По следам снежного человека - Ральф Иззард

Теперь мы пустились в путь к Пхалонг-Карпе, пастушьей деревне высоко в долине Чола-Кхолы у подножия ледника Кхумбу. Первый этап я ехал верхом и должен был согласиться с Джералдом, что это прекрасное нововведение. Больше не приходилось напоминать себе о необходимости огибать слева стены мани, тянувшиеся вдоль дороги. Животное автоматически проделывало это. Там, где долина Чола-Кхолы отходит влево от Имджа-Кхолы, я спешился, и на пони уселся Джералд. Миновав трудный участок, где когда-то произошел обвал, мы прибыли в Пхариче, пастушью деревню в долине Чола-Кхолы ниже всех остальных. Деревня снова была заполнена пастухами. Дальше долина расширялась и постепенно повышалась до Пхалонг-Карпы, находившейся на расстоянии примерно трех километров. Теперь, когда мы шли вверх, пик Тавече был слева от нас. Среди дерна здесь росли голубые и лиловато-розовые примулы; некоторые из них принадлежали к карликовым разновидностям и еле-еле выступали над землей. Приближаясь к Пхалонг-Карпе, мы заметили посреди одного из огороженных участков желтую пирамидальную палатку, принадлежавшую несомненно Бису. Вскоре Бис тоже увидел нас и вышел навстречу. Во время маршрута он не обнаружил никаких следов йети, но был в полном восхищении от того количества птиц, каким смог пополнить свою коллекцию. Ахкей застрелил несколько снежных куропаток, и у нас получился великолепный ужин.

На следующее утро после завтрака мы начали подъем к двум каменным хижинам в Чуле, где Том устроил передовой пост второго маршрута. Хижины расположены у языка ледника Кхумбу, и с ними у меня связаны яркие воспоминания, относившиеся к прошлогоднему путешествию на Эверест, там мне пришлось тащить выбившегося из сил шерпа Гьялгена. Когда мы приближались к хижинам, Джералд снова верхом на пони, нам бросилось в глаза, что установленную Томом ловушку для волков и барсов посетило какое-то животное, которому удалось сломать ее и выбраться.

Сторож-шерп, оставленный Томом, оказался на своем посту в хижине; из лежавших там наших запасов он взял несколько банок консервов и джема. После непродолжительного отдыха мы взобрались по языку ледника Кхумбу и двинулись дальше вверх по абляционной долине. Среди этого бесконечно пустынного ландшафта, далеко над границей лесов, мы оба чувствовали себя гораздо больше на месте, так как опять находились в стране йети. Снова вернулась надежда, что, может быть, нам посчастливится; но даже здесь, когда мы приближались к предельной высоте, на которой встречается наш противник, уже появились признаки весны. Переходить вброд через приток Чола-Кхолы там, где он отходит от ледника Кхумбу, стало труднее, так как вода значительно прибыла и носильщикам приходилось нелегко. Впрочем, и здесь обнаружилась польза от пони, много раз переходившего реку с уцепившимся за его хвост кули.

На узкой тропе вдоль противоположного берега мы неоднократно находили помет, показавшийся нам тождественным с тем, который мы раньше признали за помет йети, и настроение у нас опять поднялось. Вскоре после полудня мы добрались до каменных хижин в Лобудже. Это идеальное место для стоянки, там достаточно свежей воды и имеется большой запас пригодного для топлива кизяка. Хотя с этого пункта сам Эверест и не виден, но открывается великолепная панорама Нупцзе, исключительно красивой горы, расположенной рядом с ним справа и состоящей из мощных пластов черных и бледно-золотистых горных пород. Когда мы прибыли в Лобудже, по склонам Нупцзе беспрестанно скатывались лавины. После базового лагеря, где уже становилось неприятно жарко, в Лобудже воздух казался упоительно свежим. Мы находились на пороге огромной, совершенно пустынной страны и нас снова охватил прежний охотничий трепет.

На следующее утро Джералд пошел вниз по долине, чтобы присмотреть укромное место где-нибудь высоко под скалами правого склона. Мне надо было кое-что написать, но дальше слов «Глава первая» дело не пошло, так как явился Бис верхом на пони. Он его перехватил, когда тот спускался обратно в Тхьянгбоче. Бис был в полном восторге от гигантских розовых вьюнков, виденных им по дороге. Вблизи хижин Лобудже имелась большая колония пищух, в прошлом году кишевшая этими симпатичными зверьками. В марте, когда Бис впервые побывал в районе нашего теперешнего лагеря, они еще были на месте. Теперь мы не видели ни одной. Это удивило нас, но вскоре все стало ясно. Колонией завладело несколько желтобрюхих ласок, за чьими изящными играми среди камней мы наблюдали, сидя за вторым завтраком. Нараян, Норбу и сопровождавший Биса шерпа Таси некоторое время карабкались по камням, пытаясь поймать хоть одну ласку, но эти создания оказались слишком проворными. Днем Бис покинул меня, намереваясь вернуться в базовый лагерь, а затем подняться к Дуд-Покхари. Под вечер опять стало очень холодно, и, не желая переводить топливо, мы в семь часов забрались в спальные мешки. Утром палатки снова оказались обледеневшими.

