Знак Пути - Дмитрий Янковский

– Микула, ты в ночных делах пока не привычный… – шепнул он. – Помни – за спиной не оставлять никого. Живыми, конечно. И тише… Ладно?

В этой комнате тоже не было окон, масляный светильник на столе освещал осиротевшие игральные кости.

– Эта дверь в коридор, там шесть окон. – Волк указал глазами на выход в дальней стене. – Значит должна быть дюжина самострельщиков чтоб успевать заряжать. Надо срезать всех разом, не то нижний поверх подымет тревогу, услышав возню. На каждого по три. Справимся.

Ратибор ухватил за ворот обезглавленное тело и стал с ним возле двери, на ходу задув чадный светильник. Микулка пристроился рядом, меч прижался рукоятью у пояса, поблескивая лезвием возле лица – Зарян выучил биться и в тесном пространстве. Сершхан с Волком присели на корточки у порога, один приготовил пару швыряльных ножей, другой напрягся для прыжка как тетива перед выстрелом.

– Давай, Микула! – шепнул Ратибор, с кряхтением отрывая от пола мертвое тело.

Паренек пнул дверь и безголовый дружинник вылетел в проем, схлопотав сквозь кольчугу сразу три коротких стальных стрелы, тут же дважды свистнули лезвия ножей и Сершхан пропал, выхватив саблю. Волк тоже растворился во мгле, запятнанной светом факелов за вышибленными оконцами, а Микулка застучал зубами от внезапной дрожи, предательски пронзившей тело, но взял себя в руки и ринулся следом.

Перепуганный разум не мог осмыслить происходящего, забился дрожащим клубочком в самый отдаленный уголок мозга, но тело само вспомнило боевую науку. Это страшное разделение мысли и чувства брызнуло пеной с прокушенных губ, Микулка бросился в сечу как зверь, да он ныне и был зверем – сильное тело без мысли, без памяти… Он не понимал, почему руки разят так, или эдак, удивлялся безумному ужасу в глазах погибающих супротивников, но клинок сам выбирал направление, сам отражал удары и коротко летящие стрелы. Словно безмерный ужас и столь же безмерная усталость выбросили душу из напряженного тела и теперь сами Боги управляли этим комочком плоти. Удары, увертки, кувырки и прыжки слились в безумную пляску смерти, имеющую свои, неведомые человеку законы. Глаза видели все вокруг. Казалось бы одновременный удар с двух сторон разделялся на ранний и поздний, уловив эту молниеносную череду паренек разил быстро и точно, наблюдая за собой как бы со стороны, из того дальнего уголка головы, в которую вжался скомканный разум.

И вдруг все кончилось… Никто не пытался достать тело отточенной сталью и разум снова наполнил мозг, быстро возвращая человечьи чувства, Микулка с ужасом расслышал остатки тихого злобного рыка, вырывающегося из его же полураскрытого рта. Весь коридор был буквально завален изрубленными трупами – не дюжина тут была, а по меньшей мере полторы. Но теперь все было тихо, только забрызганные чужой кровью друзья стояли у стен, пытаясь вернуть нормальное дыхание.

Паренек осторожно оглядел себя – пропитался кровью буквально насквозь, тело саднит от ударов и порезов, а кольчуга разорвана в трех местах, но насколько глубокие раны пока не понятно.

– Ну ты и бился… – шепнул Ратибор. – Рядом стоять было страшно. Зарян выучил?

– Он самый… Но было что-то еще, я и сам-то не понял.

– Словно разум выскочил из башки? Бывает… У доброго воя мозги завсегда засыпают когда не нужны. Думаешь почему люди боятся хищного зверя? Потому что им правит не разум, а сама природа и слепая безумная ярость. Нет для него ни Покона, ни правил. А человек всегда пытается биться по правилам, даже то, что на двух ногах ходит – своего рода устав. Зверю же все едино – коль надо, на четвереньках, коль припечет, то и на две лапы станет. Зубы, когти, вес тела – все становится оружием. Научишься подавлять разум, сможешь биться как зверь. Слыхал про берсерков? Нет? Ну я тебе как-нибудь расскажу.

– Так… – огляделся Сершхан, выдергивая нож из дугой изогнувшегося трупа. – Два десятка мы тут положили. Где могут быть остальные? Их ведь почти сотня была?

– Основные силы на первом поверхе. – уверенно молвил Волк. – Им два входа нужно охранять с лица, да еще один сзади. Окон там тоже больше.

– Все не могут быть там. – засомневался Сершхан. – С задней части второго поверха тоже коридор, правда окон там меньше – всего три. Значит десяток самострельщиков с той стороны. И вот еще что… Как вы думаете, где посадник?

– Хе… – одобрительно кивнул Ратибор. – Уж не на первом поверхе! Где-то тут, рядышком. Зачем нам всех дружинников колотить? Нужно посадника с Рубарем взять, остальные сдадутся с радостью. А эти двое наверняка там, где опасности меньше, то есть вместе, под хорошей охраной и на нашем поверхе. В этот коридор выходят еще две двери, за одной из них как раз они прячутся. За какой?

