ФБР. Правдивая история - Тим Вейнер

19 октября 1954 года Дулитл представил свою суровую оценку американской разведки президенту. «Перед нами неумолимый враг, общепризнанная цель которого — власть над миром»[292] — так начинался его отчет.

«В такой игре нет правил, — говорилось в нем далее. — Общепризнанные нормы человеческого поведения поэтому здесь неприменимы. Если Соединенные Штаты хотят выжить, следует пересмотреть давно существующее американское понятие «честной игры». Мы должны развивать эффективные службы разведки и контрразведки и научиться осуществлять диверсии и уничтожать своих врагов с помощью более умных, изощренных и эффективных методов, чем те, которые используются против нас».

Критика Гувера оформила доверительное заключение Дулитла: «Идеальное решение — совершенно упразднить ЦРУ и начать все сначала»[293].

Президент Эйзенхауэр не мог заставить себя сделать это. Вместо этого он стал еще сильнее полагаться на доклады Гувера о советской угрозе.

Гувер усугублял страхи президента перед опустошительным нападением на Соединенные Штаты. Он сильно влиял на Совет национальной безопасности, который вселял в президента тревогу в отношении потенциальных действий Советского Союза, которые могли инициировать третью мировую войну. Его доклад от 28 февраля 1955 года[294] предупреждал о шпионах и диверсантах, убивающих из-за угла американских гражданских и военных руководителей; о контрабандном ввозе в Соединенные Штаты компонентов ядерного оружия, «веществ для ведения биологической, химической и радиологической войны»; о взрывах «оружия массового уничтожения» на американских военных базах; об использовании американских коммунистов-подпольщиков для направления террористических атак на правительственные цели; об организации «вооруженного восстания в Соединенных Штатах членами коммунистической партии или людьми, находящимися под влиянием Советов», которые будут вооружены «спрятанным в тайниках оружием, боеприпасами, взрывчаткой и армейскими приборами связи».

Закончил Гувер сообщением о том, что ФБР усиливает свою разведывательную деятельность по всем фронтам холодной войны, расширяя наблюдение за советскими дипломатами и персоналом советского посольства, ведя поиск шпионов и тайных агентов. «Подготовлены планы задержания дипломатических кадров врага»[295], — уверил Гувер президента. В «Алфавитном указателе безопасности», составленном ФБР, теперь значились уже 26 500 «потенциально или реально опасных» людей, которые могли быть арестованы и задержаны по распоряжению президента. Среди них были американские военнопленные, вернувшиеся из Северной Кореи. ФБР подозревало, что некоторые из них подверглись идеологической обработке со стороны китайских коммунистов, проводивших их допросы, и завербованы в качестве подпольных агентов, которые станут внедряться в ряды американской армии и предадут страну, если снова начнется война.

Гувер сказал в Белом доме и Пентагоне, что «самая важная цель»[296] ФБР — «воспитание хороших двойных агентов» для проникновения в советское руководство на самых высоких уровнях и получения информации о намерениях и возможностях Кремля. Он уже работал над планом осуществления этой доселе недостижимой цели.

Глава 24. Длинная тень

Утром 8 марта 1956 года Гувер обратился к президенту и Совету национальной безопасности в Белом доме. Он сказал, что «использует все имеющиеся средства» — прослушивание телефонов, вскрытие корреспонденции, установление подслушивающих электронных устройств и несанкционированное проникновение в кабинеты и сейфы людей, подозреваемых в том, что они коммунистические шпионы и вредители, на всей территории Соединенных Штатов — чтобы предотвратить неожиданное нападение Советов на США.

Его информационное совещание «Существующая угроза коммунистического шпионажа и подрывной деятельности» вызвало к жизни новый призрак грязной бомбы, «гуляющей на свободе» благодаря советским шпионам. Он предупредил, что кобальт-60[297] — радиоактивный изотоп, разработанный для борьбы с раком, Советы могут провезти в портфеле-дипломате. Если его «отпустить на волю» на Манхэттене, он может убить сотни тысяч человек и сделать город Нью-Йорк непригодным для жилья в течение многих лет. Это будет оружие Судного дня.

Угроза ядерного нападения преследовала Эйзенхауэра каждый день. Он спросил Гувера, что делает ФБР, чтобы оградить страну от этой опасности.

