Жажда странствий - Даниэла Стил

Между супругами завязалась открытая война. У Аннабел тоже уже был «романчик на стороне», как она сообщила Одри между прочим, расхаживая с рюмкой в руке по дедовской гостиной.

Одри, пораженная, смотрела, как она мечется по комнате, точно обезумевшая кошка, то и дело отпивая из рюмки и рассказывая о мужчине, с которым переспала.

— Что с тобой, Анни? Не так уж долго меня не было. Неужели ты настолько несчастлива с Харкортом? — От жалости у Одри разрывалось сердце. Ей никогда не нравился Харкорт, но он был избранник Аниабел, и потом, у них ведь двое детей. — Может быть, все еще как-то наладится, ты не думаешь?

Младшая сестра равнодушно передернула плечами.

— Не знаю.

На ней модный и, кажется, очень дорогой костюм. Тратить на себя как можно больше — для Аннабел это был действенный способ мести мужу, и, по-видимому, она пользовалась им вполне успешно.

— Как твоя малышка?

— Орет все время, — невзначай ответила Аннабел, и во взгляде ее Одри прочитала нечто странное, она затруднилась бы выразить это словами. Кажется, за минувший год Аннабел превратилась в зловредную, испорченную дамочку. От ее девической приятности не осталось и следа, и это с горечью в сердце не могла не заметить Одри.

— Мне очень жаль, Анни, что я не успела вернуться вовремя, чтобы тебе помочь, — ласково и вполне искренне сказала Одри, Но Аннабел ей не поверила.

— Да уж, как бы не так, — зло усмехнулась она. — Я слышала, ты и сама там время даром не теряла.

— Ты о чем? — не поняла Одри. Ее поразил враждебный тон сестры.

— Мюриел Браун рассказывала, что ты жила с каким-то мужчиной в Шанхае.

— Как это мило со стороны Мюриел Браун. — Теперь Одри тоже обозлилась.

— А что, не правда?

Одри покачала головой. То, как они это изображают, — не правда. Она не «жила с каким-то мужчиной», а была со своим любимым.

— Не правда.

— Чем-то же ты была там занята? Про сироток в приюте можешь мне сказки не рассказывать.

— И очень жаль. Потому что это как раз и есть правда.

— Вот как? — Ее сощуренные глаза злобно сверкнули. — А по-моему, тебе захотелось уклониться от ответственности, вот ты и наплевала на всех нас. Небось надеялась, что дед помрет, а ты приедешь и заграбастаешь денежки. Да вот досада, он еще живой! И я тоже собираюсь еще пожить. И не рассчитывай, что я стану вместо тебя за ним ухаживать. Я еще в своем уме.

Одри вскочила, пораженная ее словами.

— Что с тобой, Аннабел? Что изменилось за этот год?

Куда делась Аннабел, которую я знала и любила?

— Выросла, вот и все.

— Это ты называешь — вырасти? По-моему, это мерзость. Подумай, Аннабел. Ты губишь свою семью и ставишь под угрозу жизнь своих детей.

— Да ты-то что в этом понимаешь, мисс Вечная Девственница? Или у тебя с этим тоже перемены?

Еще мгновение, и Одри, кажется, схватила бы ее за горло и принялась душить, но тут вошел дед, и Одри сдержалась. Почувствовав, что пахнет крупной ссорой, он решил разрядить атмосферу и спросил у Аннабел, видела ли она Молли.

— Это еще кто? — недоуменно оглянулась она на сестру.

— Моя дочь, — ответила Одри, едва владея собой.

— Что-о?

Ее возглас разнесся по всему дому. Дед спрятал улыбку:

— Н-ну, не то чтобы совсем дочь…

— Нет, дочь!

Одри с вызовом посмотрела на деда и на сестру.

— Где же она?

Аннабел не могла поверить своим ушам. Она со всех ног бросилась вверх по лестнице в комнату Одри и увидела рядом с кроватью в плетеной корзине спящую крошку с раскосыми глазками.