– Нужно в кухню вернуться… – загадочно улыбнулся Волк. – Не на долго.

Витязи нырнули в раскрытую дверь словно в омут, оставив за спиной лужи крови и быстро остывающую плоть. Волк не говоря ни слова прокрался в кухню, подпрыгнул, ухватившись за край чердачного хода и скрылся наверху, еле слышно шурша соломой. Он ступал осторожно, то и дело прислушиваясь к едва доносившимся снизу звукам. Это мыши шуршат в соломе… Это трепещет крыльями мотылек, забившийся в угол, ищет малейшее пятнышко света, чтоб вылететь на свободу… Так, а вот тут сквозь плотно подогнанные доски пробивается говорок… Трое. Тоже в кости режутся, словно больше заняться нечем. Ага… Как раз это первая дверь с коридора. Чего они тут сидят? А… Ясненько – еще пятеро храпят на лавках, отдыхают по очереди. Правильно… Стукнула ложка о край горшка, кто-то негромко хохотнул, помянув Ящера. Витязь тихонько, стараясь не скрипнуть, двинулся дальше, напряженное тело впитывало каждый звук, каждое дуновение сквозняка.

Шагов через десять под ногами оказалась куда более людная комната. Это уже явно вторая дверь… Звон оружия, смешливые байки, хохот… А вот и властный окрик Рубаря, чтоб не расслаблялись. На что же они надеются? Или просто решили подороже продать свою жизнь? Ящер их знает…

Волк мягким шагом прошелся поперек досок, пытаясь понять размер комнаты. Наверняка светлица посадника – здоровенная, от края до края терема, да еще шагов десять шириной. Сколько же там народу? По говору человек сорок, не меньше. Да, вчетвером одолеть будет тяжко, коль не придумать какую-нить хитрость. Он осторожно вернулся к чердачному ходу, повис на руках и ноги мягко коснулись дощатого пола кухни.

– Вторая дверь. – поведал он поджидавшим витязям. – Но народу там… Чуть не полсотни! Зато Рубарь точно с ними, я его слышал.

– Что будем делать? – блеснул зубами Ратибор.

– Через дверь я входить бы поостерегся. – качнул головой Сершхан. – Гиблое дело – вчетвером в тесноте супротив полусотни биться. Если бы в чистом поле, дело другое, а так пока в дверь войдем посекут в капусту. Хитростью надо брать.

– Есть у меня кой-какая мыслишка… – улыбнулся Волк. – Вот только не знаю как отличить в толпе Рубаря. Да и посадника тоже…

– Да что отличать посадника? – удивился Ратибор. – Думаешь он вместе с воями в броне да с оружием? Вряд ли. А коль даже и так, то броня у него побогаче будет.

– Не ошибиться бы в потемках… – буркнул певец. – Хотя скорей всего в потемках они сидеть не станут. А что с Рубарем делать?

– Я бы подсказал, – насупился стрелок. – Кабы знал чего ты удумал…

– А! – Волк стукнул себя по лбу. – Верно, вы ведь не знаете… Думаю вот что – разом вырубить с чердака пару потолочных досок над комнатой и быстренько ухватить этих двоих утяжными петлями. У тебя ведь веревка есть! Порежем надвое, навяжем петли и разом вытянем обоих на верх через прореху. Пусть там хоть сотня воев, как они нас достанут? Крыльев у них нет, а пока оббегут до кухни, да подымуться через чердак, мы уже пиво в корчме будем пить, а посадник с Рубарем на кольях болтаться.

– Недурственно… – похвалил стрелок. – Только жалко веревку резать. Ладно, зато без лишней крови, и так уж по голо снаружи залились.

– Ничего… – вздохнул Сершхан. – Опосля всего зальемся пивом по горло внутри. Авось полегчает.

Они с Ратибором растянули веревку и принялись вязать утяжные петли.

– Крышку бы чем-нибудь подпереть… – поглядывая на чердачный ход молвил Микулка. – Но тяжелого ничего не видать. Если только вон той длинной жердью…

Он закрыл проем, подобрал жердь толщиной в половину руки, одним концом упер в крышку, а другим в покатую крышу терема, чуть наискось, чтоб заклинило.

– С ходу теперь не возьмут. – довольно оглядел он дело своих рук.

– Ну и славно… – сморщившись от усилия, затянул последний узел Сершхан. – Есть!

– Приготовились! – шепнул Ратибор, накручивая веревку на согнутую в локте руку. – Волк, ты рубишь доски с этой стороны, Микула с другой. Нужно вышибить сразу две, не меньше, а то эти заразы не пролезут, застрянут как жирные лисы в норе. Мы с Сершханом кидаем петли, а тянуть вы нам поможете, не то мы пуп надорвем. Рубаря отличим по голосу, он ведь должен чего-нибудь рявкнуть, посадника по одежке. Все… Начали!