Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская

— Лимонаду хотите? — говорит парень.

Мы пьем лимонад.

— Что вы делаете? — спрашивает парень.

— Учимся, — говорим мы. — И ищем профессию.

— А, — говорит парень. — Тогда ясно.

Неожиданно мы срываемся со скамейки и падаем на парня, больно ударившись лбами. Потом парень падает на нас.

— Ветер, — кричит он, — все на борт!

Мы с трудом выползаем на борт.

— Шторм, — кричит парень, — балла три, держитесь! Держите веревку, тяните, да тяните же, черт возьми!

Вдвоем мы тянем веревку. Это очень трудно. Веревка так и рвется из рук. Парень сердится и изо всех сил держит свою веревку.

— Теперь выбирайте! — кричит он.

Мы и так тянем изо всех сил.

— Выбирать, — кричит парень, — отпускать потихоньку!

Мы отпускаем, хлопают над яхтой огромные паруса. Летят в лицо брызги. Впереди такая же яхта валится с боку на бок. Нас окатило водой.

— Держись! — кричит парень.

Спускаем паруса, рулим к берегу. Паруса спущены. Мы идем на веслах. Теперь это не воздушная яхта, а обыкновенная лодка. Руки у нас стерты до крови. Парень привязывает свою яхту и идет с нами. На берегу он смеется.

— С боевым крещением, — говорит он. — Славно, девчушки, держались. Можете вполне идти в моряки.

У нас с Варькой не попадает зуб на зуб. Ладони болят. Уже темно. Мама и Поля опять нас запрут дома. Парень провожает нас до дома.

— Морской привет, — говорит он.

Но мы не хотим в моряки. Мы хотим спать.

Утром после умывания начинается допрос. Собственно, допрос кончается очень быстро.

— Где вы были? — говорит мама.

— Катались на яхте, — отвечает Варька.

— С кем? — ужасается мама.

— С одним парнем, — отвечает Варька.

— С каким? — спрашивает мама.

— С хорошим, — говорит Варька.

— Как его фамилия? Где он учится?

— Работает он в КБ, а фамилию мы не спросили.

— Ах так! — говорит мама. — Уличные знакомства. Идите в комнату, заниматься математикой. Мы с вами еще поговорим.

Мы уже пять дней не выходим из дома. Перепробовано все — отказ от еды дал прежние результаты. Наконец Поля выходит к нам с «белым флагом». На этот раз это «наполеон». Мы не подходим к «наполеону». Вижу, как Варька сдерживается изо всех сил. Но наше мужество не напрасно. Через минуту в комнату входит мама. Она уговаривает нас пойти куда-нибудь развлечься. Мы обещаем пойти куда-нибудь завтра утром. Мама и Поля выходят. Мы делим «наполеон», открываем балкон, ложимся под одеяла и начинаем говорить про звезды. Вернее, про звезды говорю я, а Варька только чавкает на всю комнату. Я рассказываю Варьке, что той звезды, которую мы видим, наверное, уже нет; была она, наверное, несколько тысяч лет назад, а сейчас стала черной дырой, но свет ее дошел до нас, может быть, только сейчас и будет еще идти на Землю много тысяч лет, и что если кто-нибудь захотел бы сделать из Земли черную дыру, то ему надо было бы сжать всю нашу Землю вместе с горами и морями до нескольких сантиметров. Варька смотрит на звезду, жует торт и на разные голоса говорит «угу». Сначала «угу» ее звучит механически, равнодушно, потом в виде вопроса: «Угу?», потом восхищенно: «Угу!» — и, наконец, Варька перестает чавкать и садится на кровати.

— Откуда ты все это знаешь? — спрашивает она.

Я говорю, что слушаю по радио передачу «Радиопланетарий». Варька говорит:

— Да, наверное, редкая профессия — астроном. Наверное, там много платят. И уволить нельзя — заменить некем. У меня нет ни одного знакомого астронома. А у тебя?

— У меня тоже.

Варька некоторое время жует, потом ссыпает себе на ладонь крошки от «наполеона» и отправляет их в рот. Потом говорит:

— А астрономический институт или техникум в Москве есть?

— Не знаю, — говорю я.

— Надо узнать, — говорит Варька. — А пока надо ознакомиться с наукой. Ты журнал астрономический получаешь?

— Нет, — говорю я.

— Так. А астрономический музей в Москве есть?

— Не знаю. Есть Планетарий.

— Это что? — спрашивает Варька.

— Ну, вроде музея.

— Где он?

— Не знаю. Наш класс ходил два раза, но я как раз ангиной тогда болела.

— Прекрасно, — говорит Варька. — Завтра утром пойдем в Планетарий.

Утром мы проснулись около одиннадцати часов. В квартире было тихо. Мама с папой уехали на дачу, Поля ушла в магазин. Мы наспех попили чаю, потом умылись и вышли на улицу, разыскали справочное бюро. Там мы получили адрес Планетария и указания, как туда добраться. На улицах было пустынно. В метро народу было очень много, как всегда бывает летом в Москве. Было очень жарко. Асфальт был мягким. Все куда-то бежали, торопились. Но никто, оказывается, не спешил в Планетарий, никто не знал, на какой автобус нам надо сесть от метро; на наш вопрос все только поднимали брови и тянули: «Что-о?» — и мы отходили. Мы вышли из метро. Перед нами была раскаленная площадь, по которой в разные стороны бежал народ. И никаких указателей про Планетарий.

— Пошли, Варька, в кино на фильм «Анатомия любви», — говорю я. — Дети до шестнадцати лет не допускаются.

— Любовь? — говорит Варька. — Мы решили сначала стать хорошими специалистами, а потом — любовь, семья и т. д. Сейчас век эмансипации женщин. Надо идти вровень со временем. Первым делом, первым делом — ясно?

— Ясно, — вздыхаю я и иду приставать к прохожим: где Планетарий. Наконец одна женщина махнула нам рукой направо. Мы идем направо. Идем и идем и заходим в тупик. В тупике кафе. Рядом баня.

— Пошли в баню, — говорю я. — Когда попаришься — не так жарко.

Варьку трудно на что-нибудь раскачать, но когда уже раскачаешь — пеняй на себя.

— Идем в Планетарий, — говорит Варька — ужас, до чего же она целеустремленная.

Никуда теперь не сворачиваем. Внезапно на другой стороне улицы мы замечаем двоих мужчин. Они машут нам руками и что-то кричат.

— Ну вот, — говорю я, вспоминая про маму.

— Бежим, — говорит Варька.

И мы бежим. Мужчины бегут за нами и все машут руками.

— Они не русские, — говорит Варька. — Может, даже грузины.

— Может быть, — говорю я.

Мы продолжаем бежать. Мужчины бегут за нами, улицы пустынны, никакого Планетария нет по дороге. Мужчины нас догоняют. Конечно, даже спортивные нормы по бегу мужские и женские разные. Чтобы девушке стать чемпионом мира по бегу, надо пробежать ей так же, как мужчина — мастер спорта. Жаль, мы с Варькой не заметили время. Мы все это время бежали очень быстро, пока не устали. Может, попробовать потом себя в беге, если мы не найдем