Замок Эйвери - GrayOwl

- Я - слабак. Видите ли, везде мне волк мерещится.

- Завтра вечером аппарируем к Эйвери, будем танцевать, пока не надоест, а после уединимся в одной из уютных опочивален, пойдёт?

- Ты - чудо, Сев! Я рад, что тебе там всё-таки понравилось, но ты знаешь, что завтра - мужчины без дам?

- Да я уже выучил расписание сэра Клоссиуса, и мужчины пугают меня много меньше их скучных жён и любовниц.

- Я не рассказывал тебе - на мужских вечерах не принято отказывать джентльмену, пригласившему тебя на танец. Отказ, не обоснованный ничем, кроме личной или физиогномической неприязни, считается оскорблением, и обиженный вправе потребовать сатисфакции.

- Теперь я понимаю, почему у Эйвери такой замечательный дуэльный помост. Но на каком же ещё основании, кроме перечисленных тобой, можно отказать мужчине, с которым, хорошо ещё, если знаком?

- На основаниях вражды семей, несовместимости по чистокровности и благородству рода, бывшей принадлежности к Пожирателям Смерти, но не личных, понимаешь? Иначе наше увеселительное мероприятие может закончиться, зная твою гордыню, дуэлью, а этого бы вовсе не хотелось.

- Честно говоря, я не очень все эти условности понимаю, но думаю, на месте разберёмся… Нам на пятый этаж.

- Послушай, Сев, я э… забыл свои бритвенные принадежности в твоём доме.

- Ничего, применишь Бреющее заклинание.

- Но я уже давно сравнил оба метода и нашёл маггловский метод более… скрупулёзным, что ли и требующим времени, зато и значительно результативным.

- Придётся потерпеть, Блейз, по крайней мере, до завтрашнего дня - мы смогли бы навестить лондонский дом и забрать то, что ты хочешь.

- Сев, в мо-их… к-комнатах есть станок и пена, и я собираюсь отправится т-туда. Немедленно! - возвышает он голос.

- Значит, ты именно этот… визит обдумывал, когда я ждал тебя за столом, а потом у тебя случилась, хоть и короткая, но истерика? Неймётся встретиться с кошмарами на ночь глядя? А выводить тебя из шока, когда на тебя страшно взглянуть станет, мне? Нет, позволь мне договорить - ты вдруг хочешь стать героем? Нет? Тогда к чему весь этот спектакль? Из-за бритвы? Не верю. Ты с упорством мазохиста хочешь пробраться туда, не думая обо мне, о том, что завтра с утра - педсовет, нет, подавайте ему место чернокнижных ритулов и насилия! Ты всё забыл и хочешь восстановить воспоминания о «приятном»?! - незаметно и я повышаю голос. - Так ты по-прежнему мечтаешь попасть… туда?! Отвечай же, жалкий, нерешительный мазохист!.. Ой, я не хотел называть тебя жалким, вот мазохистом - хотел.

- Не извиняйся, Сев. Да, я - жалкий и нерешительный, оттого-то у меня и не было любви в жизни, а лишь издевательство да пренебрежение. И я - вовсе не святой, просто трус. Не будем больше об этом. Идём спать, может, хоть в спальне я не покажусь тебе трусом, - он идёт, склонив голову, не различая дороги, просто держа меня за руку.

Глава 23.

… Всего полмесяца прошло, а смотришь на свои комнаты, мебель в них, камины, как на чужие - ещё бы, столько всего пережить и приобрести любовь, настоящую последнюю любовь. Странно думать о том, что через не такое уж и большое количество времени здесь запахнет лекарственными зельями, в одной из комнат будет стоять та неприятная одним лишь только своим описанием кровать с отверстием для судна, а на ней будет увядать… Нет, хватит - эти мысли недостойны того, чтобы занимать мою голову сейчас.

Я обращаюсь к Блейзу, по-прежнему унылому:

- Сегодня устраиваем разгрузочный вечер и ночь. Для начала - ночью мы будем спать, никакого секса, ты, да и я тоже слишком устали для хорошей любви, а обходиться суррогатом мы не будем. А вечер у нас будет состоять только из приятного - огневиски, коньяки на выбор, моё пение и, если захочешь, декламация переводов с французского сонетов Петрарки.

- Но ведь Петрарка писал на ранне-итальянском наречии… Хотя, да, ты не знаешь его. Но я согласен и с французского, - оживляется он.

- Я заметил - ты не ел за столом, даже этот жалкий десерт. Я закажу чего-нибудь поесть в комнаты?

- Ты - как хочешь, а мне ничего не нужно. Я не голоден. Я бы лучше выпил огневиски, стаканчик.

- Снимай мантию, расстёгивай сюртук, садись в кресло, да что я тебе говорю - ты теперь такой же хозяин этих аппартаментов, как и я.

Раздевшись до рубашки и шоссов, Блейз выпивает стакан огневиски несколькими большими глотками, как тогда, в саду, и наливает ещё.

Я тоже скорее из солидарности наливаю и быстро выпиваю стакан «Жёлтого енота».

- Можно взглянуть на… с-спальню?

- Прямо сейчас? Но ладно, пойдём, покажу тебе все жилые помещения.

