Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

Он закрыл глаза и погрузился в размышления. Господь пришел ему на ум, рассеяв голод и прогнав жажду. Иисус думал о спасении мира. О, если бы день Господа пришел как любовь! Разве Всемогущий не может это сделать? Почему ему не совершить чудо, не дать расцвести сердцам людей? Каждый год на Пасху голые стебли и колючки расцветают от одного Его прикосновения. О, если бы люди проснулись в один прекрасный день и увидели бы, что души их расцвели!

С улыбкой Иисус взирал на цветущий мир, раскинувшийся в его воображении. Царь-кровосмеситель крестился, и душа его очистилась. Он отослал свою невестку Иродиаду, и она вернулась к мужу. Первосвященники и богачи раскрыли сундуки и раздавали добро беднякам; бедняки, вздохнув свободно, изгнали из своих сердец ненависть, зависть и страх… Иисус взглянул на свои руки. Секира, которую передал ему Предтеча, зацвела — теперь в его руке была благоухающая ветвь миндаля.

И с этим чувством облегчения завершился день. Он лег на камень и заснул. Но всю ночь сквозь сон он слышал шум бегущей воды, топотанье пляшущих зверюшек, странные шорохи и чувствовал, как чей-то влажный нос обнюхивает его, — кажется, то был голодный шакал, размышлявший, труп перед ним или нет. Животное замерло, словно не в силах решить, и Иисус пожалел его во сне. Он готов был разъять свою грудь и накормить его, но вовремя сдержался, его плоть была нужна людям.

Иисус проснулся до рассвета. Сетка звезд покрывала небо, прозрачный воздух голубел над пустыней. «В этот час, — подумалось Иисусу, — пробуждаются деревни, кричат петухи, люди открывают глаза, взирая на небеса, вновь дарующие свет. Просыпаются и плачут младенцы, к ним подходят матери с полной грудью…» И на мгновение над пустыней развернулся целый мир с людьми, домами, петухами, младенцами и матерями, сотканный из ветра и утренней прохлады. О, если б солнце никогда не вставало и не сжигало его! «Если б я мог продлить навеки эту жизнь!» — с замиранием сердца подумал пустынник. Но Господь есть бездна, и любовь Его — пропасть ужаса. Он создает мир и уничтожает его как раз тогда, когда тот готов заплодоносить, и создает новый. Иисусу на ум пришли слова Крестителя: «Кто знает, может, любовь это тоже секира?..» Вздрогнув, он посмотрел на пустыню. Огненно-красная, она дышала под лучами вставшего солнца. Подувший ветер принес запах смолы и серы. И он вспомнил о Содоме и Гоморре, их дворцах, тавернах и блудницах, которых поглотила горящая смола. Авраам кричал: «Смилуйся, Господи, не сжигай их! Где милость Твоя? Сжалься над своими созданиями!» И Господь ответил ему: «Я справедлив, а посему сожгу их».

Так вот каков путь Господа? Какой дерзости тогда набралось сердце Авраама — горсть праха, — чтобы восстать и воззвать: «Остановись!..» «В чем наше предназначение? — спрашивал себя Иисус. — Искать на земле следы Господа и следовать им. Я смотрю и ясно вижу печать Его на Содоме и Гоморре. Все Мертвое море отмечено печатью Господа. Он ступил — и все исчезло! Он ступит еще раз, и вся земля с царями, первосвященниками, фарисеями и саддукеями опустится на дно».

И вдруг Иисус начал кричать — душа его яростно противилась этому. Забыв, что колени у него подгибаются, он вскочил и тут же бессильно рухнул наземь.

— Разве Ты не видишь, я не могу! — закричал он, поднимая глаза к полыхающим небесам. — Я не могу! Зачем Ты выбрал меня? Я не вынесу! — и тут он вспомнил черный полуразложившийся козлиный труп. Вспомнил он и то, как, нагнувшись, увидел в его застывших глазах собственное отражение.

— Я — козел отпущения, — сказал Иисус. — Господь специально поместил его на моем пути, чтоб показать мне, кто я есть и что со мной будет… Я не хочу… — внезапно заплакал он, — я не хочу… Не хочу быть один! Помоги мне!

Но пока он плакал, сгорбившись, запах смолы и трупная вонь рассеялись, и свежий ветер принес благоухания. До пустынника донесся плеск воды, приближающийся смех и звон женских украшений. Почувствовав свежее дыхание, тело его воспряло, и он открыл глаза. На камне перед ним, высовывая кончик раздвоенного жала, лежала змея с глазами и грудью женщины. Пустынник в ужасе отступил. Что это? Змея? Женщина? Или хитрый бес пустыни? Точно такая же, обвившись вокруг запретного дерева в Эдеме, соблазнила первых мужчину и женщину, которые, совокупившись, дали жизнь греху… До него донесся смех и нежный женский голос:

— Мне стало жаль тебя, сын Марии. Ты кричал: «Я не хочу быть один! Помоги мне!» Я пожалела тебя и пришла. Что ты хочешь?

— Я не хочу тебя! Я не звал тебя! Кто ты?

— Твоя душа.

— Моя душа! — воскликнул Иисус и в ужасе закрыл глаза.

