Япона осень - Лео Сухов

— Не ошибаешься! — подтвердил я. — Так вот… Я не знаю, что с ними делать.

— Тебе совет нужен? — удивлённо вскинул брови мэр.

— Вообще я надеялся, что ты их в городе к делу пристроишь… — признался я, но Кукушкин лишь головой покачал:

— Вано, у меня таких кадров — вагон с прицепом! И я сам не знаю, как их к созидательному труду привлекать… — мэр вздохнул. — Извини, тут я тебе ничем не помогу. Мне бы, наоборот, свалить всю работу с подобными кадрами на вас…

— Откуда их столько⁈ — возмутился я.

— Ну как… Это просто защитная реакция психики, Вано! — пояснил Кукушкин, устало помассировав виски. — Помнишь трупарей? Сейчас-то их мало осталось, а поначалу было прилично…

— Помню, конечно, — подтвердил я.

— Вот наши местные революционеры — это что-то вроде трупарей. Понимаешь?.. Это такая защита от действительности. У них в башке перемкнуло от окружающей реальности, и они нацепили на себя роли эдаких борцов за справедливость. А сами они эту справедливость видят очень условно. То есть, чтоб справедливость была, в первую очередь, для них самих. А как другим с этой их справедливостью жить, им наплевать! — Кукушкин развёл руками. — Подозреваю, что и Павел сотоварищи такие же… Если, конечно, среди них внезапно братьев Кастро нет.

— Боюсь, до Кастро им далеко… И что ты предлагаешь с ними делать? Может, повыгонять, чтобы не разлагали моральный дух? — мрачно осведомился я.

— Вот про них я вчера и говорил… — вздохнул мэр. — Такие первым делом побегут к японцам. И что самое смешное — те их примут, если не совсем дураки. Примут, пообещают поддержку… Даже какое-то время будут кормить и готовить к будущей борьбе. А потом бросят на нас в первых рядах. Но сразу тебе скажу: те, кто переметнулся к японцам — они не жильцы. Если японцы победят — сами их перебьют. Потому что перебежчикам никто не доверяет. А если мы победим — тоже перебьём. По той же причине. Поэтому гнать их нельзя… Оставив их на своей стороне, мы сохраним каких-никаких солдат, а заодно не подарим этих солдат японцам…

— А что тогда делать, Иваныч? Они же реально долбанутые! — возмутился я. — Если сейчас вместе с японцами не будут нам кровь портить, то потом сами придумают, как подгадить…

— Я знаю лишь один способ лечения этих придурков, Вано… — на этот раз Кукушкин сам поморщился так, будто лимон ел. — Кидай их во всё дерьмо, которое найдёшь! А лучше всего тащи их в то дерьмо, в которое сам лезешь! Пусть ощутят сладкую жизнь начальника на своей шкуре. Идёшь к горам? Возьми с собой! Учить других может только тот, кто чувствует своё превосходство. Сейчас они находят миллион причин, почему превосходят тебя, меня, кого-то ещё… Они же как думают: я такой умный и красивый, я должен всем руководить. А те, кто сейчас руководит — это неправильные лидеры.

— Мы лидерами становились на их глазах! — напомнил я.

— Да не смотрели они на это! Не пытались понять, почему ты или я — лидеры! — отмахнулся Иваныч. — Они себе наши успехи объясняют тем, что нам, к примеру… Повезло! Подыгрывали СИПИНы! Или, мол, стартовые условия были лучше. А потом никто просто не оценил, какие они красивые, умные и справедливые. Им кажется, что будь у них всё так же, как у тебя — и лидерами были бы они. А чтобы убедить в этом других, они под свои желания начинают идеологию подкладывать. Мол, мы не просто лидерства хотим, мы — идейные.

— И что, оно так работает? — усомнился я.

— Боюсь, работает… Помнишь из нашей истории всех этих народовольцев и прочих бомбистов? Они ведь себя вели, как последние бандиты. И партийную кассу пополняли двумя путями: или спонсора разводили на деньги, или грабили кого-нибудь. Но идея-то была! Это же всё ради революционной борьбы! Ради светлого будущего! Ну и тянулся к таким придуркам простой народ. И чем народу хуже — тем охотнее тянется.

— И как же их вылечит сование в дерьмо? — кисло поинтересовался я.

— Да пусть они сами увидят, через что тебе, как лидеру, приходится пройти! — пояснил Кукушкин. — Они ведь не понимают, что встали на путь, где ничего лёгкого и хорошего не предвидится. Им кажется, что вот сейчас чуть-чуть борьбы, а дальше — жизнь станет легка и беззаботна. Они не понимают, что дерьмо — на всю жизнь. Что даже если нас сейчас скинут, потом не станет легче. И проще не станет. И счастья не появится. И всё равно придётся идти из дерьма в дерьмо. Но на этот раз им самим! Вот и пускай идут его сейчас нюхать. Короче, ты своих революционеров в горы-то возьми. Возьми… Пускай на практике узнают, что значит за собой людей вести.

Не то чтобы я сходу принял аргументы Кукушкина… Но революционеров в горы решил всё-таки взять. А то мало ли, как они отреагируют на налог в фактории. А что, если пострелять решат? Или бомбу замутят, чтобы подложить под капсулу кого-нибудь из наших? Уж лучше всю эту компанию держать на виду. Друзей держи близко, а врагов — ещё ближе. Так, вроде, говорят?

Дневник Листова И. А.

Двести сорок второй день. Труба зовёт.

Очередной караван готовился к выходу в факторию, но я никак не ожидал, что Кукушкин выйдет нас проводить.

Окинув взглядом наши ряды, мэр поправил воротничок белой рубашки. А затем вполне целенаправленно подошёл ко мне и протянул чехол.

— Держи свой «слонобой»!.. — буркнул он. — Я поговорил с металлургами. Такого качества материала мы, конечно, не достигнем. Ствол придётся делать толще, и орудие будет тяжелее. Но за неделю штук тридцать тебе отольют.

— Если делать толще, слишком тяжёлые будут! — засомневался я.

— Будут. Но Памир обещал придумать простенькие станки, чтобы эти орудия поддерживать. И тогда их можно будет использовать, как ручные пушечки. Ну и боезапас мы подготовим: картечь с отмеренным зарядом. И всё упакуем в ткань. В общем… Понимаю, не совсем то, что ты ожидал… Но это лучшее, что пока доступно!

— Ну и это неплохо… — вздохнул я. — Лучше, чем спускать четыре с половиной ляма баллов, верно?

— Вот и я так подумал! — Кукушкин ещё раз обозрел наш