Мы осматриваем спальню с гардеробной, мой кабинет, пустую пока комнату, которую я предлагаю Блейзу в качестве кабинета, тот охотно соглашается, библиотеку, столовую, маленький кухонный закуток, где я обычно готовлю чай или кофе по утрам, пользуясь вместо кофемолки, которая, как и всё маггловское оборудование, требует электричества (до сих пор не могу осознать, что такое электрический ток!), медной мельничкой, большую ванную. Маленькую, примыкающую к спальне, я забыл показать Блейзу, и мы возвращаемся обратно в гостиную.

- Сев, т-тебе не было… страшно или, скажем, неуютно в спальне?

- Нет, Блейз, я уже забыл… каково это, - беззастенчиво лгу я, - нет, конечно, в памяти всё живо, и я ещё отомщу этому жалкому сквибу, нет! Не отговаривай меня - безуспешно, я уже всё решил.

- И что ты с ним, беднягой, лишённым магии, сделаешь? Да он же теперь безопасен, как овца, ведь ты убил в нём и волка.

- Я лишу его последнего, чем он располагает - его никчёмной жизни. И ценой своей магии, и тем более никому не нужной жизни он не сможет искупить своё злодеяние по отношению к тебе, так что, не проси за него. Да моя фамильная честь не позволяет этому животному, недостойному ноги тебе омыть, ходить по одной земле и дышать тем же воздухом, что и я!

- А если он тоже встретил свою любовь, и кто-то нуждается в нём?

- Тогда… пощажу ради твоего заступничества, но обязательно разведусь.

… Знаешь, а ведь мы по-настоящему любили друг друга, и он мне даже иногда вспоминается, таким, каким он был до… бешенства - весёлым, любящим, заботливым, а ещё развратным, и мне всё это до сердечного трепета нравилось в нём… Но, я говорю не о том, наверное, пьян, а ты?

- Я тоже немного пьян, но слушаю тебя с превеликим интересом. И что, Люпин был развратнее меня?

- Что же ты за наивный, неиспорченный ребёнок, как можешь ты себя, - я заливаюсь хохотом, - себя считать развратным!

Я всё ещё хохочу, когда Блейз подходит ко мне, медленно опускается на колени и, надавив одной рукой на затылок, а вторую запуская мне в шоссы, стремительно и страстно целует, я тотчас переключаюсь на поцелуй и действия свободной руки Блейза, но в мозгу срабатывает привычная команда отходить с поля боя, и я резко встаю, там самым прерывая действия Блейза, непременно приведшие бы к значительно большему, чем мой оргазм.

Блейз остаётся сидеть на полу, обхватив себя руками, словно от озноба. Я дотрагиваюсь до его лба, нет, всё в порядке, он молча хватает мои пальцы и начинает медленно облизывать и посасывать каждый, я снова в кресле, только теперь с сотворённой сигаретой - от возбуждения безумно хочется курить.

- Хватит, Блейз, милый, ну успокойся, что ж ты себе сегодня места не находишь, а лучшей терапией считаешь секс со мною.

Он поднимает ярко-зелёные, страстные глаза и говорит хрипло:

- Ну прости, прости меня! Только, прошу, не называй наши занятия любовью сексом.

- Я и сам не люблю этого слова, так что и не проси - не буду, я и сам хотел предложить, но вы, юные, как мне кажется, только так и говорите о любви.

- Не все, Сев, не все. Сотвори и мне сигарету, пожалуйста.

Мы оба курим, а я вспоминаю, что забыл дома пепельницу - подарок Блейза из полосы перекрученного дамасского клинка - вещь достаточно опасная, острая, но это же подарок… А пока призываю свою раковину с перламутровым нутром.

- Тебе налить ещё?

- Да, спасибо, - и стакан, как ни в чём не бывало, в третий раз опрокидывает содержимое в желудок Блейза.

Я наливаю себе второй и начинаю потихонечку попивать ароматный огневиски высшего качества.

- Так спеть ли что-нибудь усталому труверу для услаждения слуха монсеньора Цабиньо?

- Да, Сев, будь любезен.

Phyton, le mervilleus serpent

Que Phebus de sa flesche occit.

Avoit la longueur d`un erpent,

Si com Ovides le descrit.

Mais onques homs serpent ne vit

Si fel, si crueus ne si fier

Com le serpent qui m`escondit,

Quant à ma dame merci quier.

Il ha sept chiés, et vraiment,

Chascuns à son tour contredit

La grace, où mon vray desir tent,

Dont mes cuers an doleur languit:

Ce sont Refus, Desdaing, Despit,

Honte, Paour, Durté, Dangier,

Qui me blessent en l`esperit,

Quant à ma dame merci quier.

Si ne puis durer longuement,

Car ma tres dous dame rit

Et prent deduit en mon tournment

Et ès meschiés, où mes cuers vit.

Ce me destruit, ce me murdrit,

Ce me fait plaindre et larmoier,

Ce me partue et desconfit,

Quant à ma dame merci quier.

- Ну, что понял, франкоязычный ты мой возлюбленный? - смеюсь я, язык действительно стар, но не настолько, чтобы не понять общего смысла куртуазной баллады, как всегда, терзаний по поводу жестокости сладчайшей дамы.