Смерть Вазир-Мухтара - Юрий Тынянов

25

С этой ночи выздоровление пошло быстрым ходом. С этой ночи Грибоедов успокоился. Через три дня пришло высочайшее повеление покинуть Тифлис. Он встал еще нездоровый. Он был не весел, не темен, он был спокоен. На окружающих он производил впечатление человека вдруг постаревшего и задумчивого. Пятнадцатого августа был взят Ахалцых. Двадцать второго августа вечером их с Ниной венчали в Сионском соборе. И только во время венчания стало ему грустно, тошно, и он обронил свое венчальное кольцо. Но кольцо быстро подняли и не дали ходу бабьим толкам. Очевидцы утверждали, что это обстоятельство, однако же, произвело впечатление на Грибоедова. Назавтра Грибоедов сидел уже за бумагами и писал отношения. В воскресенье 22 августа генерал Сипягин дал бал в честь Грибоедова. Генерал с откинутой назад головой открыл этот бал польским, в паре с Ниной. И Грибоедов улыбнулся ему. Девятого сентября Грибоедов вышел прямой, в раззолоченном мундире и треуголке, на крыльцо. Нина ждала его. Суетилась княгиня Саломе. Стояли повозки, кареты. Его окружил почетный конвой. Абуль-Касим-хан подошел к нему в шитом золотом халате и низко склонился: - Bon voyage, votre Excellence, notre cher et estime Vazir-Mouchtar. Грибоедов сел в карету. Так стал он - Вазир-Мухтаром. - --------------------------------------(1) Счастливого пути, ваше превосходительство, наш дорогой и уважаемый Вазир-Мухтар (фр.).

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Говорят про Персию Что богатая. Она не богатая, Распроклятая. Солдатская песня

1

Она не богатая, она не проклятая. Бледные дороги, голубые поля с утомленным жнитвом, красные горы, реки хрюкают по ночам: хр-хр-хр. Азиатская сторона, голая ладонь старого человека, волнообразные горы, как мозоли, как следы долгой работы - работы зель-зелэ, землетрясения. В Мугане - змеи, в Миане - клопы, кусающие только иноземцев. Ядовитость клопов сильно преувеличена путешественниками двадцатых годов и развенчана путешественником сороковых. Азиатская лень, удобство: тут же преклониться к земле и смотреть в разноцветные стеклышки окон, частью выбитых, - да еще персидская важность - ташаххюс, - да любовь к игрушечным калейдоскопам - такова персиянская роскошь. Дома окнами во двор, глухою стеною к улицам, как человек, ставший спиною к пыльному ветру. Выстраданные на станках ковры - персиянская мебель, но так же выстрадали рубанки наши кресла и стулья. Старая страна ничего не знает о своей старости, потому что в ней живут люди. В 1829 году она похожа на Россию времени Ивана III или, может быть, Алексея Михайловича; вероятно, Петра не было или его не заметили. Соперничество двух городов, старшего и младшего: Тебриза и Тегерана, как Москвы и Петербурга. Но Тебриз существовал уже в восьмом веке, а Тегеран во время Тамерлана. Тегеран сделал столицею первый Каджар, родоначальник династии Каджаров, евнух Ага-Мохамед. Каджары - не персияне. Они жили в Мазандеране, среди лиственных лесов маэандеранских. Они - тюрки. Их очень немного, и слово "каджар" было ругательством у персиян, но в восемнадцатом веке они сменили усталую династию Сефиев, любителей изящного. Каджары стали персидской династией, как немцы были русской, как французы - шведской, шведы - польской, как ганноверцы - английской династией. Евнух Ага-Мохамед-шах провел жизнь в войне, как Наполеон. При взятии одного города евнух велел поставить у городских ворот весы. На весах этих взвешивались выколотые глаза: глаза были выколоты у всех мужчин города. В Астрабаде он взял к себе маленького племянника Фетх-Али. Когда Фетх-Али возрос, шах сделал его правителем Фарса и объявил Тегеран столицей. В 1796 году, когда евнух вступил в Шушу, для того чтобы окончательно завоевать Грузию, поссорились двое его слуг. Ага-Мохамед велел обоих казнить. А они не хотели умирать. Они пробрались ночью в его спальную и зарезали его кинжалами. Тогда же, потратив некоторое время на убийство своего брата, сел на престол персидский Фетх-Али-шах, которого дядя-евнух прозвал с нежностью: Баба-хан. Старший сын шаха, Мамед-Вали-Мирза, был не чистой крови, матерью его была христианка. Ермолов во время посольства обещал ему поддержку; Мамед-Вали-Мирза в 1820 году умер. Третий сын шаха, Аббас-Мирза, овладевший Адербиджаном и сидевший в стольном городе Тебризе, был объявлен наследником, шах-заде, велиагдом. Хотя был жив второй сын, Гуссейн-Али-Мирза, губернатор Шираза, лентяй и сластолюбец. Так произошла война с Россией.

