деказес продолжал сохранять влияние на короля, который по-прежнему звал его «милым мальчиком» и посылал ему нежные записки.

Мадам дю Кайла, не имея возможности вертеть Людовиком XVIII, как ей бы хотелось, стала искать способ, который позволил бы ей разделаться с молодым министром. И решила скомпрометировать его с помощью скандала.

Но судьба предоставила ей еще лучший способ для этого: убийство…

Вечером 21 февраля 1820 года герцог Беррий-ский, второй сын графа д’Артуа, женившийся в 1816 году на принцессе обеих Сицилий Марии-Каролине, был с женой в Опере.

Оба супруга немного нервничали. Она оттого, что была беременна, а он – оттого, что после спектакля должен был встретиться со своей любовницей, танцовщицей Виржинией Орей.

Во время антракта Мария-Каролина ударилась грудью о ручку двери. Герцог немедленно усмотрел в этом нежданную возможность отделаться от герцогини.

– Возвращайтесь в Елисейский дворец, – сказал он ей. – Я боюсь, что в нашем положении оставаться в театре после такого удара будет очень рискованно. Я досмотрю представление один.

Мария-Каролина согласилась с мужем. Ей подали карету. Едва она уселась в нее, герцог бросился к лестнице, стремясь поскорее вернуться в ложу для того, чтобы увидеть знак, который подаст ему во время танца Виржиния, но тут из темноты вынырнул какой-то человек и всадил в грудь герцога кинжал по самую рукоятку.

– Я убит, – только и успел сказать герцог.

И рухнул на тротуар.

Спустя несколько минут – из-за желания провести вечер с балериной – племянник короля Франции скончался в одной из лож Оперы.

Убийцу герцога арестовали. Он назвался Лувелем и заявил, что действовал в одиночку.

Но на следующий день по потрясенному этим непонятным убийством Парижу поползли слухи. Еоворили шепотом о том, что кинжал в руку Лувеля вложил Деказес, ненавидевший герцога Беррийского…

Это обвинение, пущенное, естественно, из будуара мадам дю Кайла, своей цели достигло. Страшась размаха возможного скандала, король был вынужден расстаться с Деказесом. Он направил его послом в Лондон.

На сей раз в руках мадам дю Кайла оказалась вся полнота власти…

21 февраля 1820 года из кабинета Людовика XVIII доносились продолжительные стоны.

Став на корточки перед дверью, лакеи стали по очереди глядеть в замочную скважину, обрадовавшись тому, что могут видеть необычное зрелище: король Франции, уронив голову на стол, плакал горючими слезами.