Тайна генерала Багратиона - Алла Бегунова

Деньги же пришлось надежно спрятать. Часть гульденов зашили в подкладку куртки, часть засунули между перегородками в портфеле с образцами сукна, часть уложили на дно двух саквояжей. Десять монет Игарри держал в кошельке. Запершись в каюте, он иногда пересчитывал их, разглядывал герб на реверсе и цифру «50» на аверсе каждого увесистого золотого диска. Золото, оказавшееся в руках, странным образом влияло на его поведение. Богачом он стал внезапно и теперь почему-то желал, чтоб об этом узнали другие. Однако на грузопассажирской «Генриетте», в присутствии АльбертаГана, ничего приятного из хвастовства не получалось.

Двухэтажное здание гостиницы «Кроцулеску», расположенное на площади под одноименным названием, путешественники нашли вполне комфортабельным. В коридорах на полу лежали бордовые ковровые дорожки, в уютных, просторных номерах стояла мебель из орехового дерева с гобеленовой обивкой. После сурового быта на речной барже это казалось верхом элегантности, и оба путешественника несколько расслабились.

Часы показывали четверть четвертого часа дня, потому Игарри и Ган, не сговариваясь, решили, будто сегодня в штаб-квартиру Молдавской армии можно и не торопиться.

Лучше отдохнуть, принять ванну, переодеться и пойти пообедать в какой-нибудь хороший ресторан с национальной кухней.

Раскрыв саквояж в номере, переводчик достал свой парижский фрак, шелковый жилет, суконные панталоны, лакированные туфли. После ванны превращение неказистого коммивояжера Готлиба Шпильманна в столичного франта с изрядным количеством золотых монет в кошельке произошло совершенно естественно. Стоя перед зеркалом, молодой перс отклеил ненавистные усы, подровнял ножницами волосы, которые почти утратили рыжий оттенок от хны.

Другим смелым его поступком стал выход на площадь Кроцулеску без сопровождения Гана. Сын серхенга Резы хотел поменять австрийско-бельгийские гульдены на местные деньги «леи» по наиболее выгодному курсу. Для того ему потребовалось уйти от гостиницы довольно далеко, на улицу Фарентей в контору менялы купца Кэлина Дияконеску, соединенную с принадлежащим ему большим магазином модных вещей.

Поменяв деньги, Игарри тут же купил трость с золотым фигурным набалдашником в форме головы льва, платиновый брелок к карманным часам, украшенный алмазами, и табакерку из серебра с дивной чеканкой, изображавшей сцену охоты на оленя.

В ювелирном отделе его, придирчиво выбирающего покупки, увидел вице-консул Франции в Валахии Жерар-Филипп Дюран, прибывший к новому месту службы буквально две недели назад.

Самое плохое заключалось в том, что бывший секретарь персидского посла не узнал французского дипломата. Однако Дюран, присутствовавший на переговорах в свите министра иностранных дел де Шампаньи, запомнил переводчика. Тотв совершенстве владел французским, обычно сидел рядом с Хуссейн-ханом и, по-видимому, давал ценные советы престарелому представителю шаха Фетх-Али, ибо посол часто обращался к нему прежде, чем дать французам ответ на вопрос. Но как господин Игарри очутился в Бухаресте, если вся персидская миссия в настоящий момент пребывает в Вене, ожидая разрешения от турецкого султана для въезда на территорию Османской империи?

Пойдя следом за переводчиком, Дюран узнал, что тот живет в гостинице на площади Кроцулеску. В обмен на десять леев служащий, сидящий за стойкой регистрации постояльцев, открыл свою книгу и сообщил вице-консулу фамилию, гражданство, род занятий и возраст молодого человека в щегольском фраке. Никакой это не перс, а житель города Линца, австрийский коммивояжер по продаже сукна Готлиб Шпильманн, тридцати лет от роду. Поселился он в одноместном номере «24» на втором этаже, по коридору слева четвертая дверь.

Дюран некоторое время размышлял, что лучше сделать: тотчас отправиться в консульство Франции и доложить консулу господину Леду обо всем увиденном или продолжать наблюдение за беглым персидским чиновником.

Пока он покупал в вестибюле гостиницы свежую городскую газету, Альберт Ган и сын серхенга Резы спустились из своих номеров на первый этаж, вышли из гостиницы, направились в очень дорогой ресторан «Друмул Таберей», расположенный на соседней улице, и заказали там обед с бутылкой крепкого местного вина.