«Иногда необходимо скрытно попасть туда, где мы случайно сфотографировали секретные документы коммунистов»[298], — сказал Гувер президенту. Все в комнате поняли, что «скрытно попасть» — это незаконно.

Гувер объяснил, что сообщения ФБР, основанные на незаконно собранных разведданных, будут «подчищены» для сохранения секретности и защиты президента и министра юстиции. Из этих сообщений будут вымараны любые ссылки на нелегальные проникновения и электронные подслушивающие устройства; разведывательные данные будут отнесены на счет «конфиденциальных источников».

Президент похвалил Гувера. Протокол этого заседания не содержит больше никаких вопросов относительно методов ФБР.

Гувер возвратился в свою штаб-квартиру, убежденный в том, что он подкрепил разрешение на охоту, выданное ему президентом Рузвельтом. Он был уверен, что оно будет действовать еще по крайней мере четыре года; переизбрание Айка было гарантировано, если он будет жив — за шесть месяцев до этого он пережил тяжелый сердечный приступ. А если Никсон станет президентом, он будет полностью поддерживать Гувера. Министр юстиции Браунелл тоже будет ему предан до тех пор, пока Гувер не рассказывает ему о том, что именно делает во имя национальной безопасности.

Эти люди поняли кодекс молчания, который требовался Гуверу. Эйзенхауэр руководил высадкой союзных войск в Нормандии — крупнейшей секретной операцией Второй мировой войны. Никсон с головой погружался в «сырые» донесения ФБР с первых дней своего пребывания в Вашингтоне. Браунелл знал больше о тайной разведке, чем любой из его предшественников: он председательствовал в комитете, который в 1952 году создавал эту громадину — Агентство национальной безопасности, занимающееся электронным прослушиванием, созданием шифров и их взломом.

По просьбе Гувера Браунелл попросил председателей комитетов конгресса принять новые законы, разрешающие прослушивать телефонные разговоры без ордера. Они сказали «нет». Время от времени Гувер просил законного разрешения на ведение контроля с помощью микрофонов — подслушивания с использованием электронных средств, но законодатели отклоняли эту просьбу[299]. Директору пришлось рассчитывать на ходатайство, недвусмысленно удовлетворенное президентом Рузвельтом и негласно — президентом Эйзенхауэром. Этого было достаточно министру юстиции. Он не хотел знать подробностей.

Разведывательные операции Гувера уже были на грани законности и выходили за нее. Каждая из них была потенциальной катастрофой, если бы что-то пошло не так. Гувер считал, что риски стоят наград. Холодную войну нельзя было выиграть, просто следуя по пятам за врагом.

«Мы все делали это, потому что это было Бюро».

Со времен Второй мировой войны бюджет ФБР удвоился. Разведывательный отдел теперь стал самым мощным подразделением в Бюро, которое имело в своем распоряжении большую часть денег, людских ресурсов и внимания директора. Этот отдел проводил несметное число проникновений в помещения и прослушиваний разговоров в годы пребывания у власти Эйзенхауэра. Регулярное уничтожение папок ФБР гарантировало, что никакой точный подсчет не ведется.

«Слежка не была ответом, — сказал сотрудник ФБР Джек Данахай, который занимался ею во времена шпионских групп, охотившихся за секретами атомной бомбы. — Нам пришлось изменить свою тактику… Нам приходилось прилагать все усилия к тому, чтобы заполучить действующих осведомителей, использовать микрофоны и технические прослушивающие средства и становиться более изощренными в своих приемах»[300].

Сотрудник ФБР Джеймс Р. Хили, который работал в Сан-Франциско и Северной Калифорнии, вспоминал: «У нас была группа вроде Грязной Дюжины — группа очень талантливых агентов, которые проникали в коммунистическое подполье»[301]. Его группа «шла по следу «комфагов» — коммунистов-эмигрантов», которые скрывались от обвинений в антиправительственной деятельности. Хили и его люди нарушали дресс-код ФБР наряду со многими другими правилами, когда действовали втайне.

«Одежда, которую мы носили, соответствовала обстановке, — сказал он. — Мы одевались в старые вещи. Некоторые из наших отращивали волосы, не брились все время. Мы приноравливались к окружающей обстановке, когда выслеживали этих людей… Мы знали, что они делают, прежде чем кто-то из них знал это. Внедрение осведомителей и соответствующие методы дали нам возможность увидеть изнутри весь подпольный аппарат коммунистической партии».