Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— Но она действует не на своей территории. Меня беспокоит судьба тётушки. Пора бы ей уже появится.

— Вам так не терпится с ней встретиться?

— Неизвестность пугает, Ваше Величество.

— Я обещал, что позабочусь, душа моя. Два года вы под моей защитой.

Всё-таки у него совершенно нет фантазии, мог бы чередовать: зайка моя, рыбка моя, птичка моя или ещё что-нибудь подобное — если не в состоянии запомнить имя будущей супруги.

— Возможно, у тёти окажется другие планы, которые она не посчитает нужным с вами согласовать. Донья Хаго — весьма независимая особа, знаете ли.

К нам важно подошёл главный священник, в одеянии расшитом золотом и драгоценными каменьями, и Теодоро поневоле пришлось от меня отвлечься на новое действующее лицо, которое даже удостоилось милостивого монаршего кивка.

Сам ритуал благословения был не слишком интересен. Да и я прекрасно помнила, что результат зависит не от Двуединого, а от Бласкеса. Возможно, в каком-то смысле он тоже был двуединым, если состоит в симбиозе с демонами, но проверить у меня возможности не было. За мной тщательно следили, и не то что помагичить, даже поговорить было не с кем. Альба появлялась очень редко, обходя все ловушки королевского дворца, но задерживаться опасалась, чтобы не выдать ни себя, ни меня. У нас были обоснованные опасения, что, если Бласкес поймёт, что связь у меня с совсем другим фамильяром, он захочет выяснить, как же это так получилось.

Теодоро держал меня за руку перед алтарём, а священник обращался к Двуединому длинной заковыристой молитвой, призывая благословить намечающийся союз. Надежды, что Бласкес где-нибудь задержится, не оправдались: в помещении возник прозрачный золотистый столб, который наверняка уходил за пределы храма, показывая всем желающим, что с благословением в этот раз проблем не возникло. Свет был чистый и так походил на божественный, что никто бы не подумал, что его источник отнюдь не небеса и вонюч, как десять преисподних.

После ритуала мы с Теодоро возвращались под дружное народное ликование, из чего я сделала вывод, что усилия Бласкеса даром не пропали: мурицийцы уверились в том, что я — невеста, угодная Двуединому, поэтому все цветы, не доброшенные прошлый раз, сейчас сыпались на наш экипаж с ещё большим усердием и под ещё более громкие вопли. Хорошо, что, ехали обратно намного быстрей и большая часть растительности опускалась за каретой, а не в неё. Но и так мне приходилось постоянно убирать лишние цветы с причёски, а Теодоро вообще вытащил один стебель из-за уха.

Во дворце к нам присоединился Бласкес. В этот раз он по ароматности превзошёл сам себя. Наверное, слишком много магических сил потратил на имитацию божественности, а магия, как когда-то пояснила мне тётя, была у него несколько специфической. И сейчас эта специфичность била мне прямо в нос безо всяких увёрток.

— Хаго не появлялась? — проскрипел придворный маг.

— Нет, — буркнул Теодоро. — И я уже склонен прислушаться к мнению Эстефании и объявить графиню в розыск.

Он меня не отпустил, даже когда свернул к собственному кабинету. Впрочем, обратное было бы странным: как-никак обсуждалась моя родственница. Я с тоской посмотрела в сторону отведённой мне комнаты. Но не вырываться же на глазах у прислуги, для которой мы были идеальной парой. Судя по тому как нас приветствовали, известие о благословении Двуединого добрались сюда раньше нас. Не иначе как с Бласкесом.

— И? Что будут делать те, кто её найдут? — не скрывая насмешки в голосе, спросил он.

— Передадут моё приказание вернуться в Мурицию.

Дверь за нами захлопнулась со столь громким стуком, что я вздрогнула.

— А то она не догадывается, что вы хотите её видеть? — хмыкнул Бласкес. — Племянница наверняка в курсе тётушкиных планов, расспроси хорошенько, авось нужная донья и найдётся.

Под изучающими взорами двух мужчин враз стало холодно и страшно. И ведь я даже не могла поклясться, что не видела донью Хаго, поскольку не только видела, но и собственноручно укокошила. Но её ли? Ведь душа доньи Хаго была разделена с телом, которое занимал фамильяр. А про саму донью я не знаю вообще ничего. Даже — в этом ли мире её душа.