— Ах ты, чтоб мне лопнуть! — выкрикнула она, скатившись по лестнице обратно. — Выходит, Мюриел Браун была права. И мало того — он еще, оказывается, китаец!

Она вся кипела от негодования.

— Мюриел Браун ошиблась, Аннабел. Мей Ли — сирота из моего приюта.

— Да уж!

Аннабел язвительно смеялась над воображаемым позором сестры.

— За что ты меня так возненавидела, Аннабел? Что я тебе сделала?

— Ты меня предала, вот что! — ответила Аннабел. — Взвалила на меня все — дом, детей, прислугу… из-за тебя мы не смогли поехать на отдых… ты погубила мою жизнь… ты даже брак мой погубила. А еще спрашиваешь.

Было очевидно, что Аннабел убеждена в том, что говорит.

— Каким же образом?

— Взвалила на меня все, а сама раз — и улизнула. На целый год! Наплевать тебе было, что я беременна, что мне нужна помощь, что… Э, какая разница! :

— Для меня — большая разница, Анни, — мрачно произнесла Одри. — Когда я уезжала, у меня была сестра. А теперь, как я вижу, у меня ее нет. Я думала, мы с тобой близкие люди и ты понимаешь, что мне необходимо было уехать. Все эти дела, которые ты перечислила, это твои заботы, а не мои.

— Раньше были твои.

— О том-то и речь. Тебе пора уже было самой управляться со своими делами… И Харкорт этого хотел…

— К черту Харкорта. — Аннабел опрокинула в рот рюмку и пошла к двери. У порога она оглянулась через плечо на Одри. — И тебя тоже к черту, если на то пошло. Ты целый год знать меня не хотела, а теперь и я тебя знать не хочу!

Глава 22

Первое время по возвращении Одри словно знакомилась заново со всем здешним укладом жизни. Все как будто изменилось — ив доме деда, и вокруг в мире. Как будто она прожила этот год на другой планете.

Экономическое положение в Америке улучшилось, об этом можно было судить и по тем переменам, которые Одри заметила в Сан-Франциско: город похорошел и выглядел процветающим.

Дед, правда, по-прежнему ругал Рузвельта и его еженедельные выступления по радио называл «дурацкими», а на замечание Одри, что страна, похоже, оправилась после депрессии, угрюмо посулил: «Погоди, еще увидишь».

Через несколько дней после ее приезда появились сообщения о кровавой нацистской чистке в Германии, жертвами которой оказались все, кто якобы злоумышлял против Гитлера, а таких оказалось свыше ста человек. Второго августа скончался президент Германии Гинденбург, и через две недели на президентских выборах победу одержал Адольф Гитлер, сохранивший и прежний титул — фюрер. Была создана самолетная компания «Эр Франс», в Штатах появились внутренние и континентальные авиалинии. Из страны в страну пошли новые поезда, хотя ни один из них по-прежнему не мог тягаться изяществом и добротной элегантностью с «Восточным экспрессом». У Одри голова шла кругом от этой череды сообщений — надо было за всем следить, да еще восполнять прошлогодние пробелы.

Однако больше всего изменилась сама Одри. Сан-Франциско стал казаться ей глубокой провинцией, и здешняя жизнь уже не захватывала ее целиком. Постоянные разговоры и пересуды — о нарядах, мужьях, званых ужинах — теперь не занимали ее. Все ее мысли были о Чарльзе, но ответа на отправленные ему два письма Одри не получила. И если раньше она время от времени все-таки предавалась светским развлечениям, то теперь стремилась только к одному: сидеть дома с дедушкой и малышкой. Дед тоже обратил на это внимание. Сначала он приписывал ее затворничество усталости. Но июль подходил к концу, и дед все внимательнее присматривался к Одри. Уже больше месяца, как она возвратилась домой, но до сих пор не повидалась со старыми друзьями. Уж не влюбилась ли его внучка во время путешествия по Востоку? Только бы. Боже упаси, не в азиата какого-нибудь. По временам он все еще с опаской поглядывал на ребенка. Но в личике малышки не было ничего европейского.