Француз сел недалеко от них, спросив у официанта только чашку кофе. Он отчетливо слышал беседу двух путешественников. Они беззаботно болтали по-французски, вспоминая какую-то Генриетту, собор Святого Саввы в Белграде, плавание через ущелье Казан и собирались завтра утром ехать в штаб-квартиру Молдавской армии. У них были с собой два конфиденциальных письма генерала от инфантерии князя Багратиона, адресованные Главнокомандующему этой армии графу Каменскому.

Рабочий день в консульстве Франции заканчивался в три часа дня. Сведения, неожиданно добытые вице-консулом, показались ему настолько важными, что он решил побеспокоить начальство во внеурочное время.

Консул Шарль-Жозеф Леду принял его крайне неохотно. Лишь после взволнованного повествования Дюрана он снова надел форменный фрак, вернулся вместе с подчиненным в свой служебный кабинет и извлек из ящика стола циркулярное письмо от французского посла в Вене Луи-Гильома Отто, графа Мослоя. На нем стояла пометка об одновременной отправке данного послания в Берлин, Дрезден, Данциг, Варшаву, Белосток и Люблин.

Два дня назад письмо доставил в Бухарест курьер вместе с другой дипломатической почтой. Леду ознакомился с ним, однако особого значения не придал. Теперь получалось, будто мелкий чиновник, выкравший оригинал франко-персидского протокола, находится именно здесь, в столице Валахии, и намерен передать секретные бумаги в штаб-квартиру русской Молдавской армии.

— Какие будут предложения, Дюран? — строго спросил консул, постукивая карандашом по листу с текстом циркулярного письма и размашистой подписью графа Мослоя на нем.

— Ему надо помешать.

— Правильно. Вы знаете, как?

— Пока не знаю, ваше превосходительство.

— Думайте быстрее. У нас в запасе только сегодняшний вечер, ночь и раннее утро.

Вице-консул во французском дипломатическом представительстве, как правило, отвечал за конфиденциальную работу. В его ведении состояла вся платная агентура. Денег на нее наполеоновская разведка не жалела. Но Дюран, занявший этот пост недавно, еще не полностью вошел в курс дела, не со всеми осведомителями познакомился лично, город и его окрестности досконально не изучил.

Между тем ситуация была довольно сложной. Формально Валахия входила в Османскую империю. Три года назад турок отсюда изгнали русские. Простой народ, избавившись от проклятого мусульманского ига, радостно приветствовал освободителей, своих единоверцев-православных, пришедших на придунайские равнины из огромной северной страны.

Впрочем, часть валашских бояр отлично ладила с воинами Аллаха, сумев при их помощи даже обогатиться. Существовали здесь и великосветские салоны, где утонченные господа, получившие образование в Страсбурге и Париже, благосклонно относились к французской экспансии на восточноевропейские земли и восхищались новым завоевателем — Наполеоном Бонапартом.

Знакомство с очередным местом службы Жерар-Филипп Дюран начал с них. Посещения музыкальных и литературных вечеров, пространные рассуждения о выдающихся достижениях Франции, счастливо живущей под скипетром великого императора, не представляли дня него большого труда. Но, перебрав в уме блестящих собеседников из боярских гостиных, он пришел к выводу, что ни один из них для осуществления молниеносной операции не подходит. Ведь она, вероятно, в чем-то должна походить на знаменитую доставку молодого герцога Энгиенского из немецкого княжестваБаден в Венсенский замок во Франции, где его и расстреляли.

Следовало также принимать во внимание присутствие русских. Едва ли они, подобно немцам, не способным никому дать отпор, станут закрывать глаза на французские проделки. Это совсем другие люди, от Наполеона Бонапарта абсолютно независящие. Отгороженные непроходимыми лесами от Европы, они живут по-своему, ведут свою политику и, конечно, готовятся к войне с наглыми захватчиками не на жизнь, а насмерть.

Штаб-квартира Молдавской армии располагалась на востоке Бухареста, в районе Витан. Отсюда было рукой подать до широкого и удобного тракта, ведущего к Дунаю. Русские патрулировали не только Витан, но и прилегающие к нему районы Чентру-Чивик и Татан. Нередко их кавалерийские разъезды появлялись в центре города, проходили по набережным рек Дымбовица и Колентина. Городские обыватели, уважая спокойную уверенную силу русских, бывало, наводили их на воровские притоны и цыганские таборы, которые занимались здесь конокрадством.

Правда, в настоящий момент воинских частей Молдавской армии, расквартированных в Бухаресте, осталось немного.