Назавтра Джералд с оставшимися у нас четырьмя шерпами-кули отправился строить убежище в том месте, откуда просматривалась нижняя часть ледника Кхумбу, а также верховье долины Чола-Кхолы. К полудню я закончил писать и решил совершить небольшую прогулку вверх по абляционной долине, шедшей вдоль ледника Кхумбу. Стоило мне пройти всего несколько сот шагов, как я понял, что это была идеальная страна йети. Там имелись длинные поросшие дерном участки, усеянные огромными валунами, кое-где попадались маленькие озера, а налево тянулось как бы бесконечное высокое неровное нагорье, изобиловавшее бесчисленными убежищами среди камней. Тут и там мы видели помет волков или лисиц, доказывавший, что этот район был хорошо населен. Пройдя вверх километра полтора, я наткнулся на довольно старые загадочные широкие следы на участках замерзшей грязи. После тщательного изучения я пришел к выводу, что они принадлежат, вероятно, медведю, но какому медведю — являлось новой загадкой. Я считал совершенно невероятным, чтобы то мог быть гималайский черный медведь, которого никогда не видели на такой высоте, и столь же невероятным, чтобы это был красный медведь, по уверениям шерпов, никогда не встречающийся в этом районе. Очевидно, мысль о медведях не оставляла меня, так как я готов был поклясться, что там, где долина сужалась и путник оказывался вынужденным траверсировать каменистую осыпь на склоне ледника, я слышал совсем рядом с собой медвежье рычание. Это произвело на меня вполне определенное впечатление, так как, кроме ледоруба, при мне не было никакого другого оружия; однако, хотя я очень внимательно осматривался вокруг, все время готовый к тому, чтобы пуститься стремглав вниз, спасаясь от мчащегося за мной медведя, я нигде не видел укрытия, где мог бы спрятаться такой большой зверь. Возможно, от пребывания на большой высоте у меня начались галлюцинации, но я и теперь еще убежден, что слышанные мною звуки были рычанием медведя.

Солнце садилось, когда я повернул к дому. Близ Лобудже я впервые заметил узкий кулуар, который вел направо в нагромождение скал. Почва была песчаная, и на ней виднелись два ряда следов разной величины; теперь не оставалось почти никаких сомнений в том, что это были медвежьи следы, вероятно медведицы с медвежонком. Я прошел по следу, чувствуя себя не очень уютно (хотя он и был старый), шагов триста вверх по ущелью, вскоре расширившемуся и превратившемуся в обширный каменистый амфитеатр. Там след затерялся. Было уже темно, когда я достиг лагеря. Анг Тсеринг и Норбу вышли навстречу, подавая сигналы полицейскими свистками.

На следующий день рано утром Джералд отправился к себе в убежище, построенное кули по его указаниям. В полдень я снова двинулся вверх по леднику, решив добраться до Озерного лагеря, но день оказался потерянным. В отличие от вчерашнего состояния я ощущал апатию и с трудом дышал. Мне действительно было тяжело идти, и при виде зловещих туч, скоплявшихся в небе, я то и дело испытывал соблазн повернуть назад. Некоторое время я упорно взбирался по ужасному участку ледника с каменистой тропой, но меня вдруг охватило сознание тщетности всех усилий и я уселся на камень. Несомненно, я шел слишком медленно, чтобы благополучно добраться до Озерного лагеря и спокойно проделать обратный путь. У меня пропало всякое желание двигаться дальше, но — и это было еще хуже — я не хотел возвращаться. Несколько минут я просидел в каком-то отупении, пока не пустился, собрав всю свою энергию, назад, пристыженный и искренне недоумевавший, как я смог в прошлом году пройти за один день от Лобудже до Эверестского ледопада и обратно в Лобудже. Теперь, пройдя четверть этого расстояния, я чувствовал себя изнуренным. Впрочем, оказалось к лучшему, что я раньше времени повернул назад, ибо зловещие тучи неожиданно разразились густым мокрым снегом и разыгралась сильная метель, слепившая глаза. Я возвратился в лагерь совершенно промокший и белый с головы до ног. В данном случае лень, вероятно, спасла мне жизнь, так как, пойди я дальше к Озерному лагерю, мне пришлось бы пробыть на метели еще часа два и я вряд ли смог бы найти дорогу назад. Я остался в убеждении, что ледник Кхумбу прекрасное место для поисков йети.