Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

— Он устал, — вмешалась Мария, заискивающе глядя на старейшин. — Не мучайте его.

— Верно! — согласился Мелхиседек и, опершись на посох, двинулся к выходу. — Ты права, Мария. Мы говорили с ним так, словно мы ему судьи. Мы забыли… — он повернулся ко второму старейшине, — ты забыл, Самуил, что ангелы порой спускаются на землю в образе нищих — в рваных хитонах, босыми, без посохов и кошелей, как этот человек. А поэтому хорошо, что мы вышли ему навстречу, как встречали бы ангела. Этого требует простой здравый смысл.

— Это ослиная логика, — рассмеялся слепец. — Мы к любому человеку должны относиться как к ангелу, к любому, даже к старому Самуилу.

Самуил надулся от обиды, но по здравому размышлению решил не перечить: слепой болтун был богат, не сегодня-завтра он мог понадобиться. Лучше прикинуться, что ничего не расслышал, — так разумнее всего.

Мягкие отблески огня падали на волосы, измученное лицо и раскрытую грудь Иисуса, отбрасывая синие тени на его вьющуюся черную бороду.

— Он — настоящий красавец, хоть и беден, — украдкой переговаривались женщины между собой. — Ты обратила внимание на его глаза? Таких я никогда не видела, их взгляд даже нежнее глаз моего мужа, когда он держит меня в своих объятиях.

— Никого страшнее не видела в своей жизни, — говорила другая. — Жуть и ужас, прямо хоть бросай все и беги в горы.

— А вы видели, как Марфа ест его глазами? Бедняжка, она нынче ночью места себе не найдет.

— А он украдкой смотрит на Марию, добавила еще одна. — Сегодня у сестричек будет веселая ночка, помяни мое слово. Я живу рядом, так что услышу все.

— Идемте, — распорядился Мелхиседек. — Нечего было и приходить. Гость сонный. Вставайте, пошли! — И он принялся расталкивать людей посохом, расчищая себе дорогу.

Но не успел он дойти до двери, как во дворе послышались поспешные шаги, и в дом вбежал бледный запыхавшийся человек, тут же рухнувший на пол перед очагом, с трудом переводя дыхание.

— Брат! — закричала испуганные сестры, бросаясь к нему. — Что с тобой? Кто за тобой гнался?

Мелхиседек остановился и прикоснулся к пришедшему посохом.

— Лазарь, если ты принес плохие вести, пусть женщины уйдут, а мужчины останутся, чтобы мы могли услышать их.

— Царь Ирод схватил Иоанна Крестителя и обезглавил его! — сразу выкрикнул Лазарь, потом дрожа поднялся. Он страдал желтухой — кожа у него была землистого цвета, щеки обвисли, мутные желтые глаза в свете пламени вспыхивали, как у дикого кота.

— Ну, что ж, мы не зря потратили вечер, — удовлетворенно промолвил слепой старейшина. — За то время, что прошло с утра, когда мы проснулись, до настоящего момента, когда мы уже собираемся отойти ко сну, по крайней мере, наконец, что-то произошло: мир изменился. Так давайте же сядем и послушаем Лазаря. Люблю новости, даже плохие. Говори, мой друг, — обратился он к Лазарю. — Расскажи нам, как, когда и почему случилось это несчастье. Говори по порядку, не спеши, чтоб мы не тратили время даром. Успокойся. Мы слушаем…

Иисус услышал все сквозь дрему, вскочил и с дрожью на губах посмотрел на Лазаря. Господь посылал ему новый знак: Предтеча покинул мир — тот больше в нем не нуждался, Креститель исполнил свой долг, подготовив путь, и ушел. «Мой час настал… мой час настал…» — повторял про себя Иисус, но не говорил ни слова вслух, глядя на пожелтевшего Лазаря.

— Он убил его, убил? — прорычал старый Мелхиседек, сердито ударяя посохом об пол. — До чего мы докатились, если развратные кровосмесители убивают святых! Конец света!

Охваченные горем, женщины запричитали, и слепой старейшина решил их успокоить.

— Ты преувеличиваешь, Мелхиседек. Мир еще крепко стоит на ногах. Не бойтесь, женщины.

— Горло мира перерезано! — взвыл Лазарь, и слезы хлынули из его глаз. — Голос пустыни задушен. Кто теперь будет взывать к Господу за нас, грешников? Мир осиротел!

— А не надо поднимать руку на власть, — прошипел второй старейшина. — Что бы ни вытворяла власть, закрой глаза и не смотри — Господь сам обо всем позаботится. И Крестителю не надо было забывать об этом. Сам виноват!

— Разве мы рабы? — загремел Мелхиседек. — Скажи, для чего Господь дал человеку руки? Я объясню тебе, для чего: чтобы мы могли поднимать их против тиранов!

— Успокойтесь, отцы. Давайте послушаем, как все произошло, — раздраженно перебил их слепой. — Говори, Лазарь!