— Если у доньи Хаго есть какие-то планы, то мне о них не известно, — наконец выдавила я. — Могу в этом поклясться. А также в том, что не состою с ней ни в каких договорённостях.

— А и поклянись, — не сдавался Бласкес. — Да не просто так, а призывая силу. Знаю я породу Эрилейских: ни слова в простоте, соврут — недорого возьмут.

— Душа моя, тебя не затруднит выполнить просьбу придворного мага? — поддержал его Теодоро. — Чтобы у нас не осталось сомнений по этому поводу.

Смотрели они на меня с подозрением, словно это я пыталась женить на себе Теодоро, невзирая на его нежелание, и использовала для этого все доступные мне методы, как приличные, так и нет. А ведь с любой точки зрения я — завидная партия: молодая, красивая, Сиятельная и с огромным герцогством в придачу. Поневоле подумаешь, не стоило ли рвануть в Варенцию. Вдруг бы они меня приняли там с распростёртыми объятьями? Договаривалась же там с кем-то о чём-то донья Хаго…

Клятву я дала, стараясь формулировать как можно обтекаемее и думать при этом о настоящей донье Хаго, а не о фамильяре Эрилейских.

— Не соврала, — разочарованно резюмировал Баскес. — Кажись, у нас действительно проблема с Хаго. Что делать будем?

От одного его присутствия я задыхалась, пусть он и потерял ко мне интерес, но его запах от этого слабее не стал. Казалось, он пронизывал насквозь не только кабинет, но и меня. Постою рядом с ним ещё немного — и мне не поможет никакая ванная с ароматическими маслами.

— Что, что… — проворчал Теодоро. — Для начала отправлю ноту в Пфафф. По поводу незаконного удержания моей подданной. Пусть они пошевелятся и поищут.

— А если не найдут? — не удержалась я. — Мы отменим свадьбу?

— Душа моя, как можно? — насмешливо сказал Теодоро. — Нас же благословил сам Двуединый…

— В следующий раз он может не благословить, — намекнула я, пристально глядя на Бласкеса.

— Благословит, донья, не сомневайтесь, — издевательски заухмылялся тот. — Такими возможностями не разбрасываются. Донья Хаго может поломаться, но непременно появится. Этот брак выгоден и ей, и Муриции.

— Если она не появится, то брак окажется не столь выгодным, — заметила я. — Я уверена, с ней что-то случилось, иначе она давно была бы здесь.

— С ней? Да она выживет, даже если свалится в жерло вулкана, — заявил Бласкес. — Или если на неё упадёт гора. Эта хитрая дрянь сидит где-то неподалёку и насмехается над нами, надеясь выторговать что-то ещё к уже выторгованному.

Его уверенность поражала. Донья Хаго выглядела обычной, не слишком молодой, хрупкой женщиной. А Бласкес говорил так, словно не сомневался: в противостоянии с ней он проиграет.

— И что она выторговала?

— Эстефания, не нужно тебе лезть во все эти сложности, — лениво протянул Теодоро. — Лишние мысли девушку не украшают. Они награждают её морщинами.

— А донья Хаго посчитала, что ей морщины уже не страшны? — не сдавалась я. — У неё наверняка есть свои дополнения к вашим договорённостям. Что-то же её задержало в Пфаффе?

Они переглянулись, и Бласкес неожиданно сказал:

— А не захотела ли донья хапнуть больше могущества, чем у неё есть?

На физиономии Теодоро отразилось понимание, я же знать ничего не должна была, поэтому поинтересовалась:

— Вы о чём, сеньор?

— Неважно, — отмахнулся Бласкес. — Не суйте свой хорошенький носик куда не следует, донья. Дольше проживёте. — Он скептически хмыкнул. — Хотя в вашем случае долгая жизнь вам не светит. Зато останетесь в памяти яркой прекрасной звездой.

Я проглотила оскорбление и отошла к окну. Вид из него был хорош, я могла любоваться им вечно. И слушать разговоры тоже могла бы вечно. Если бы у меня был хоть минимальный фильтр от запахов. Не уверена, правда что он мне помог бы: как сказала Альба, это реакция моей магии на магию придворного мага.