Земляные фигуры - Джеймс Кейбелл

– Тогда повысь этому малому жалованье, – сказал граф Мануэль.

– Легко сказать, а главное, совершенно по-мужски. Мануэль, ты же наверняка знаешь, что тогда повар и дворецкий тоже потребуют больше, и этому не будет конца.

– Но, моя милая, юноша произносил безумные святотатства и собирался перерезать мне горло большим ножом с роговой рукояткой.

– Конечно, он был не прав, – утешительным тоном сказала Ниафер, – и я, Мануэль, вообще не защищаю его поведение, что, надеюсь, ты понимаешь. Но, если б ты остановился хоть на миг и подумал о том, как тяжело сейчас заменять слуг и как ненадежны самые лучшие из них, я верю, ты бы увидел, что мы находимся в их полной власти.

Затем она рассказала ему все о своей второй служанке, и в то время как Мануэль говорил «Да», и «Никогда не слышал ничего похожего», и «Ты совершенно права, моя милая», и тому подобное, в глубине души, по-видимому, его что-то мучило.

Глава XXXVI

Отклонение от сути

В последствии граф Мануэль не мог долго оставаться вдали от окна, через которое вылез с лампой Рурик и через которое он вернулся в умопомешательстве, понося закон и порядок.

Вид из этого окна определенно был любопытен. Из двух других окон Заполя, расположенных рядом с этим и внешне во всех отношениях сходных с ним, вид оставался всегда неизменным и точно таким, каким был в третьем окне, если смотреть сквозь толстое прозрачное стекло, Но когда третье окно Заполя открывалось, весь мир солнечного лета, за которым вы наблюдали сквозь толстое прозрачное стекло, пропадал, и вы смотрели в безграничный серый полумрак, в котором ничего нельзя было разобрать определенно, а воздух там пах весной. Графу Мануэлю казалось весьма любопытным вот так рассматривать сквозь прозрачное стекло свои процветающие владения и все награды за свои знаменитые подвиги, а потом обнаруживать, что они исчезают, как только открываешь третье окно. Это было любопытно и удивительно. И из-за таких происшествий люди начинают сомневаться в вещах, безоговорочная вера в которые, как всем известно, и представляет собой мудрость.

Сейчас, в июне, на второй день после гибели Рурика, граф Мануэль стоял перед тремя окнами и видел на тополиной аллее свою жену, госпожу Ниафер, ведущую за руку маленькую Мелиценту. У Ниафер, несмотря на хромоту, была прекрасная фигура – пока он наблюдал за Ниафер через закрытое окно Заполя. Дон Мануэль с чувством удовлетворения смотрел на жену, которая являлась наградой за его труды и страдания в Дан-Валахлоне, и на девочку, которая являлась наградой за его дружелюбность и проницательность в отношениях с аистом, – пока он наблюдал за ними через закрытое третье окно.

Рука у него почему-то задрожала, когда он открыл это окно, чтобы оказаться лицом к лицу с серой, сладкопахнущей пустотой. Но в оконном стекле внешний вид его цветущих садов оставался неизменным: в правой половине окна были колышущиеся тополя, ему улыбались Ниафер и маленькая Мелицента, и девочка посылала ему воздушный поцелуй. А в отворенной половине окна была сплошная пустота. Он, наклонившись вперед, прикрыл немного эту створку окна и увидел, что за привлекательной картиной ничего нет: казалось, его жена с ребенком живут и движутся лишь в старом стекле Заполя.

Дон Мануэль усмехнулся.

– Ха-ха, – сказал он, – значит, возможно, эта скучная, милая, сварливая женщина и эта бесценная, курносая девчушка нереальны. Возможно, они просто удачные образы, скрывающие ночь, которая лишь одна реальна. Рассмотрение вероятности этого факта тревожит. Оно даже способствует еще большему одиночеству. Тем не менее я знаю, что я – реален, и, несомненно, эта серость передо мной тоже реальна. В общем, неважно, что там случилось с Руриком. Должно быть, в этой серости существует какое-то иное существо, которое реально и не удовлетворено. Я должен отправиться на поиски этого существа. Здесь я тупею среди безмятежных и успокаивающих сновидений, которые делаются еще скучнее после нашептывания моей прежней госпожи о том знании, которым обладал отец моего отца.

Тут в сером полумраке появилось лицо, которое было не вполне человеческим, и его круглый беззубый рот тихо сказал:

– Меня зовут Лубрикан, и я пришел проводить тебя, если ты посмеешь последовать за мной.

– Я всегда считал слово «сметь» очень забавным, – ответил Мануэль с высокомерной развязностью, которую он приберегал для общества.

И он вылез из третьего окна Заполя. Когда позднее он влез обратно, с одной стороны его седой головы была сострижена прядь.

Теперь история рассказывает, что впоследствии дон Мануэль изменился и его приближенные сплетничали об этом. Госпожа Ниафер также была приведена в легкое изумление переменой в нем, но не думала, что это очень важно, поскольку поступки мужа всегда было очень трудно объяснить. Кроме того, требовали внимания другие вопросы, так как в то время, разграбив Пию, во владения короля Теодорета вторглись монголы и осадили Мегариду, и разоренный король послал гонцов к дону Мануэлю.

– Но это же не мое дело, – сказал Мануэль. – Я начинаю уставать от войн и простужаюсь, когда сплю на полях с трудом выигранных сражений.

– Ты бы не простужался, как я много раз тебе говорила, – заявила Ниафер, – если б ел больше зелени, а не напичкивал себя мясом и не перегревался в бою. Все же тебе лучше пойти в поход.

– Моя милая, я ничего подобного не сделаю.

– Да, тебе лучше пойти, ведь эти монголы – отъявленные язычники.

– Когда-то давным-давно некоторые особы были язычницами, милая коротышка…

– Есть вещи намного хуже, Мануэль, – сказала Ниафер с тем мрачным намеком, перед которым дон Мануэль всегда пасовал, поскольку было непонятно, что он означает. – Да, эти монголы – отъявленные язычники, а у короля Теодорета есть, по крайней мере, приличие, чтобы называться христианином, и, кроме того, этот даст мне возможность основательно прибраться у тебя в комнатах.

В соответствии со своей привычкой, Мануэль сделал то, что Ниафер считала наилучшим. Он призвал своих вассалов, собрал родственников и, не создавая никакого шума горнами и рожками, напал на язычников монголов под покровом ночи. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что никто никогда не видел такого кровопролития и такой резни, которые дон Мануэль до того, как сесть завтракать, учинил в отношении этих хвастливых варваров.

Он атаковал их со стороны Санназаро. Оставшиеся в живых, не имея выбора, бежали через поля к востоку от Мегариды, но были настигнуты и истреблены на открытом пространстве все до единого.

Владения, таким образом, были спасены от страшной опасности, а Мануэль на некоторое время задержался в Мегариде из-за последовавших банкетов, церковных служб, казней пленных и фантазий сестры короля. Эта романтичная и очень миловидная девушка вынуждала короля Теодорета докучать Мануэлю высокопарными предложениями, чтобы избавитель Мегариды прогнал свою уродливую, увечную жену и женился на прелестной сестре короля.