2

Как произошла война с Россией? Из-за престола - персиянского и русского. В 1817 году, при заключении трактата Гюлистанского, Ермолов отказал Аббасу-Мирзе в титуле наследника. Александр Павлович, посвященный в обстоятельства смерти отца своего и не доверявший братьям своим, знал, в чем дело. Он вовсе не хотел резаться в Персии, на стороне какого-либо принца, хотя спать ему не давала дальняя мысль, что при этой кутерьме могли бы незаметно "быть присоединены нужные для нас дополнения" из числа персиянских земель. Александр ждал, когда умрет старый Фетх-Али, Фетх-Али ждал, когда умрет "до небес возносящийся дядя Александр". Первым умер Александр. Фетх-Али и не думал умирать. Шах-заде Аббас-Мирза узнал, что войска шах-заде Константина дерутся против войск шах-заде Николая. Когда же, после вступления на престол Николая, Аббасу-Мирзе донесли, что шах-заде Константин собрал войска в Варшаве и в России идет междоусобная война, - он решился. В тот же час Аббас-Мирза послал курьера в Тегеран и отдал приказ - быть в готовности войску. Но как мог он решиться на эту войну?

3

Всегда есть третий, молчаливо радующийся. Англия не отказала в звании наследника Аббасу. Александр, жонглер Европы, превосходно знавший все законы балансирования, еще в 1817 году писал в инструкции Ермолову: "Англия естественно должна желать, чтобы все виды и помышления персидского правительства были обращены к северу, и будет возбуждать в нем против нас подозрения, дабы отвлечь его внимание от юга". Англия думала не о Персии, а об Индии. Александр не думал о Персии, а думал о Кавказе. Сама по себе Персия была стертой бумажкой, но эта бумажка была ассигнацией. "Нужно остановить перевес английского влияния в Персии, - писал Александр, - ослаблять оное неприметным образом и наконец вовсе истребить его". - Александр любил и умел "неприметным образом истреблять". Он отказался от посредничества англичан при заключении Гюлистанского трактата. Но англичане, не присутствовавшие при его подписании, принимали, даже по наблюдениям Нессельрода, "деятельное в нем участие". А при заключении Туркменчайского мира - победоносного для России Паскевич и Грибоедов никак не могли обойтись без посредничества англичан, и полковник Макдональд, как добрый друг, поручился собственным состоянием перед русскими за исправный платеж контрибуции. "Неприметные" действия Александра были, по существу, весьма приметны. А у Англии не было даже своей миссии, была только скромная миссия Ост-Индской компании. Сидел в Тебризе у Аббаса полковник Макдональд, сидел в Тегеране доктор Макниль. В 1826 году Ермолову донес вскользь Мазарович, русский уполномоченный: "Сукна, сахар и всяческие проиэведения Индии - вот и все, чем торгуют на базарах из английского". Когда Аббас-Мирза ввел петровские реформы - регулярных сарбазов, пехоту, случайно при нем оказались: майор британской службы Монтис, капитан Харт, ставший начальником всей пехоты, британский лейтенант Ши, высланный после 14 декабря из Петербурга (по неисследованным причинам), и лейтенант Джордж Виллок, брат старого посла в Персии. Еще в 1809 году англичане вытеснили из Тебриза наполеоновского генерала Гарданна и его офицеров - первых учителей Аббаса в военном деле. Франция была представлена теперь только артиллеристом Бернарди, унтер-офицером, ставшим офицером во время Ста дней, а потом бежавшим из Франции, да бродягой Семино. Россия - Самсоном. Из всех них только англичане служили своей родине. Мазарович писал о них: "Они здесь то, чем были капитаны-греки у сатрапов Малой Азии во времена Павзания". Ермолов выражался более резко: "Вся сия наемников сволочь", но он чуял лучше мясистым носом. Он писал задолго до кампании: "Англия сильным влиянием своим возбудит войну, дабы Персия не обратила внимания своего на беспокойства в Индии, а более опасаясь, чтобы мы по дружественным связям не заставили ее на них оглянуться". И еще за десять лет до войны он, побывав в Персии, вгляделся исподлобья в механизм политики английской. Он писал, что англичане выдают себя за единственных спасителей Персии - тем, что учредили у персиян регулярное войско. "А персияне по глупости не видят, что это не для ограждения их, но чтобы иметь средство продать выгодною ценою самое гадкое сукно и брак из оружия. И в то время, как заводят они литейные дома, строят крепости, тогда же все употребляют меры отдалить персиян от заведения своих суконных, шелковых и бумажных фабрик. Не дают им средств вычищать сахар, который имеют они в изобилии, и ежегодно привозят оного из Индии на миллион червонцев. Словом, овладели совершенно торговлею и, придав поступкам своим наружности почтенные, все действия свои учреждают на правилах ростовщиков, то есть на законах чести, свойственных купеческим нациям". И рассказав не без удовольствия, как англичане ходят в угождение наследнику Аббасу в овчинных шапках и "не имеют у персиян стула", а сидят на ковре, сложа ноги, да и входят без сапог, в одних чулках, - заключил: "Следовательно, господа купцы честь свою положили в курс, и, конечно, выгодный. Не знаю, не положат ли и телесное наказание в цену". И уже накануне войны доносили Ермолову: "Англия обязалась давать ежегодно Персии по 200 тысяч туманов, если только она будет иметь войну с Россией". И уже во время войны доносил Мадатов: "В Испагань привезли до 200 вьюков английского оружия для войска Аббаса-Мирзы, а через Испагань проехал Касим-хан, зять шаха, к англичанам в виде посланника". И старик наложил резолюцию: "Весьма правдоподобно". Весьма правдоподобно, что дело было не в шах-заде Аббасе и даже не в шах-заде Константине и что игра шла большая, а курс был выгодный.