Пройти чистилище - Чингиз Абдуллаев

— Простите, Владимир Александрович, — твердо заявил он, — но это просто невозможно. «Юджин» не знал, как именно мы используем его сообщение. Сейчас он вообще в очень сложном положении, почти на правах арестанта. Правда, у американцев против него ничего нет и мы рекомендовали ему оставаться в Америке, опасаясь, что в случае его бегства американцы или англичане сумеют просчитать нашу игру.

— Они и так все выяснили, — неприязненно сказал Грушко. Если утечка шла через управление "С", то это не имело никакого отношения к его отделам и сотрудникам. И в корне меняло дело.

Но упрямый Дроздов не сдавался

— Я прошу вас снова все проверить как можно более тщательно, — настойчиво сказал он. — Наш нелегал не знал об этой операции, он не имел к ней никакого отношения. Просто мы использовали его сообщения для игры с англичанами и американцами, для выяснения почему именно идет утечка информации из Лондона. И наш «Юджин» не имеет к прекращению проверок никакого отношения. Кто-то просто сообщил им о том, что мы начали игру.

Крючков задумчиво смотрел на обоих генералов, стоявших друг против друга.

— Садитесь, — разрешил он и, обращаясь к Грибину, спросил:

— Кто знал о том, что мы проводим такую проверку?

— В Лондоне никто, — твердо сказал, сразу вставая со своего места, Грибин, — только резидент.

Потом открыл лежавшую перед ним папку и растерянно посмотрев по сторонам, поправился:

— Два резидента, Владимир Александрович.

— Что значит, два резидента? — сурово спросил Крючков. — Что у вас там за разгильдяйство? Как это — два?

— Никитенко пока исполняет обязанности, а назначение Гордиевского уже согласовано. Мы решили сообщить обоим, — напряженным голосом ответил Грибин, — но больше никто.

— Никитенко и Гордиевский, — повторил фамилии Крючков. Потом, посмотрев на Голубева и Грушко, очень тихо сказал:

— По-моему, вы имеете теперь конкретные фамилии.

— Мы все проверим, — заверил его Голубев.

— Все свободны, — разрешил Крючков.

Дроздов вернулся в свой в кабинет в плохом настроении.

Снова позвонил Трапакову:

— Михаил Матвеевич, зайдите ко мне.

Когда Трапаков, вошел он мрачно сообщил:

— Американцы уже поняли, что мы их дурачим. Они прекратили проверку всех кабелей и, видимо, больше не будут доверять нашей дезинформации. Они уже знают о нашей информации об операции «Айви Беллз».

— Я знаю, что ты знаешь, что и знаю, — усмехнулся Трапаков, — типичная ситуация, — все-таки «крот» сидит в нашей резидентуре в Лондоне. При существующих тесных связях английской и американской разведок это неудивительно.

— Кроме наших резидентов в Лондоне никто не знал, что мы блефуем. И об операции «Айви Белла» никто не знал. Но они прекратили проверку повсеместно.

— Почему резидентов? — не понял Трапаков, — их разве несколько?

— Один исполняющий обязанности, а другой уже назначенный, — пояснил Дроздов, — пусть это волнует контрразведку. Нас должна беспокоить судьба «Юджина».

— Если бы удалось выйти на этого «крота», — сказал Трапаков, — если мы его вычислим, трогать его не надо.

— Это ты расскажешь контрразведчикам, — махнул рукой Дроздов. — Нас в любом случае слушать не будут.

— Будут, — убежденно сказал Трапаков, — теперь судьба «Юджина» зависит от судьбы этого «крота». Как только мы арестуем «крота», они сразу арестуют «Юджина». Игра будет окончена.

— Но «крот» работает на англичан. А «Юджина» будут брать американцы.

— Товарищ генерал, — развел руками Трапаков, — вы ведь знаете, как они связаны. Арест «Юджина» будет означать немедленный провал «крота». Это в ЦРУ должны понять. От этого «крота» пользу получали не только англичане, но и американцы.

— Я попробую поговорить с Владимиром Александровичем, — осознал наконец, волнение своего сотрудника Дроздов. — Но заранее предупреждаю, что ничего не смогу обещать.

Ровно через три дня на стол Крючкову положили досье одного из сотрудников.

— Кто? — не открывая досье, спросил руководитель советской разведки. Одна мысль, что это был его офицер, приводила Крючкова в дикую ярость.

— Мы все проверили, — доложил генерал Грушко, — Никитенко ничего не знал о подводных лодках, о наличии базы НАТО полгода назад. Никитенко не знал о подводных кабелях и о наших играх. Это было известно только одному человеку — нашему новому резиденту в Лондоне полковнику Олегу Гордиевскому.