— Я как раз шел креститься вместе со всеми, — начал Лазарь. — Думал, что это поправит мое здоровье. Вы же знаете, что в последнее время мне было плохо. А сейчас становится все хуже и хуже. Голова кружится, в глазах темнеет, а живот…

— Ладно, ладно, мы все это знаем, — усмехнулся слепец. — Ближе к делу.

— Я добрался до Иордана и был как раз у моста, где собираются люди, чтобы креститься. И тут до меня донеслись крики и рыдания, и я сказал себе: «Ничего. Это, наверное, люди так исповедуются в своих грехах». Я прошел немного дальше, и что я увидел! — Мужчины и женщины лежали в прибрежной грязи и рыдали. Я спросил: «Что случилось, братья? Почему вы плачете?» — «Пророка убили!» — «Кто убил?» — «Преступник и прелюбодей Ирод!» — «Как, когда?» — «Ирод был пьян, а его бесстыдная племянница Саломея танцевала перед ним обнаженной. Старый развратник совсем помешался от ее красоты и, усадив ее к себе на колени, спросил, что она хочет в подарок. Полцарства? Она говорит: „Нет“. — „А что же ты хочешь?“ И тут она говорит, что голову Иоанна Крестителя. „Ты получишь ее“, — говорит он ей. И царь доставил отсеченную голову на серебряном блюде».

Утомленный своей речью, Лазарь снова опустился на пол. Все молчали. Огонь в лампаде задрожал и начал гаснуть. Марфа встала и подлила в нее масла — в комнате посветлело.

— Это конец света, — повторил старый Мелхиседек после долгого молчания. Все это время он молча слушал, словно взвешивая в уме все бесстыдство и порочность этого мира. Из Иерусалима то и дело приходили вести о том, что идолопоклонники порочат святой Храм. Каждое утро священники закалывают быка и двух агнцев не в жертву Богу Израиля, но в честь язычника — отвратительного римского цезаря. Богачи, открывая по утрам двери своих домов и видя на ступеньках трупы умерших за ночь от голода, подбирают подолы своих нарядных одежд, переступают через мертвецов и как ни в чем не бывало отправляются в Храм… И тщательно все обдумав, Мелхиседек решил, что и вправду наступил конец света.

— А ты, ты что скажешь по этому поводу? — повернулся он к Иисусу.

— Я пришел из пустыни, я видел их там, — промолвил Иисус таким неожиданно выразительным голосом, что все уставились на него с изумлением. — Да, три ангела-разрушителя уже покинули небеса, чтобы ринуться на землю. Я видел их собственными глазами на краю неба. Они грядут. Первый — Проказа, второй — Безумие, и третий, самый милосердный, — Огонь. И я слышал голос: «Сын плотника, построй ковчег и помести на него самых праведных, но спеши! День Господа наступает — Мой день! Я иду!»

Все заговорили разом. Мужчины, сидевшие на полу, повскакивали на ноги, у них стучали зубы. Женщины в едином порыве бросились к дверям. Мария и Марфа подбежали к Иисусу, словно ища у него защиты; разве не обещал он взять их на ковчег? Пришло время сдержать свое обещание.

— Странник говорит правду, — воскликнул Мелхиседек, утирая пот с седых висков, — правду! Слушайте, братья, я расскажу вам о чуде! Когда сегодня утром я раскрыл по обыкновению Святое Писание, я наткнулся на слова пророка Иоиля: «Трубите трубою на Сионе и бейте тревогу на святой горе Моей; да трепещут все жители Земли, ибо наступает день Господень, ибо он близок — день тьмы и мрака… Пред ним пожирает огонь, а за ним палит пламя… Вид его как вид коней, и скачут они как всадники; скачут по вершинам гор как бы со стуком колесниц, как бы с треском огненного пламени, пожирающего солому…» Таков день Господа! Прочитав это страшное послание не раз и не два, я выбежал во двор и принялся распевать его. Я упал на колени и возопил: «Господи, если ты задумал совершить это, дай мне знак! Я должен приготовиться. Я должен облагодетельствовать бедных, раскрыть свои сундуки и оплатить свои грехи. Пошли мне гром небесный или голос человеческий, чтобы я успел!» Ты и есть знак, — сказал он Иисусу. — Господь послал тебя? У меня еще есть время? Когда раскроются небеса, дитя мое?

— В любое мгновение, отец, — ответил Иисус, — они готовы раскрыться. С каждым мигом Проказа, Безумие и Огонь приближаются к нам. Их крылья уже касаются наших голов.

Лазарь, широко раскрыв свои мутные желтые глаза, смотрел на Иисуса.

— Ты случайно не Иисус из Назарета? — спросил он, наконец, подойдя ближе. — Говорят, что перед тем, как Крестителю отрубили голову, он повернулся в сторону пустыни и закричал, протянув руку: «Иисус, Иисус из Назарета, выходи из пустыни, возвращайся к людям! Иди скорей! Не покидай мир!» Если ты и вправду Иисус из Назарета, да будет благословенна земля, на которой ты стоишь. Мой дом освящен, я крещен и излечен. Я преклоняюсь и целую твои ноги! — и он бросился ниц, покрывая поцелуями израненные ноги Иисуса.