— Да, твоя душа. Ты боишься одиночества. Твой праотец Адам боялся его тоже. Он тоже звал на помощь. И тогда женщина возникла из его ребра, чтоб скрасить ему жизнь.

— Я не хочу тебя, не хочу тебя! Я помню яблоко, которое ты скормила Еве. Я помню ангела с мечом.

— Эта память и причиняет тебе боль, из-за нее ты и кричишь, не зная, какой путь выбрать. Я укажу путь. Дай мне руку. Не оглядывайся и не думай ни о чем. Гляди лишь на мою грудь, она укажет тебе путь. Иди за ней, супруг мой.

— Ты и меня приведешь к сладкому греху и в ад. Нет. У меня другой путь.

Змея ехидно рассмеялась, обнажив свои смертоносные зубы.

— Ты хочешь идти путями Господа, путями орла, ты, червь? Ты, сын плотника, хочешь взвалить на себя грехи человечества? Разве тебе мало собственных грехов? Что за гордыня думать, что долг твой спасти мир!

«Она права… права… права, — дрожа, подумал пустынник. — Что за гордыня желать спасти мир!»

— Я открою тебе тайну, мой милый сын Марии, — нежно промолвила змея, и глаза ее блеснули.

Словно вода, заструилась она всем своим пестрым телом к Иисусу. Добравшись до него, она вползла к нему на колени и, обвившись вокруг бедер, живота и груди, опустила свою головку ему на плечо. И пустынник вопреки своей воле прислушался к ней. Змея коснулась уха Иисуса. Голос ее был сладок и доносился словно издалека, — казалось, он идет из самой Галилеи, с берега Генисаретского озера.

— Магдалину… Магдалину… Магдалину…

— Что? — вздрогнул Иисус. — Что ты знаешь о Магдалине?

— …Магдалину ты должен спасти, — настойчиво шипела змея. — Не мир, забудь о мире, а лишь ее, Магдалину!

Иисус попробовал стряхнуть змею прочь, но она, прижавшись к нему крепче, еще настойчивей зашептала:

— Тело ее прекрасно, прохладно, совершенно. Все народы прошли через нее, но в скрижалях Господа записано — она с детства была предназначена тебе. Возьми ее! Господь создал мужчин и женщин, чтобы они соединялись, как ключ и замок. Открой ее. Твои дети лежат, свернувшись, в ее чреве в ожидании, когда ты смоешь немоту с их членов, и эти дети смогут встать и выйти на солнце… Слышишь, что я тебе говорю? Подними веки, дай мне знак. Кивни головой, возлюбленный, я тут же отнесу тебя на свежее ложе твоей жены.

— Моей жены?

— Твоей жены. Взгляни, как Господь взял в жены блудную дщерь Иерусалим. Все народы прошли через нее, но Он женился на ней и спас ее. Так же Господь велит тебе взять Марию Магдалину, твою жену, родить детей и спасти ее.

Прижавшись своей упругой прохладной грудью к Иисусу, змея медленно обвивала кольцами его тело. Иисус побледнел и, закрыв глаза, увидел стройное крутобедрое тело Магдалины, идущей вдоль берега Генисарета, и вздохнул. Она протягивала руки к нему… Ему лишь надо было мигнуть, дать знак, и сразу же — какое счастье! Какой сладкой станет его жизнь, какой человеческой! Так вот где путь! Он вернется в Назарет, в дом своей матери, помирится с братьями. А желание спасти мир и умереть ради человечества было лишь юношеской дурью, безумием. Но Магдалина, да благословит ее Господь, исцелит его. Он вернется в свою мастерскую и снова займется любимым делом, снова будет делать плуги, колыбели, корыта. Он родит детей и станет хозяином дома, человеком. Его будут уважать соседи и вставать, когда он будет проходить мимо. Всю неделю он будет работать, а по субботам ходить в синагогу в чистых одеждах, которые из шерсти и полотна сошьет ему его жена Магдалина. И он будет сидеть со старейшинами и мирно и безмятежно слушать, как полубезумные фарисеи с пылом и страстью толкуют Писание. А он будет посмеиваться и смотреть на них с сочувствием: к чему-то они придут, бедные мудрецы! Он будет толковать Писание просто и ясно: он возьмет жену, родит детей и будет делать плуги, колыбели, корыта…

Он открыл глаза — перед ним лежала пустыня. Как быстро пролетел день! Солнце клонилось к горизонту. Змея, прильнув к нему, ждала. Она призывно шипела, и нежная мелодия колыбельной плыла в вечернем воздухе. Вся пустыня покачивалась и убаюкивала его, как мать.

— Я жду, я жду… — сладострастно шипела змея. — Вечер спускается. Мне холодно. Решайся. Кивни, и двери в рай распахнутся для тебя. Решайся, возлюбленный. Магдалина ждет…

Пустынник замер в ужасе. И только было он собрался раскрыть рот и сказать «да», как почувствовал, что сверху на него кто-то смотрит. Он поднял голову и увидел над собой два глаза, всего лишь два глаза; глубокие и темные, Как ночь, они пристально смотрели и говорили ему: «Нет!» Сердце Иисуса сжалось. Он снова с мольбой взглянул вверх, словно прося: «Оставь меня! Позволь! Не гневайся!» Но очи в небесах вспыхнули яростью и угрожающе придвинулись.