Крючков открыл досье. И первый раз в жизни, не сдержавшись, произнес какое-то ругательство.

Глава 31

Советский посол в Лондоне держал в руках телеграмму. Только недавно состоялся апрельский Пленум ЦК КПСС, на котором Председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков был единогласно избран членом Политбюро. И вот теперь в Лондон пришла телеграмма в которой указывалось, что один из сотрудников посольства должен вылететь в Москву для встречи с самим Виктором Михайловичем. Советский посол хмуро почесал затылок. Он уже знал, что этот новый сотрудник должен быть назначен новым резидентом советской разведки в Лондоне.

Советский посол Виктор Иванович Попов был последним послом в Лондоне, представляющим еще ту, доперестроечную страну. После него в туманном Альбионе появляются не просто Послы, а политики со сложившимися именами — Замятин, Панкин, Адамишин. Но Попов — упрямый, своевольный, с четкими представлениями о двухполярном мире, не любил явного выскочку, «интеллектуала» Гордиевского, который в свою очередь точно так же относился к послу. Сейчас, читая телеграмму, Попов подумал, что впервые встречает ситуацию, когда будущий резидент должен встретиться с самим Председателем КГБ. Раньше достаточно было встречи с руководителем советской разведки. Попов позвонил своему секретарю:

— Найдите мне Гордиевского.

— Хорошо, Виктор Иванович.

Через минуту раздался звонок:

— Его нигде нет.

— Найдите, — жестко велел посол. — свяжитесь с его домом, если нужно. Сегодня пятница и мне нужно с ним встретиться. Закажите для него билет на воскресенье на девятнадцатое мая. Он должен лететь в Москву. Кстати, где он живет?

— На Кенсингтон Хай Стрит.

— Потом положите мне на стол его адрес и телефон.

Через полчаса Гордиевского нашли, наконец, и Попов, вынужденный ему улыбаться, долго рассказывал о своей молодости и о той большой перспективе которая открывается перед новым Резидентом. Гордиевский слушал молча. В отличии от Попова, ему — профессиональному разведчику, уже столько лет работавшему в разведке, не понравилась эта телеграмма. Слишком все было расписано. И зачем нужно было упоминать фамилию Чебрикова? Достаточно было просто прислать приказ — вернуться в Москву. Но послу он своих опасений не высказывал, и, спокойно слушая, даже соглашался со своим собеседником о своих перспективах.

Полковник Олег Антонович Гордиевский был кадровым офицером советской разведки. Более того, он всегда работал на самых элитарных направлениях ПГУ. Окончив в 1962 году Московский институт Международных Отношений, он через некоторое время попал на работу в ПГУ КГБ, где сумел пробиться в Управление "С", занимавшееся разработкой нелегалов. Затем был послан в Данию по линии политической разведки, работал в третьем отделе ПГУ и, наконец, стал заместителем резидента в Лондоне, где и провел последние три года с 1982 по 1985. Он был прекрасный аналитик, отличался большим кругозором, начитанностью. Довольно быстро делал карьеру и никто не подозревал, что последние одиннадцать лет он одновременно работал и на английскую разведку. Это была своебразная месть англичан за Кима Филби и Гордона Лонсдейла, известного как Конан Молодый. Англичанам удалось сделать почти невозможное. В результате точно продуманной игры, которую вела английская разведка на протяжении более десяти лет, они не только оберегали своего очень перспективного агента, но и фактически расчищали ему путь, поочередно высылая из страны всех известных разведчиков, пытавшихся закрепиться в Лондоне.

Нужно отдать должное руководству английской разведки — оно заботились о репутации своего агента не только в Лондоне. В Вашингтоне и Москве, Стокгольме и Копенгагене, все представители английской разведки в той или иной мере подыгрывали Гордиевскому, даже не подозревая о его существовании. Игра стоило того. К началу восемьдесят пятого стало ясно, что новым резидентом советской разведки в Лондоне станет Олег Гордиевский. Это был триумф МИ-6 и личный триумф предателя.

По сей день не прекращаются споры — правомерно ли разделение мира на черные и белые тона, на «наших» и «не наших». Правомерно ли деление мира на наших разведчиков и чужих шпионов. Однозначно можно отметить лишь, что любой нелегал — это выдающееся достижение и подвиг того человека, который идет на дело. Рихард Зорге, Рудольф Абель, Конан Молодый — примеры героического самопожертвования и потрясающего мастерства. Но как назвать людей, изменяющих своей стране, переходящих на сторону врага, работающих него? Кто они — герои или предатели? Речь не идет об идеологических мотивах, ради которых работали Ким Филби, Гай Берджесс и их товарищи, искренне поверившие в возможность построения справедливого общества и готовые идти до конца во имя торжества своих принципов.