Особо опасная особь - Андрей Плеханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаю. Я передумал. Давай налево. Не пропусти поворот.
— Хорошо, — пробормотал Билл.
Машинка повернула — резче, чем того требовала аккуратная манера езды. Настолько резко, насколько это мог сделать безопасный до тошноты водородник. Билл, успокоившийся на время, снова занервничал. Развязка приблизилась — и Билл, и Лина почувствовали это. Воздух в салоне сгустился, едко запахло паническим адреналиновым потом.
— Останови машину, — сказал Умник.
— Но мы еще не доехали до Стейнвея…
— Я что-то непонятно сказал? — ледяным тоном осведомился Умник. — Или ты перестал понимать человеческий язык? Считаю до трех…
Автомобиль затормозил, неуклюже въехал колесом на тротуар и остановился, едва не врезавшись фарой в дерево. Билл полез за носовым платком, вытер пот со лба. Лило с него ручьем.
— Не волнуйся, Билл, — мягко сказала Лина. — Ничего тебе не сделаем. Мы же обещали.
Честно говоря, она совсем не была в этом уверена. В железную голову Умника могло прийти все что угодно. Хотя… Он же сам сказал, что убивать без необходимости плохо.
— Ты воняешь как бездомный бродяга, Билл, — сказал Умник. — Кондиционер не справляется с твоими испарениями, а открыть окно, сам понимаешь, сейчас я не могу. По-моему, тебе нужно сменить дезодорант.
— Да, да, конечно, — Билл задыхался. — Я сменю дезодорант, обязательно. Сменю прямо сейчас. Сделаю все, что вы скажете. Только отпустите меня.
— Слушай, мне это не нравится, — Умник покачал головой. — Мы не делаем тебе ничего плохого, не лупим тебя по башке и не душим гитарной струной, не требуем у тебя денег. Мы дьявольски вежливы и обходительны. И, несмотря на это, ты едва в штаны не гадишь от страха, всю атмосферу нам здесь провонял. Знаешь, что ты делаешь? Ты пресмыкаешься. Если я сейчас прикажу вылизать мне ботинки — вылижешь.
— Прекрати издеваться над человеком! — крикнула Лина.
— Я? Издеваюсь? Он сам над собой издевается. Слушай, Билл, у тебя есть хоть капля человеческого достоинства, а?
— Есть, — едва слышный шепот.
— Ты мужик или нет?
— Мужик…
— Тогда чего ты тут пердишь? Мы просто катаемся по ночному городу и радуемся тому, что живы. Ты умеешь этому радоваться?
— Умею.
— Ни черта ты не умеешь. Вы, брейнвоши, не живете — всего лишь существуете, переходите, как сомнамбулы, от одного удовольствия к другому и не насыщаетесь, потому что то, что достается легко, не может радовать. Сколько тебе лет, Билл?
— Тридцать два.
— Врешь. Сколько на самом деле?
— Сорок пять.
— Опять врешь. Думаю, не меньше пятидесяти. У тебя есть дети?
— Нет.
— Почему? Ты что, педераст?
— Нет. Я женат.
— А девушке моей зачем впаривал, что холостой? В постель ее хотел затащить?
— Нет, что вы?! Я просто так… шутил. Извините, ради бога!
— Значит, ты у нас шутник-озорник, старина Билл? — Умник хмыкнул. — Ладно, вернемся к нашим баранам. Если у тебя есть жена, почему нет детей?
— У нас не получилось, правда. Мы очень хотели детей. Но это так трудно сейчас — чтобы дети получились. Вы же знаете…
— Знаю, знаю. Во сколько лет ты женился?
— В тридцать пять.
— А в каком возрасте в первый раз заплатил кучу бабок, чтобы тебе вкатили геноприсадки?
— В двадцать шесть.
— И что тебе присадили?
— “Смут скин”.
— Сволочь ты, — горько сказал Умник. — Ты убил своих неродившихся детей, понимаешь? В двадцать шесть ты, дурак, вкатил себе уродское средство, чтобы кожа твоя была гладкой, как у поросенка. До сих пор ты похож на красавчика с обложки гламурного журнала, но сперматозоиды твои загнулись и потеряли подвижность. Ты убил своих детей, и большая часть белых людей в долбаной, спящей сладким глючным сном Америке делает то же самое. И не думают о том, что через шестьдесят лет белая раса здесь исчезнет, останутся только цветные, у которых нет денег на всякое биотехнологическое дерьмо.
— Но это же была качественная, патентованная присадка! Ее вводили в госпитале Кью-Гарденс, в лучшей клинике, с полной гарантией.
— Все присадки — дерьмо, — заявил Умник. — Все чуждое, что прилипает к твоим генам, делает тебя мутантом. Природа не терпит таких экспериментов. Лишь один из сорока мутантов может дать полноценное потомство. Все остальные — выродки, и участь их — вырождение. Может быть, это и правильно — homo sapiens достаточно помучил Землю, нагадил на ней, и теперь ему пора вымереть, сойти со сцены, освободить место для других видов. Только, знаешь ли, я и сам — homo sapiens, человек разумный, прямоходящий, одно-головый, одноротый, двуглазый. И очень мне обидно, что человек вымирает из-за собственной дурости.
— Вы — мардж? — озарение появилось в глазах Билла. — Чувствуется, что у вас хорошее образование.
— Мардж.
— Уфф… — Билл облегченно вздохнул, снова полез за носовым платком. — Что же вы сразу не сказали? Я, честно говоря, сперва решил, что вы просто бандит, грабитель.
— Все мы тебе сказали. Сказали, что не тронем тебя. Ты все еще не веришь?
— Теперь верю! — с энтузиазмом воскликнул Билл. — Скажите точный адрес, и я отвезу вас. Честно признаться, я имел небольшой бизнес с марджами, я даже был в Синем квартале. Марджи — хорошие люди!
— Ври, да не завирайся, — заявил Умник. — Чтоб приличный отозвался хорошо о слике… Не бывает такого.
— Правда! Чистая правда!
— Дай мне свои водительские права.
— Зачем?
— Дай.
Хай-стэнд полез во внутренний карман пиджака, выудил твердый пластиковый прямоугольник, протянул Умнику. Выглядел он теперь намного бодрее, даже потел как-то по-другому, более оптимистично.
— Ага, — пробормотал Умник. — И вправду Билл. Билл Райдвуд… красиво звучит. И что ты сделаешь, мистер Райдвуд, когда мы отпустим тебя? Немедленно стуканешь в полицию? И через пять минут бравые копы свинтят меня и юную леди и потащат в каталажку? А ты будешь мстительно потирать ручки?
— Ну что вы! — Билл посмотрел с искренним укором. — Как можно? Даю вам слово джентльмена.
— Бормотуну ты тоже давал слово джентльмена?
— Какому Бормотуну? — опешил Билл.
— Как какому? Тому, который угодил из-за тебя на пять лет в государственную тюрьму Орегона.
В руке Умника снова появился пистолет.
— Не знаю никакого Бормотуна, — заявил Билл, губы его задрожали. — Вы скажите, куда вас везти, и отвезу…
— Вот тебе, плохой парень, — сказал Умник, приставил пушку к шее Билла и выстрелил.
Билл выкатил глаза, судорожно схватил ртом воздух, обмяк и медленно осел, привалившись к плечу Лины.
— За что ты его? — спросила Лина.
— За Бормотуна, которого он сдал копам. За то, что он брейнвош и стукач. И вообще за все хорошее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});